О фальсифицируемости теории как критерии ее научности на примере марксизма

Это раздел 5 главы  Легкий хлеб рационализма книги Алексея Милюкова "ПО ЭТУ СТОРОНУ ПОТОПА"

5

Далее у Кирилла Еськова речь заходит, пожалуй, о самом важном элементе научной методологии – критерии Поппера. Впрочем, я называю его важным, возможно, с легким оттенком иронии. Критерий этот позволяет детектировать любое утверждение на научность, а реалии сегодняшних мировоззренческих баталий таковы, что главным обвинением сторонников творения является именно «ненаучность» отстаиваемой ими концепции. Порой доходит до смешного – понятие «научность» (не качество, а только понятие) становится разменной монетой в дискуссиях, неким знаком копирайта, которым любая глупость защищается от трудных вопросов. Отдельные граждане, кажется, готовы принять любой бред, даже если будет достоверно известно, что это именно бред – лишь бы им при этом было гарантировано, что он «научный».

Отвлекшись на секунду от рассмотрения теории, скажу об одном, несколько удивившем меня наблюдении – к этому «инструменту», к этому замечательному критерию Карла Поппера, позволяющему провести четкую грань меж наукой и фантазией, старший научный сотрудник Еськов отнесся, однако, с заметной прохладой:

«Раз уж зашла речь о научном мышлении, то следует рассказать о взглядах одного из крупнейших философов XX века, математика по базовому образованию – К.Поппера».

Хм… «Раз уж зашла речь»? А если бы не зашла? «Рассказать о взглядах Поппера»? А разве не о палочке-выручалочке – так называемом демаркационном критерии научности, о золоте 99,9 пробы для ученых-рационалов, о разделительной береговой линии, по одну сторону которой твердая почва под ногами, а по другую плещутся волны лженауки? О лакмусовой бумажке, позволяющей в три секунды определить – научно ли то, что нам предлагают? И отделить науку от псевдонауки, а ученого собрата – от шарлатана? «Поставить на место» креационистов, в конце концов? Странно – если рассматриваем субъективно используемую «бритву Оккама», то это не «взгляды Оккама», а «один из фундаментальных принципов рационального мышления». А как только появляется надежный критерий Карла Поппера, так – «ну, ладно, коль уж я тут с оказией, то расскажу». Отчего это вдруг такая прохлада? Не оттого ли, что в отличие от других инструментов это оружие обоюдоострое?

Все началось с того, что в 1919 году, будучи студентом в Вене, Поппер заметил некую подозрительность в действии на людские умы модных тогда теорий Маркса, Фрейда и Адлера. Люди, пропагандировавшие их, становились неадекватными к реальности, подобно влюбленным или сумасшедшим. Во всем, что бы ни происходило, они видели только подтверждение своей теории, в ее рамках истолковывали любое событие. И всё бы ничего, но одно и то же событие марксисты горячо объясняли по-марксистски, а фрейдисты – по-фрейдистски.

Нет, такого добра нам не нужно, решил Поппер. Было в подобных теориях что-то неприятно-гуманитарное, попахивающее мистикой. Разумеется, что Поппер всего лишь столкнулся с другими типами мышления, к тому же не самого лучшего плана, но он верно рассудил, что должен создать некую лакмусовую бумажку, позволяющую отделить все «загрязненные» идеи от истинно научных. Но для этого требовалось определение самой этой «научности». Поппер пришел к выводу, что теория, которая перелопачивает внутренний мир человека и становится призмой для восприятия им окружающего, не может считаться таковой. Мы не дети, рассудил ученый, и прекрасно понимаем, что каждый адепт будет с утра до ночи собирать любые доказательства в пользу своей фантазии. Так влюбленный молодой человек в каждом встречном прохожем ошибочно увидит ответную радость жизни. Так каждый псих в шорохе за стеной «расшифрует» готовящийся против него заговор и подготовку к покушению на его жизнь.

Нет уж, решил ученый, несите всё это доказательное добро обратно! Степень объяснительной силы любой теории меня не интересует. Давайте условимся так – доказательства доказательствами, но у любого утверждения должна быть еще и принципиальная возможность его опровержения. Критерием научности теории должно стать ее строгое соответствие как минимум двум пунктам – истинно научная теория всегда: а) проверяема, то есть не только подтверждается результатами опыта, но и делает предсказания (разумеется, рискованные), которые должны подтвердиться; и б) фальсифицируема (не имеет возможности увильнуть от опровержения) – то есть если вы утверждаете, что Луна сделана из сыра, который, однако, при каждой попытке исследования превращается в обычный лунный грунт, эта гипотеза не может считаться научной по причине ее полной «неухватываемости» для проверки.

В качестве примеров научности по Карлу Попперу К. Еськов рассматривает несколько концепций.

Теория относительности. В соответствии с Поппером, она была рискованным научным прогнозом, который содержал в себе возможность проверки в будущем. С изобретением новых измерительных инструментов прогноз Эйнштейна подтвердился. Вывод Поппера – теория относительности научна. Да, по рассматриваемому критерию это высший балл – теория показала соответствие прогнозам, непротиворечиво объясняет определенную совокупность наблюдаемых фактов, ее положения подтверждаются экспериментальными проверками и наблюдениями, принципиально опровергаема, но пока устояла при всех попытках опровержения.

Астрология. Астрологи напускают туману и игнорируют неблагоприятные для них результаты. Прогнозы «в общем и целом» создают иллюзию их подтверждения, а частичные случайные подтверждения раздуваются задним числом. Любой читатель Еськова, если б того захотел, увидел бы в астрологии ряд некоторых признаков, явно сходных с методами теории эволюции на ее сегодняшнем этапе. Но по поводу астрологии вывод однозначный – не наука! И то верно.

Марксизм

«Марксистская социология <...> в ранних своих формулировках <...> действительно давала проверяемые предсказания (например, Марксов анализ движущих сил и сроков грядущей «социальной революции»), которые все оказались опровергнутыми (революции происходили не в промышленно развитых, а в самых отсталых странах, и т.п.). Однако последователи Маркса, вместо того, чтобы признать это опровержение, переинтерпретировали и теорию, и свидетельства так, чтобы привести их в соответствие. Таким путем они «спасли» свою теорию, но при этом сделали ее неопровергаемой – и тем самым лишили ее научного статуса (в Советском Союзе марксизм превратился уже в чистое богословие – т.е. в комментирование священных текстов)».

Надо отдать должное объективности К. Еськова, излагающего и иллюстрирующего философию науки в ее реалиях. Оттого в такой опасной близости, в таком несомненном, почти сиамском родстве оказываются две эти набившие идеологическую оскомину идеи – марксизм и дарвинизм. Трудно не провести аналогию и не вспомнить, что в ранних своих формулировках дарвинизм тоже давал вполне проверяемые предсказания. Более того. Дарвин установил критерии, невыполнение которых автоматически закрывало вопрос об эволюции как таковой. Похоже, нынешние эволюционисты коварно использовали чужой опыт, слив воедино марксизм и астрологию… Вывод Поппера по марксизму таков – ранний марксизм научен, но в целом марксизм неправилен, неистинен, так как выводы его впоследствии не подтвердились.

Психоанализ Фрейда. Ощущение некоего «момента истины», точнее, «близкой развязки», или, еще точнее, развязки, близкой к истине – в обсуждении научной методологии наступает, когда мы начинаем рассматривать откровенно субъективную, личностно-фантазийную теорию Фрейда. Сам Фрейд здесь ни при чем, но попытки тестировать фрейдизм на научность приводят нас к парадоксальному результату – согласно Еськову, теория психоанализа, как ни крути – «правильная (в смысле – дающая позитивные практические результаты), но ненаучная».

Правильная, но не научная!

Первый наивный вопрос, немедленно следующий из такого странного результата тестирования – это простой человеческий вопрос: «зачем»? Так сказать, зачем тогда вся эта суета? Зачем какой-либо теории нужно обязательно стремиться соответствовать гордому статусу «научности», когда – страшно сказать! – она и без этого может давать позитивные практические результаты? (Психоанализ, повторяю – в сторону). И наоборот, быть вполне научной, как ранний марксизм и ранний дарвинизм – но при этом – ложной?