Зимний путь (4) (oohoo)

 4. «Отряд не заметил потери бойца…»
При всех различиях в мотивации элит, а скорее даже именно в силу полного различия в мотивации элит при базовом трудоголизме народа – русские и американцы всегда могут найти общий знаменатель в глобальной политике. Да, поделить между собой сумму в числителе сложнее, отсюда периодические терки и разборки в формате холодной войны. И тут-то помогает разница элитных мотиваций и систем управления.

Во-первых, Россия никогда не была и вряд ли станет конкурентом на финансовых рынках, скорее проблемы возникают из-за конкуренции между англо-саксонскими финансистами за обслуживание российской внешней торговли. И самое главное – американцев интересуют финансовые результаты здесь и сейчас, а русские играют вдолгую, по заветам Чингисхана. Если пытаются, как при позднем СССР, сыграть как американцы, тогда сразу проигрывают на чужом поле. Так что польза от американцев еще и в том, что вынуждают российские элиты вернуться к долгосрочным сценариям и своим исконным традициям ведения политической игры.

При этом американцев долгосрочные расклады не интересуют совсем, и всегда можно разменять текущий профит для них на долгосрочный профит для нас. Пример с контрактом «ВОУ-НОУ» и покупкой Россией активов урановой промышленности при Клинтонах, а равно и с МКС и закупками наших ракетных двигателей – тому лишнее подтверждение. И этот размен краткосрочных ништяков для сиюминутно правящих кланов в США на долгосрочное развитие происходил при слабом Ельцине и огромных проблемах внутри самой России.

Тем более можно договариваться о таких разменах сегодня, при огромных внутренних проблемах США и усилившейся России. Однако и при таких более удобных раскладах для успеха нужно сохранять свой цивилизационный код, и помогать элите США сохранить свои подходы, а не пытаться переделать западные страны под себя. Хотя бы на примере очень неудачной попытке Запада поскорее переделать под себя Россию, так что снова вытолкнули нас с гибельного пути подражания на спасительный путь самодержавия (то есть полного суверенитета).

Так что договориться с Америкой о разграничении сфер влияния, лежащих в разных плоскостях политэкономического бытия – это вполне решаемая задача. Однако есть еще один глобальный игрок, пытающийся комбинировать оба подхода к геополитической игре – и текущий финансовый, и долгосрочный военно-политический. Поэтому этот игрок намного лучше двух других представляет общую ситуацию, поскольку имеет опыт большой игры в обеих сферах глобальной политики. Чтобы ослабить главного конкурента на финансовом поле, его втягивают в долгосрочное военно-политическое противостояние, а главного конкурента на имперском поле – наоборот, втягивали и втягивают в финансовые игры. В целом получается этакий аналог «женской партии в блэк-джек», когда третий игрок всегда получает небольшой выигрыш при крупных выигрышах и проигрышах двух игроков, ведущих крупную игру. Так что за длительный период набегает заметный профит за счет обоих игроков.

Проницательный читатель уже не только догадался, о ком речь, но и успел удивиться – какая еще «женская партия», если Великобритания всего лишь век назад была великой империей, над которой не заходило солнце? И все же чуть ли не от рождения английской монархии, именно «двор королевы» был ведущим политическим центром, а великими правителями тоже были, как правило, женщины. Хотя и в этой аномалии по европейским меркам ничего удивительного нет – двор королевы всегда теснее связан с ювелирами, они же банкиры. А для английской истории ведущая роль финансово-торговых кругов – такая же константа, как ведущая роль военных и оружейников – для Германии или России.

Впрочем, как мы сразу оговорились, роль военных и оружейников в Британии тоже велика, однако они совсем другие по интересам - морские, а не сухопутные. Как известно, для войны нужны три вещи – деньги, деньги и еще раз деньги. Ресурсы для британской военно-политической машины (и элиты) всегда поступали от морской торговли, не считая морского пиратства. Экспансивность британской монархии всегда направлена на создание флота и военно-морских баз, обеспечивающих контроль торговых путей, своих и чужих. Читатели, знакомые с книгой «Загадки зодиаков», легко могут сопоставить экспансивную направленность британского военно-морского и торгово-морского строительства с реконс­трукцией возникновения древнего архетипа Рака, он же знак Зодиака, который астрологи приписывают Англии и Британии.

Однако, при обсуждении максимума влияния Британской империи придется брать в расчет еще и знак Льва, приписываемый Испании, Португалии или той же Аквитании, издавна влиявшей на английскую монархию. Как континентальная европейская цивилизация и ее империи выстраивались на двух опорах – германском подъеме и романской традиции, так же морская североатлантическая цивилизация и Британская империя как одно из воплощений включали растущую англосаксонскую опору вместе с пиратско-торговыми и банкирскими традициями Средиземноморья. Обсуждать политику Лондона без учета различий, совпадений интересов и противоречий между военной аристократией и финансовой элиты – просто не имеет смысла. В том числе внешнюю политику и отношения с Россией.

Вообще говоря, развитие двух цивилизаций и отношений между Россией и Англией всегда было взаимосвязанным и параллельным. Общие факторы внешнего влияния – европейский и средиземноморский (византийский), общее варяжское происхождение изначальной военной элиты, совместное освоение северных торговых путей и так далее, близкие, хотя и не без важных различий представления о долге, чести, культуре, развитии науки и техники и так далее. Возможно, поэтому, несмотря на все противоречия, между Россией и Британией за все время случилась лишь одна большая война – Крымская. Формальное объявление войны после Аустерлица и Тильзита – не в счет.

И кстати, ссора между монархическими домами, приведшая к Крымской войне, произошла после политического переворота в Лондоне, когда власть и решающее влияние захватили банкиры Сити, отодвинув на задний план прогерманскую военную аристо­кратию. Более того – всю молодую поросль военной аристократии фактически послали на убой под Севастополь.

Можно провести вполне годные параллели между имперской экспансией Британии и России, военные элиты которых упорно и отважно осваивали самые сложные и далекие пути, только одни – морские, а другие – сухопутные. И там, и здесь для дальней экспансии важна продуманная стратегия, испытанные технологии и тщательная материальная подготовка для минимизации рисков, создание и продвижение сети форпостов. Но прежде всего – опыт поражений и позитивный отбор пассионариев, рождающий в своем потоке героев и гениев.

При многих сходствах развития имперских элит различия сложной среды экспансии – океанской и сугубо континентальной – сильно повлияли на психологию и судьбу двух линий военной аристократии. Британский путь, назовем его «летним» (в том числе по ведущему «летнему» архетипу Рака), – тоже сложный и рисковый, однако контроль морских путей и форпостов в южных многонаселенных странах дает экономическую отдачу намного быстрее, в том числе обеспечивает развитие технологий и инфраструктуры за счет роста торгового оборота, без необходимости централизовать и вкладывать средства государства. Однако необходимой обратной стороной этого преимущества была и остается зависимость военно-аристократической элиты и ее государства от торгового и финансового капитала. Причем опора на торговые элиты работала и в метрополии, и в колониях.

Необходимость создавать дальние морские форпосты в защищенных бухтах, на островах и полуостровах порождала специфическую колониальную политику, когда связи налаживались прежде всего с торговцами далеких стран, а через них в восточном стиле тотальной коррупции – с правящими элитами. Так что очень небольшие британские гарнизоны и отряды, группы военных советников туземных армий могли контролировать внешнюю торговлю больших стран как Индия. Это военно-дипломатическое искусство тоже нужно было развить до блестящего уровня, вызывавшего зависть иных конкурентов (но не русских). Однако и тут была обратная сторона риска слишком тесных связей, что вылилось в запрет британским военным иметь интимные отношения с местными девицами (с юношами не возбранялось).

Наверное, такая аккуратная связка сплоченной военной аристократии с торговыми элитами имела свои большие плюсы – в виде богатых бонусов для выживших ветеранов, вернувшихся в метрополию и одним своим эксцентрично экзотичным бравым видом создававшим мощный стимул для амбиций молодой аристократической поросли. Этот же фактор сформировал описанную классиками «ярмарку тщеславия», особенно среди жен, дочерей и любовниц, для сдерживания которой приходилось внедрять викторианскую мораль и строгое воспитание. Однако все эти позитивные строгости аристократии не могли отменить изначальный порок англосаксонской политической культуры, потому что этот порок является неотъемлемой оборотной стороной преимуществ колониального двигателя.

Здесь будет как раз уместно сравнивать важные психологические характеристики британской элиты с параллельным развитием русской элиты на ее более сложном «зимнем пути». Сухопутная экспансия по речным путям и волокам в суровых краях с небольшим населением и неразвитой торговлей вынуждала русских землепроходцев во главе таких же малых отрядов устанавливать намного более тесные связи с традиционными родовыми или феодальными элитами. При этом тоже бывали стычки и даже локальные войны, однако оружейные технологии, неплохая для таких расстояний военная логистика и врожденные способности к дипломатии добрососедства обеспечивали намного более тесный контакт, включая породнение элит, принятие на русскую службу на равных. Потому что никак иначе, кроме равноправной службы далекому царю и единому отечеству, на суровых евразийских просторах провести военно-политическую экспансию просто невозможно.

В этом и состоит ключевое, принципиальное отличие психологии британской колониальной элиты от русской антиколониальной. Англосаксонская элита отчуждена даже от плебса в свой метрополии, не говоря уже о народах колоний. Возможно, поэтому британским аристократам намного легче найти общий язык с потомками полинезийских людоедов, то есть тамошних «элит», считавших соседей просто кормом, а не людьми. Так же сложно им понять политическую логику русской цивилизации.

Русская элита всегда, от Рюрика выстраивала тесные и равные отношения с традиционным окружением. Это – константа и основа политического бытия нашей русской цивилизации.Так что нарушение изначального общественного договора – когда военная аристократия служит на защите общего отечества, а народ участвует в этом служении по-своему, восприятие западных образцов «дворянской вольности» в обращении с народом – было одной из коренных причин либерального отчуждения между элитой и народом, и как следствие - разрушения Российского государства. Сталинисты через жесткую чистку от глобалистов-троцкистов тесную связь военной элиты и народа восстановили, однако западная идейная мина догматического марксизма сыграли свою роль в повторном либеральном отчуждении элит и развале Союза. А не менее догматический либерализм англосаксонского розлива чуть не развалил Федерацию, и таки добил бывшую Украину.

Да, в общем-то, все исторические кризисы русской государственности так или иначе связаны с кооптацией военных элит с сильным западным влиянием, созданием восточного противовеса (как опричнина при Грозном и поволжское ополчение в Смуту), чтобы обновить общественный договор властной вертикали и народа на базовых условиях «национализации элиты» и «самодержавия», то есть независимости от внешних сил.

Однако, возвращаясь к психологии британской элиты, принципиально отчужденной от тамошнего плебса – ей тоже не раз пришлось платить кровью за этот перекос, вроде бы даже удобный для жесткого манипулирования и теневых репрессий как технологии власти. Если военная элита отчуждена от управляемых, то ее можно подвинуть и даже заменить в существенной части в ходе очередного кризиса, так сказать – обновить кровь. Военную элиту англосаксов заменить на викингов, затем на нормандцев, и так далее. Помнится, при учреждении империи, кроме шотландцев пригласили немецких аристократов из Ганновера, а потом их вытеснили назад ирландские полки Веллингтона. При этом, что характерно, смена военно-политического караула всегда была результатом изменений в торгово-финансовой элите, заказывающей политическую музыку.

Нынешний кризис глобализации и финансово-политической элиты англосаксонской цивилизации тоже не может не отразиться на военно-политической элите и британской элите в целом, испытывающей глубокий раскол. Собственно, в кризисном состоянии британская элита находится уже давно, как раз после выполнения в целом своей всемирно-исторической миссии в ХХ веке – создания и освоения глобальной сети форпостов на морях и океанах как основы мировой торговли и финансовой системы. После этого успеха уже не военная, а финансово-политическая элита в борьбе своих крыльев оттеснила британских аристократов от контроля созданных ими путей и инфраструктуры.

После ВМВ британским аристократам остались разве что поприща культуры и спорта, плавно переродившихся в шоу-бизнес, не считая разведки как службы тайных дел и услуг, наиболее востребованной банкстерами Сити. Обновление крови аристократии за счет кооптации молодых и рьяных – вещь полезная и необходимая. Однако при общей невостребованности всей военной элиты – пока что происходит не обновление, а смешение аристократии с торгашескими элитами и общее вырождение, видимое окружающем – когда на место Мэгги Тетчер приходит Лиз Трасс, и на фоне Черчилля – полутурок Боря Джонсон.

Нельзя не отметить, что сами английские элитарии (настоящие, а не нынешние шоу-звезды) давно уже что-то такое предчувствовали, и искали выход из нарастающего тупика. Отсюда, в том числе социалистические проекты ограничения власти торгашей, проведения национализации для воссоздания, по сути, коллективной собственности военно-феодаль­ной иерархии. Однако задуманное британскими аристократами смогли реализовать только русские военные после Октябрьского контрпереворота как реакции на февральское предательство либеральной части элиты, вроде бы как пробританской, если считать Сити главным политическим центром. А вот в самой Великобритании попытки социализации экономики после ВМВ использовались банкстерами для национализации убытков, и все.

Так что когда какой-нибудь думский деятель или еще какой политолух вдруг всуе начинают петь осанну коварному Альбиону, который всех обманул, всем нагадил и вот-вот еще раз провернет свои привычные политические манипуляции – это больше похоже на заказной пиар от пока еще сохранившихся пролондонских торгашеских сетей. Мол, жив еще курилка, и вот-вот снова смогет, поэтому нужно учесть интересы и согласиться на закулисный торг. Только вот субъект политического торга, похоже, отсутствует, расколот. Даже в Турции есть с кем, а в Британии – нет.

Возможно, что еще появится после жесткого кризиса, когда потребность в субъектности потребует обновления властной вертикали. Однако до этого обновления британская политическая элита субъектом не является, как перестала быть субъектом расколотая элита США. Великобритания держалась дольше других, но теперь уже все англосаксонские «державы» стали просто инструментами для сиюминутных торгашеских интересов разных кланов и коалиций финансовых элит. При этом вовсе не факт, что банкстеры Сити (левые глобалисты) продолжат существенно опираться на британские власти. Возможно, для них более интересны не марионетки, субъектные военно-политические элиты Китая, Индии, Ирана, Турции.

Разобранное состояние англосаксонских элит, как и раскол глобальной финансовой элиты нужно обязательно учитывать при дальнейшем анализе ситуации вокруг Б/У. Вероятно, отражением этого полураспада ранее эффективного игрока стали результаты выборов в Польше, где пролондонская коалиция уступила место разномастной коалиции как в Германии с таким же прогнозом а ля «лебедь-рак-щука». Похоже, что интересы Британии как государства можно вычеркнуть из расклада глобального, как и локальных кризисов, учитывать только интересы Сити как глобального финансового игрока.

Без обновления крови и духа «старой доброй Англии», британской аристократии невозможна не то что «глобальная Британия», но и сохранение нынешнего масштаба Соединенного Королевства. Однако на земном шарике уже почти не осталось сложных и рискованных задач для экспансивных элит, а воспитывать новую поросль, прививать ей аристократическую мораль и культуры – невозможно без живых практических примеров. Поэтому есть такое подозрение, что необходимое обновление элит имперского типа – северо-китайской, турецкой, восточно-германской, британской или французской – если произойдет, то только вместе и вслед за обновление русской военной элиты, по-прежнему устремленной в космос, Арктику, к новым открытиям. Хотя это обновление будет трудным и не быстрым, после преодоления последствий господства торгашеских либеральных элит и неизбежного периода перегибания палок в реакционную сторону. Лет сто, не меньше потребуется для такого постепенного обновления и перехода из Надлома всемирной истории в эру Гармонизации.

Продолжение следует