Вынужденное дополнение к внеплановой заметке, т.к. свидетели секты трёх немцев крайне ревностно относятся к угрозам критики (см. известную в узких кругах историю со случайным попаданием тов. Фомина на шабаш норманистов).

Т.к. в силу закономерной склонности к *заочной* полемике нет возможности ответить в обсуждении, выношу в заметку.

Фигурант — некто amp-amp, достаточно давно выпросивший голос за отчисление. Сейчас вот потихоньку проявляется причинность Действа…

Замечательнейший лохунг «Держи вора!!!» в качестве «информации» о себе:

Вскрываем русофобские исторические фейки

Реплика:

Вы точно поняли, о чем идёт речь со словоформой Ruotsi? Существование этой формы не вызывает сомнения. Она есть. Сомнения вызывают лишь версии происхождения этой формы, а не само её существование. Так где же ваша шляпа? Выброси её, но Ruotsi всё равно останется.

---

Ну а теперь просто прочитаем «потерявшееся»:

Финское Ruotsi произошло от имени Руси, а не наоборот

В сборнике материалов научной конференции IX Бартеневские Чтения (Липецк, ЛГПУ им. П.П.Семенова-Тян-Шанского) опубликована статья Л.П. Грот «Русь и южнобалтийские славяне в эпоху князя Владимира Красное Солнышко (V в.)». В этой статье анализируется памятник германского раннесредневекового эпоса, известный под названием Тидрексага.

Тидрексага интересна тем, сохранила ценнейшие сведения по русской истории периода до призвания Рюрика. Этот источник описывает Русь V в. и историю отношений ее правителей с правителями славянских вильцев или вельтов-велетов, владения которых под названием Вилькиния включали земли на южнобалтийском побережье, нынешнюю Южную Швецию и Зеландию. Тидрксага показывает, что оживленные контакты связывали названные земли и Русь с древнейших времен и носили самый разнообразный характер, включая и междинастийный обмен задолго до призвания Рюрика. В иные периоды правители Руси осуществляла и верховную власть над Вилькинией. Следовательно, согласно Тидрексаге, имя Руси должно было иметь большое распространение во указанном ареале, т.е. на южнобалтийском побережье, в Южной Швеции и на Зеландии уже с первых веков нашей эры. С этого времени оно усваивалось носителями других языков в районе Прибалтики и Южной Швеции, конкретно, носителями финно-угорских языков непосредственно из языка Руси, а не из скандинавских языков. Потому и не выявляется собственно скандинавоязычный древнешведский прототип у фин. Ruotsi – его просто быть не могло. Иначе говоря, финское Ruotsi должно было образоваться от имени Русь, а не наоборот.

Это предположение подтверждается и другими источниками. Один из них приводил В.В. Фомин, напомнив вывод этнографа Д.К. Зеленина, что Ruotsi было не только эстонско-финским названием Швеции, но распространялось и на Ливонию. Зеленин высказывал предположение о том, что более древним значением народного эстонского имени Roots была именно Ливония, а Швеция – уже более поздним значением. К сказанному Зелениным В.В. Фомин добавил, что ещё в папских буллах XII-XIII вв. Ливония называлась «Руссией». Понятно теперь, почему, как указывал А.В. Назаренко, собственно скандинавоязычного прототипа у фин. Ruotsi, а значит и др.-русск. Русь выявить не удаётся. Германские языки стали утверждаться на Скандинавском полуострове после того, как имя Русь породило Ruotsi в финно-угорских языках. Однако чтобы освоить эту мысль, необходимо освободить русскую историю от влияния западноевропейских исторических мифов. Частичному решению этой задачи и посвящена предлагаемая статья.

---

Л.П. Грот

РУСЬ И ЮЖНОБАЛТИЙСКИЕ СЛАВЯНЕ В ЭПОХУ КНЯЗЯ ВЛАДИМИРА КРАСНОЕ СОЛНЫШКО (V в.)

В моей статье «О князе Владимире Красное Солнышко», опубликованной в Ученых записках НовГУ им. Ярослава Мудрого, на основе анализа русских и западноевропейских источников показано, что герой русских былин князь Владимир Всеславич Красное Солнышко и князь Владимир Святославич Святой – две разные исторические личности, принадлежавшие к разным эпохам. Время правления князя Владимира Всеславича соответствовало времени владычества гуннского правителя Аттилы, т.е. первой половине V в., и его прозвание Красное Солнышко было не проявлением ласкового отношения к нему народа, а маркировало его конфессиональную характеристику – поклонение Солнцу как проявлению божества, составлявшего основу системы дохристианских верований. Князь Владимир Святославович вошел в историю как проводник христианства, т.е. как Креститель Руси, за что и получил прозвание Святой (1). Таким образом, обращение к реальной истории изучения личности князя Владимира Красное Солнышко возвращает русской истории около 500 лет, потерянных в ходе распространения в России западноевропейских утопий, объединившихся в системе взглядов, известных как норманизм. Дальнейшее изучение эпохи князя Владимира Красное Солнышко поможет восполнить многие другие пробелы в истории древнерусской государственности, а также в истории межэтнических контактов Древней Руси с ее соседями. Как справедливо писал С.Н. Азбелев, время правления данного князя Владимира – исторический этап чрезвычайной значимости, поскольку он был правителем Руси в период, когда она подверглась нашествиям гуннов, а территория, подвластная эпическому князю Владимиру, согласно известным источникам, включала земли от моря до моря, простираясь далеко на восток, и превосходила, как видно, размеры позднейшего Киевского государства X в. (2).

В работе над сюжетом о князе Владимире Красное Солнышко я использовала, среди прочих материалов, такой источник, как памятник германского раннесредневекового эпоса, известный под названием Тидрексага, который уникален тем, что в нем наряду с вождем гуннов Аттилой и правителем готов Тидреком – прообразом короля готов Теодориха, фигурировали русский витязь Илья и русский король Владимир. Тидрексага сохранила ценнейшие сведения об отношениях русского короля Владимира, отождествляемого в вышеупомянутой статье с князем Владимиром Всеславичем, вошедшим в былины с прозванием Красное Солнышко, и других представителей его княжеского рода с правителями славянских вильцев или вельтов-велетов, владения которых включали и земли на южнобалтийском побережье. История этих отношений показывает, что оживленные контакты связывали Южную Балтию и Русь с древнейших времен и носили самый разнообразный характер, включая и междинастийный обмен задолго до призвания Рюрика. Рассмотрение этого важнейшего для русской истории вопроса – вопроса об истории взаимотношений Руси и южнобалтийских славян в V в. – и станет предметом данной статьи.

Помимо перевода на русский язык фрагментов Тидрексаги, известного как приложение к работе А.Н. Веселовского «Русские и вильтины в саге о Тидрике Бернском (Веронском)», я пользовалась и шведским переводом саги, изданном в первой половине XIX в. (3). Тидрексага – уникальный источник, где фигурируют вождь гуннов Аттила, правитель готов Тидрек – прообраз короля готов Теодориха, правитель Руси Гертнит и его сыновья король Владимир и король Осантрикс. В числе своих героев Тидрексага называет и короля по имени Вилькин. Этот король, согласно саге, славился мужеством и воинственностью. Когда-то он подчинил своей власти страну, которая стала называться по его имени Вилькинией (Wilkinaland), поскольку тогда, разъясняется в саге, был такой обычай, чтобы страна и народ получали название от имени правителя. Согласно этому обычаю, по имени короля Вилькина страна стала называться Вилькинией, а народ – вилькинами. А сейчас (т.е. в XIII в.) эти земли, сообщается в саге, называются Свитьод и Гауталанд, а также Сконе, Зееланд и Винланд. Таким образом, говоря современным языком, король Вилькин правил в нынешней южной Швеции, на датской Зеландии и на южнобалтийском побережье.

В саге повествуется о том, что как-то задумал король Вилькин совершить поход на Русь (Rydzeland). В то время на Руси правил король по имени Гертнит. Кроме Руси, под его властью находились такие страны как Pullernaland/Pullinaland, Greken, Ungaria и др. Стольным городом Руси являлся Nogard (Новгород). Тидрексага описывает Гертнита могущественным и богатым правителем. В его стране было много городов и крепостей. И это соблазняло соседних правителей приходить на Русь с грабительскими походами. Так поступали Аттила и Тидрек, так поступил и соседний король Вилькин. Он напал на Русь (Rydzeland) с большими силами. Его войска жгли и грабили все на своем пути, захватили множество крепостей и наконец, приблизились к Новгороду. Король Гертнит встретил врагов с большим войском. Долго продолжалось сражение, много русов погибло, но победа осталась за Вилькином. Гертнит принес Вилькину клятву верности, стал его данником и был оставлен правителем Руси. Через какое-то время Вилькин заболел и на смертном одре завещал свой престол старшему сыну Нордиану. Прослышав об этом, Гертнит посчитал себя свободным от клятвы Вилькину, собрал всех, кто мог носить оружие, набрал большое войско и отправился в страну Вилькина. Там ему удалось разбить войско Нордиана. Люди Нордиана бросили его, и тому не оставалось ничего другого, как подчиниться Гертниту и сделаться его данником. Нордиан получил в управление Зеландию и Свитьод. Таким образом, правитель Руси Гертнит стал верховной властью над землями на южнобалтийском побережье, а также над землями будущих Дании (Зеландия) и Швеции (Сконе, Свитьод и Гауталанд). Прошло время, и король Гертнит состарился. У него было три сына: старший сын Осантрикс, младший Владимир и сын Илиас от наложницы. Чувствуя приближение смерти, король Гертнит разделил свои владения между сыновьями. Осантрикс получил титул короля и земли вилькинов, Владимир также получил титул короля и Русь вместе с Pollernaland/Pullinaland, а Илиас получил важный пост в Греции и титул ярла. У Нордиана, правившего на Зеландии, было четверо сыновей: Аврод, Эггерт, Аспиан и Видвилс. После смерти Нордиана потребовал Осантрикс клятвы верности от его сыновей и сделал Аспиана конунгом в Зеландии (4). Таким образом, согласно Тидрексаге, в V в. южнобалтийское побережье и Скандинавский полуостров находились под властью правителей Руси – сначала при Гертните, затем при братьях Владимире Красное Солнышко и Осантриксе. В Тидрексаге представлена весьма пестрая картина событий, разворачивавшихся в V в. и охватывавших земли Руси, южнобалтийские земли и часть Скандинавского полуострова. Поскольку рукопись саги появилась в Норвегии в середине XIII в. и в ней упоминались такие топонимы как Свитьод, Гауталанд, Сконе, то она в свое время привлекла внимание шведских деятелей, и в середине XV в. был сделан перевод саги на шведский язык. Финский историк А. Латвакангас полагает, что к шведскому переводу привлекалась не только норвежская рукопись, но и версии, имевшие хождение в Германии (5).

В указанную эпоху в Швеции начинал набирать силу готицизм – североевропейское идейно-политическое движение, направленное против антиготской пропаганды итальянских гуманистов. Сторонники готицизма стремились возродить и показать великое историческое прошлое древнего народа готов, прямыми потомками которого считали себя народы Германии и скандинавских стран. Особая роль здесь выпала на долю Швеции, поскольку часть Швеции носила название Геталанд, и по созвучию шведскую Геталанд провозгласили прародиной готов (6). Готицизм с самого начала развивался при активной поддержке правителей североевропейских стран. Так, идеи готицизма интересовали шведских правителей периода Кальмарской унии (уния между Данией, Швецией и Норвегией, существовавшая с перерывами с 1389 г. по 1520-е гг.), поскольку в них усматривалась возможность для культурно-идеологического обоснования стремления шведской знати разорвать Кальмарскую унию – унию Дании, Швеции и Норвегии под верховенством датских королей – и восстановить суверенитет шведской короны. Отыскание и подбор аргументов, которые доказывали бы первенство и особое положение Швеции в реконструируемой древней истории готов, становилось насущной политической задачей. В силу этого небезосновательно предположение о том, что именно по инициативе шведского короля Карла Кнутссона (1408/1409–1470) были созданы такие произведения как «Прозаическая хроника» (Prosaiska krönikan), характеризуемая как первая попытка написания шведской истории, и «Малая рифмованная хроника» (Lilla rimkrönikan), которая являлась стихотворным переложением «Прозаической хроники». В этих хрониках использовались фрагменты из Тидрексаги, но переработанные в духе шведского готицизма. Король Вилькин предстает в них одним из героических предков шведских королей, покорившим полмира, включая Россию и Прибалтику. В шведской версии Тидрексаги к списку древнешведских королей был приписан и правитель Руси Гертнит. Латвакангас с иронией отметил, что шведских интерпретаторов Тидрексаги не смутил тот момент, что династия шведских королей, получалось, восходила к русскому правителю – завоевателю Вилькинии или Вилькиналанд, т.е. древней Швеции, по мысли создателей хроник (7).

Мысль о том, что король Вилькин из Тидрексаги – предок шведских королей, а вилькины – это шведы, коренные жители Вилькинии, надолго закрепилась в исторической мысли Швеции. В 1715 г. текст Тидрексаги под названием «Вилькинасага» (Wilkinasaga) был опубликован Ю. Перингшельдом, младшим современником и единомышленником О. Рудбека по части создания фантазийной шведской истории. Перингшельд был очень важной фигурой в мире шведской культуры и науки, занимал значимый пост главы Королевского ведомства древностей (Riksantikvarieämbetet). Поэтому благодаря его публикации Тидрексаги произвольно приписанные к истории Швеции события из нее получили статус признанного исторического материала по шведской истории. Но сейчас известно, что Вилькиналанд в Тидрексаге – это страна велетов/вильцев (лютичей) – славянского народа, населявшего в средневековье обширный ареал от восточноевропейских земель до Одера и Эльбы. Крупнейший русский исследователь теории народного эпоса А.Н. Веселовский посвятил Тидрексаге работу «Русские и вильтины в саге о Тидреке Бернском», где достаточно подробно рассматривает и образы правителей Руси, и образы правителей страны велетов/вилькинов. Веселовский считал, что страна вилькинов – это и вендские земли между Эльбой и Одером, и земли по южнобалтийскому побережью, уходившие внутрь по течению Западной Двины. Вильтин, писал он, это – эпоним славянских вильцев, вельтов-велетов. Веселовский напомнил, что уже Птолемей упоминал народ вельтов на восток от Вислы за вендами, заселявшими ближайшую часть побережья вендского залива. Спустя несколько столетий (с 798 по 1157 г.), указывал он, мы встречаем велетов/вильтинов (велетабов-вильцев) западнее, на том же балтийском побережье между реками Варной, Одером и Гавелем. Есть указания, обращал внимание Веселовский, на пережитки «птолемеевских» велетов в Смоланде: в прусских грамотах XIII в. попадается мужское имя Velot. Франкский историк Эйнгард, впервые упоминающий позднейших велетабов-вильцев в числе славянских и айстских народов на южном берегу Балтийского моря, называет их славянами, имена их князей – славянские: Драговит, Любый, Милогость, Цълодраг. Но Веселовский отмечал и распространение имени велетов в Белоруссии, Малороссии, России вплоть до Сибири. Велетам соответствовали здесь парные формы *волтъ и *велтъ в значении исполин. В малорусском языке слову волот соответствовали велетъ, велетень. Веселовский приводит интересные народные предания, в которых действуют волоты, а также представляет топонимы, в которых отразилось слово волот/велет (8).

Приведенные данные из исследования Веселовского позволяют развить затронутую им тему о древних связях южнобалтийских славян и русских земель. Слово волот/велет, действительно, широко представлено в топонимике России и Белоруссии, что говорит о глубокой древности этого названия. В России такие топонимы чаще всего встречаются в северной и центральной частях страны. Так, реку Волотию, впадающую в Ильмень-озеро, выделил в одном из летописных вариантов Ф. Гиляров. Кроме этого, есть две реки Велетми, впадающие в Оку. В Верхнем Поднепровье есть р. Велетовка и р. Волотынь (Волотыня); р. Воложба (правый приток Сяси) в Бокситогорском и Тихвинском районах; р. Волошня близ Волоколамска Московской обл.; р. Волоть близ Тулы, озеро Волотовское под Костромой и т.д.

Помимо гидронимов, названия от слов волот/велет давались историческим местам и населенным пунктам. Известно Волотово поле близ Волхова, где, по преданию, захоронены новгородские богатыри и правители, в том числе и легендарный Гостомысл, дед Рюрика. К этому добавляется и Волотово городище, которое упоминается в «Росписи рекам поморским, морским берегам от устья реки Тенуя» по книге Большого Чертежа: «..от Таз реки морским берегом 20 верст, пала в море речка Денга да речка Воема, .. а промеж тех речек Волотово городище» (9). Есть Волотово городище в Западной Сибири за р. Таз (кн. Большого чертежа), на которое указывал и Веселовский. Из населенных пунктов можно назвать с. Волотово в Новгородской области, где в 1352 г. была воздвигнута церковь Успения Богородицы. На Верхней Волге есть д. Волотово Буйского района в Костромской области. Можно также указать на д. Волоть на речке Волоть близ Тулы; с. Волотово в Лебедянском районе Липецкой области; с. Волотово в Чернянском районе Белгородской области; с. Волотово в Лежневском районе Ивановской области и многие другие. Местные названия с основой «волот» или «велет» известны в Белоруссии, в Белорусском Подвинье. В бассейне р. Оболи есть д. Волотовка. Урочища Волотовки зафиксированы в низовьях Лужесянки у д. Каховка, южнее Западной Двины, к западу от Лукомского озера. В верховьях Лучесы отмечено название хутора Волотово. Восточнее Лучесы у д. Жерносеки имеется урочище под названием Волотовки. В окрестностях Витебска XVII–XVIII вв. упоминались слобода Волотовка за Двиною и урочище Волотовки.

Особая атмосфера окружает топонимы с названием Волотова гора. На севере Ивановской области есть Волотова гора, которая имеет правильную курганную форму и признана как памятник истории и культуры IX–XII вв. Сохранилось предание, что под курганом зарыт великан или богатырь Волот. Известны случаи наречения Волотовыми могилами скоплений новгородских сопок. Во Владимирской области есть Волотовы горы близ Мурома и Волотовы могилы за Клязьминским городком. Известны Волотова могила у Переславля Залесского и Волотова могила в устье р. Красивая Меча при впадении в Дон. Считается, что по названию этого кургана названо и вышеупомянутое село Волотово близ г. Лебедянь в Липецкой области. Это село – одно из древнейших селений в регионе. В писцовых и межевых книгах первое упоминание о нем встречается 1627–1628 гг., как слобода Волотова Могила (10). Вообще говоря, такое специфическое проявление топонима с волотами/велетами как могилы обращает на себя внимание. Известны погребальные насыпи с терминами волотовка. Они исследовались З.М. Сергеевой, которая отмечала, что наибольшая концентрация таких названий отмечается в Витебском районе. Термин «волотовка» и топонимы от него были неоднократно встречены в Полоцком Подвинье, единично указаны в восточных районах Латвии, обильно зафиксированы к югу от Западной Двины, включая северные районы Минской области. Кроме того, они единично отмечены к северу от региона в бывших Луцком и Невельском уездах и в некоторых районах Смоленской области (11). Примеров топонимов от слова волот/велет много больше, но для данной статьи их приведено вполне достаточно для того, чтобы продемонстрировать их особую значимость для русской традиции.

В некоторых преданиях волоты назывались народом. Согласно «Словарю древнерусского языка», волот это – великан. В словаре В. Даля волот, велетень в южных говорах – это гигант, великан; богатырь, человек необычайного роста, а иногда и силы; в Сибири сохранились предания о том, что целый народ волотов заживо ушел в землю. О Волотовых горах в Буйском уезде Костромской области был записан следующий рассказ: "Близ именья Г.Н. Глаголева «Ивановское» есть Волотовы горы... они, по преданию, накопаны были жившими здесь великанами по имени Волоты. Они были так велики, что, занимаясь кузнечным делом, передавали друг другу топоры на другой берег реки" (12). На Русском Севере сохранились предания о том, что в старину имя Волота использовалось и как племенное название, и как имя легендарных первопредков, в честь которых отправлялись культы и жертвоприношения: «Волоты. Некоторые летописцы объявляют, что в древние времена около Вологды и Кубенского озера... прежде просвещения крещением обитали народы, сим именем называвшиеся по тому, что почитали за богов Волотов, великанов... коим и жертвы приносили» (13).

В белорусском фольклоре сохранились предания о героических богатырях осилках-волотах, которые приурочивались в Себежском уезде к деревням Заборищи и Ивани- ха на р. Варуха, где будто бы жили героические исполины. В Смоленской губернии была записана легенда, в которой волоты выступали родоначальниками местного населения. В часовне д. Сидорок Рославльского уезда Смоленской губернии, на погра- ничье белорусской и великорусской этнической территории, хранилось до XIX в. как священная реликвия гигантское поленовое топорище. По убеждению местных крестьян, оно было от топора исполина-волота Сидора, с именем которого связывались легендарные героические предания и который почитался родоначальником крестьян д. Сидорок. Ряд фактов почитания белорусскими крестьянами в конце XIX в. ископаемых каменных топоров, которые, по мнению крестьян, были сброшены с неба, привел Д.Н. Анучин в статье «Из поездки к истокам Волги и Днепра» (14). Имя Волот/Велет в форме Валит/Валет известно и как личное имя исторических или полулегендарных лиц. В «Преданиях русской начальной летописи» Ф. Гилярова находим такую запись: «И посла (Рюрик) воеводу своего именем Валета и повоева Корелу и дань на них возложи. Умре Рюрик в войне в Кореле». Гиляров приводит и второй вариант этого известия: «Ходил князь великий с племянником своим Олгом воевати лопи и корелу. Воевода же у Рюрика Валит. И повоеваста и дань на них возложиша... лета 6387-го умре Рюрик в Кореле в войне; тамо и положен бысть в городе Кореле..» (15). Об этом Валите сохранились также предания в связи с его победой над «немцами» (т.е. норвежцами) у поселения Варенга в Мурманской земле. В честь победы Валит воздвиг огромный камень и около него «оклад в 12 стен», названный Вавилоном. Аналогичный оклад был сделан в Коле. К концу XVI в. эти сооружения в Коле были разрушены, а в Варенге еще оставались. Легендарный камень здесь продолжал называться Валитовым (16).

Приведенные материалы о распространенности слова волот/велет и имени Волот/Велет показывают, что за ними – дань памяти объекту священного поклонения. И имя Волот/Велет должно было быть связано с образом божества или мифического обожествленного первопредка, следы культа которого сохранились на Русском Севере до исторически верифицируемого периода. Устойчивость культа, а также широкие границы его распространения, фиксируемые топонимикой (от Русского Севера и Новгородчины до Верхнего Поднепровья на юге, охватывая Полоцкое Подвинье и северные районы Минской области на западе, а также заходя в Сибирь и т.д.), говорят о его значительной роли в жизни наших предков. Это божество известно и под другим именем, что для сакрально-мифологической традиции является обычным явлением: древние божества, как правило, являются во многих обличьях и имеют много имен. Другое иносказательное прозвание интересующего нас божества – Волос/Велес, являющееся одним из самых древних божеств русского пантеона. Теоним Волоса/Велеса прочно связан как раз с ареалом, очерченным вышеприведенной топонимикой со словом велет/волот, но содержащим слово «волос»: Волосово, Волосовка, Власово и пр. Вариантами являются топонимы от Волох (по убеждению Иванова и Топорова, имя легендарного Волха/Волхва, перекликается с именем Волоса: волохатый или волосатый): р. Волхов с притоками Волховец и Велия; д. Волохов Яр в Чугуевском районе Харьковской обл.; д. Волохово в Серпуховском районе Московской обл.; д. Волохово в Луховском районе Московской обл.; д. Волохово в Калужской обл. и др. (17).

В ряде статей мною была исследована древность корней культа божества Волоса. В них было прослежено преемство культа Волоса с неолитическими медвежьими культами на территории Новгородского края, оставившими свой след в захоронении медвежьих лап. Культ медвежьей лапы под названием «скотьего бога» сохранялся у подмосковных крестьян еще в начале XX в. А «скотьим богом», согласно ПВЛ, князь Святослав величал Волоса («...да имъемъ клятву от бога, в его же въруемъ – в Перуна и в Волоса, скотъя бога...»). Кроме того, при исследовании древнерусской традиции поклонению божеству в образе Солнца мне удалось выявить, что божество, известное под иносказательным прозванием Волос, в древнерусском пантеоне было связано с солнцем. А поклонение Солнцебожеству составляло ядро древнерусских дохристианских верований (18).

Древние религиозные культы вызвали к жизни и этнообразующие процессы, в ходе которых теоним превращается и в этноним. Так, мы видим, что в представленных выше материалах восточноевропейские волоты/велеты выступали и как этническое образование. Переход теонимов в этнонимы – достаточно известный феномен в истории. Например, женский теоним Дана известен как праматерь нескольких кельтских народов на Британских островах: валлийцы или уэлсцы, а также ирландцы назывались в мифах народом богини Дану. С именем богини Даны, на мой взгляд, перекликается и имя Дана – легендарного правителя народа данов, давшего им свое имя, согласно Саксону Грамматику.

В этой связи вполне логично предположить, что часть восточноевропейского населения, объединившись в какой-то период времени под именем своего древнего божества Волота/Велета, мигрировала на запад, вдоль побережья Балтийского моря. Это расселение и зафиксировал Птолемей, упомянув народ вельтов на побережье вендского залива. Велеты/вильтины (они же вильцы), которых немецкие источники называли вендами, в 560–600 гг. поселились во Фризии и возвели там крепость, названную по их имени Вильтабург (Wiltaburg), а местность вокруг крепости – Вильтения (Wiltenia). На галльском языке город назывался Утрехт (19). Помимо Вильтабурга во Фризии был город Славенбург и другие славянские города. А.Ф. Гильфердинг, со ссылкой на Шафарика, помимо Вильтенбурга и Славенбурга, называет во фризских землях такие славянские города, как Вильта, Видениц (т.е. Воденец), Свята (Sueta), Камень. Велеты/вильцы имели поселения не только в Голландии, но и в Баварии. Там они построили еще один Вильтенбург (Вильцбург) к югу от истоков реки Раданицы (Rednitz), между Нюрнбергом и Донаувертом (20). А с VIII в. велеты/вильцы (с X в. – лютичи) уже выступают как крупная этнополитическая общность, занимавшая большую территорию между ободритскими землями и Польским Поморьем и дольше других политий на южнобалтийском побережье, вплоть до второй половины XI в., сохранявшая свою политическую независимость и сопротивлявшаяся христианизации (21).

О расселении велетов/вильцев имеется интересный материал у Томаса Шора в книге «Происхождение англосаксонского народа». Стремясь выделить всех предков англичан, Шор большое внимание уделял славянским народам. По его убеждению, самыми древними обитателями в Германии к востоку от Эльбы являлись славяне, ибо не дошло каких-либо преданий о более ранних жителях в этой области, а все древнейшие топонимы – сплошь славянские. Шор напомнил, что эти народы были известны римским авторам под именем венедов или вендов. Венды интересовали Шора как один из народов, участвовавших в создании английской нации. С миграциями венедов/вендов на Британские острова, по его предположению, были связаны такие поселения, оставшиеся еще от римского периода, как Виндогладия (Vindogladia) и Виндилия (Vindilia) в Дорсете, Виндомис (Vindomis) в Хэмпшире. Названия всех этих населенных пунктов, полагал Шор, были даны вендскими поселенцами по имени своего народа. При этом он подчеркивал, что вендские переселения на Британские острова происходили в римское время, т.е. в период, предшествовавший англосаксонскому периоду в английской истории. В числе вендов Шор выделял и вильтинов/вильцев как один из народов, также участвовавших в формировании английской нации. Вильтины/вильцы (Wilti) дали свое имя области Уилтшир (Wiltshire), а некоторые более ранние поселения, связанные с вильтинами, именовались Уилсэтен/Вилсэтен (Wilsaeten). Уилтшир был заселен во второй половине VI в., и по мнению Шора, вильтины могли переселиться туда как из поселений вильцев во Фризии, так и непосредственно из Приэльбской области или из Балтии, как исконные вильтины/Wilsaetas (22). История заселения вендами будущей Англии, которая, согласно Шору, восходит уже к римскому времени, перекликается и с темой данной статьи. Если велеты/вильтины уже с римского времени были участниками широких миграционных процессов и возводили города по всей Западной Европе, вплоть до Атлантичнского побережья, то рассказ о них в Тидрексаге, относящийся к V в., как о сильном народе с могущественными правителями, вполне историчен. И тогда Тидрексаге можно доверять и как историческому источнику, рассказывающему об отношениях правителей вильтинов с правителями Руси, тем более что имя Руси прослеживается на путях миграций велетов/вильтинов вплоть до Британских островов (23). Как было показано, отношения между правителями велетов/вильтинов и правителями Руси были полны военными столкновениями, перемежавшимися замирениями под властью победившей стороны. И это было обычным для средневековых обществ. Но для данной статьи особенно важно подчеркнуть тот факт, что, согласно Тидрексаге, правители велетов/вильтинов и правители русов правили на Скандинавском полуострове еще в V в., т.е. до появления там германоязычных народов (свеев, гетов, данов). Следовательно, Скандинавский полуостров осваивался древними русами и велетами/вильтинами, создавшими ту субстратную среду, в лоне которой расселялись позднее носители северогерманских языков, мигрировавшие с европейского континента на Скандинавский полуостров. Происходило это, согласно имеющимся на сегодня историческим источникам, в период V–VII вв. Нидерландский историк XVI в. И. Горопиус Беканус считал, что например, свеи Швеции являются частью переселив- шихся в Скандинавию свевов (24). Эту же точку зрения высказывал А.Г. Кузьмин (25).

Прологом к истории скандинавских стран служит рассказ о том, что бог Óдин, обосновавшись на одном из северных островов будущей Дании, посылает женское божество Гефьен разведать для него новые земли. Гефьен приживает с «великаном» (великан одно из образных прозваний для велетов/вильтинов) на севере четверых сыновей, с помощью которых обманом отрезает «ломоть» земли у короля Гюльфи (согласно мифу, правил где-то на месте нынешней Упсалы), превращает отрезанную землю в остров Зеландию и начинает там свою жизнь уже как «законная» владелица.

А на территории будущей Швеции, в отличие от Зеландии, согласно сагам, была и королевская власть. В сагах упоминается некий король Гюльфи, который, согласно преданию, заинтересовался учением Óдина, пригласил его к себе, дав ему возможность проповедовать, и принял его учение (26). За мифологизированными образами угадывается вполне исторически достоверная жизнь. Миграциям носителей северогерманских языков на Скандинавский полуостров предшествовало распространение там древнегерманской мифологии, своего рода нового сакрального учения. Подобные процессы могут занимать столетия, а вслед за проповедниками учения в новые земли устремляются и обычные мигранты. Поэтому VI–VII вв. представляются вполне правдоподобным периодом для расселения предков будущих шведов на Скандинавском полуострове, уже освоенном велетами/вильтинами.

Браки с представительницами коренного населения всегда были испытанным традиционным средством для пришельцев укореняться во вновь освоенных странах, поскольку согласно матрилатеральной традиции, муж дочери правителя или ее потомство получали право на земли ее отца после его смерти. В скандинавской мифологии («Младшая Эдда», «Сага об Инглингах») в поэтических образах передается рассказ о том, как утверждались будущие скандинавские династии. Легендарные основатели этих династий – божества Óдина, Ньерд, Фрейр-Ингви – «пришлые» легендарные родоначальники, от которых ведут свое происхождение последующие королевские роды Дании, Норвегии, Швеции. Божество Ньерд женится на дочери местного «великана», т.е. волота/вильтина по имени Скади. Сын от этой Скади Фрейр-Ингви и становится легендарным родоначальником шведской династии Инглингов. Таким образом, династия шведских королей по материнской линии, согласно скандинавским источникам, восходит к южнобалтийским велетам/вильтинам, а верховную власть над Вилькинией осуществляли правители русов, которые в Тидрексаге носили имена Гертнита, Владимира, Осантрикса и др. Возникает вопрос: если Русь в V в. осуществляла верховную власть над Вилькинией (нынешняя южная Швеция, Зеландия и южнобалтийское побережье), то имя Руси имело во всем этом ареале большую известность и должно было усваиваться носителями других языков в районе Прибалтики и Южной Швеции непосредственно из языка Руси, а не из скандинавских языков. Иначе говоря, финское Ruotsi должно было образоваться от имени Русь, а не наоборот. Однако, чтобы освоить эту мысль, необходимо освободить русскую историю от влияния западноевропейских исторических мифов.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Грот Л.П. О князе Владимире Красное Солнышко // Ученые записки Новгородского государственного университета им. Ярослава Мудрого. № 3 (28), 2020. С. 1-9.

2. Азбелев С.Н. Устная история в памятниках Новгорода и Новгородской земли. СПб., 2007. С. 40.

3. Sagan om Didrik af Bern, utgiven av Gunnar Olof Hylten-Cavallius. Stockholm, 1830–1854.

4. Ibid. S.19-24.

5. Latvakangas A. Riksgrundarna. Varjagproblemet i Sverige från runinskrifter till enhetlig historisk tolkning. Turku, 1995. S. 89.

6. Грот Л.П. Путь норманизма: от фантазии к утопии // Варяго-русский вопрос в историо- графии. М., 2010. С. 103-139.

7. Latvakangas A. Op. cit. S. 88-89.

8. Веселовский А.Н. «Русские и вильтины в саге о Тидреке Бернском» // ИОРЯС. СПб., 1906. Т. II. № 3. С. 6-20.

9. Печенга. Опыт краеведческой энциклопедии /автор-сост. В.А. Мацак. Мурманск, 2005. С. 101.

10. Русь и чудь в древнерусской истории (ч. 2) // [Электр..ресурс]. ULR: http://pereformat.ru/2015/06/chud-2/ (дата обр.: 18.06.2015).

11. Сергеева З.М. Народные названия курганов на северо-востоке Белоруссии // Древности славян и Руси. М., 1988. C. 67-72.

12. Смирнов В.С. Клады, паны, разбойники // Труды Костромского научного общества по изучению местного края. Вып. 26. Кострома, 1921. С. 1-45.

13. Географический словарь Российского государства. Ч. I. М., 1801. С. 1023.

14. Бараг Л.Г. «Acilki» белорусских сказок и преданий (К вопросу о формировании восточнославянского эпоса) // Русский фольклор. VIII. Народная поэзия славян. М.; Л., 1962. С. 31-36.

15. Гиляров Ф. Предания русской начальной летописи (по 969 год). Приложения. М., 1878. С. 128-129.

16. Кузьмин А.Г. Начало Руси. М., 2003. С. 227-228.

17. Грот Л.П. Имена летописных князей и корни древнерусского института княжеской власти // Варяги и Русь. М., 2015. С. 281-288; Иванов В.В., Топоров В.Н., Исследования в области славянских древностей: Лексические и фразеологические вопросы реконструкции текстов. М., 1974. С. 67-62, 168-175.

18. Грот Л.П. Между громовержцем и скотьим богом [Электр. ресурс]. ULR: http://pereformat.ru/grot/ (дата обр.: 20.05.2013); Ее же. О князе Владимире… С. 1-9.

19. Holder A. Alt-celtischer Sprachschatz. III b. Leipzig, 1922. S. 319-320.

20. Гильфердинг А.Ф. История балтийских славян. СПб., 2013. С.116-119.

21. Седов В.В. Славяне в раннем средневековье. М., 1995. С. 54-56.

22. Shore Th.W. Rugians, Wends and tribal Slavonic settlers // Origin of the Anglo-Saxon race – a Study of the settlement of England and the tribal origin of the old English people. London, 1906. P. 84-102.

23. Грот Л.П. Имена летописных князей… С. 310-321.

24. Nordström J. De yverbornes ö. Sextonhundratalsstudier. Stockholm, 1934. S. 112-114.

25. Кузьмин А.Г. Два вида русов в юго-восточной Прибалтике // Сборник Русского Исторического общества. Т. 8. М., 2003. С. 195-196.

26. Davidson Ellis. Nordens gudar och myter. Stockholm, 1993. S. 23, 44.