Пилтдаунская наука.

Если в 1859 году, в первой своей книге Дарвин импровизировал лишь на тему «видообразования» галапагосских вьюрков и воображаемых примеров подобного рода, то во второй книге, «Происхождение человека» («Descent of Man», 1871 г.) уже доводил начатое до логического конца, по типу: «А не замахнуться ли нам теперь на самого Вильяма, понимаете ли, нашего Шекспира?». За 12 лет, прошедших с выхода первой «скромной» книги, дарвиновские идеи получили не то что широкую – а уже какую-то небывалую, бешеную популярность. Во второй книге Дарвин уже без обиняков «замахивался» на особый статус человека, объявляя его, человека, потомком волосатого двуногого животного существа.
Как бы там ни было, но научная гипотеза была высказана четко и недвусмысленно, с указанием направления исследований и попперовскими, как бы мы сейчас выразились, «предсказаниями» – в геологической летописи окаменелостей должно быть найдено бессчетное количество переходных эволюционных форм, плюс эволюционная теория должна безусловно, без всяких двусмысленностей объяснить наличие у человека альтруистических качеств. Несоблюдение хотя бы одного из этих условий Дарвин приравнивал к провалу его теории. Сегодня мы знаем, что оба дарвиновских критерия как раз безусловно провалены, но «дело Дарвина живет и побеждает». Следует, наверное, упомянуть и о том, что главным имеющимся доказательством своей теории Дарвин считал так называемый закон рекапитуляции Геккеля, оказавшийся впоследствии грубой научной ошибкой.
…Если мы окинем взглядом историю дарвинизма, то нетрудно заметить, что через всю эту историю, начиная с первых же дней, проходит какой-то странный лейтмотив, присутствует какой-то то ли намёк, то ли налёт постоянной нелепости, недоговоренности, неловкости и даже трагикомизма. Разумеется, что сам вопрос происхождения человека достоин пристального внимания – ведь здесь проходит линия фронта двух противостоящих мировоззрений, но…
Вся эта история становления и утверждения в науке дарвиновской теории как будто имеет больше отношения к театральным страстям на фоне картонных декораций, чем к другим, «обычным» историям утверждения новых теорий. И события здесь все какие-то сплошь гротескные – зуб предка, оказавшийся зубом свиньи, и изумившие всех рисунки, оказавшиеся подложными... И действующие персонажи здесь какие-то то ли чеховские, то ли карикатурно-детективные – капризные эксперты, сортирующие артефакты на «свои» и «чужие», католические священники-иезуиты, подпиливающие обезьяньи челюсти едва ли не при свете луны… Может быть, это мое личное субъективное ощущение, а может быть все это происходит оттого, что изначальная нелепость самой идеи (человека понизили даже не до какого-нибудь дельфина, а до идиотской обезьяны) навек наложила на все последующие события неистребимый отпечаток абсурда.
Нелепости начинаются с самого начала этой истории, множатся, плодятся и сопутствуют ей на протяжении ста пятидесяти лет. Представьте себе совсем еще юного Дарвина, до беседы с которым однажды снизошел его тогдашний кумир, известный геолог, профессор Седжвик. Точно по ситуации: «…старик Державин нас заметил». Можно себе представить, как хотелось юному Чарльзу при встрече поразить своего кумира тонкостью замечаний, логикой и остроумием! И юноша Дарвин поведал профессору самую захватывающую из всех своих историй – о находке, сделанной недавно его знакомым землекопом в песчаном карьере, а именно о древней раковине, удивительно напоминающей тропическую. Было, было чем удивить старика профессора – тропическая раковина в песчаном карьере, в самом центре Англии! Однако Седжвик повел себя весьма неожиданно, так сказать, «по-эволюционному» – вот уж воистину как будто закладывая на столетия вперед формулу отношения эволюционизма ко всем «неправильным» находкам. Известный геолог едва ли не скривился и изрек что-то типа: «А и выбрось свою раковину туда, где ее нашел!» «Как, что, почему?» – забеспокоился ошалевший Чарльз. – «Если бы в этой яме кто-то действительно нашел древнюю тропическую раковину, то грош цена была бы тогда всей нашей науке. Более того, это было бы просто настоящим несчастьем для нас и для геологии, потому что перевернуло бы с ног на голову всё, что мы до сих пор знали».
Что касается меня лично, то именно с этой сцены и с этих слов маститого профессора я бы начал отсчет «триумфального шествия» дарвиновской теории по городам и весям полутора последних столетий. Потому что именно это событие по иронии судьбы стало, пожалуй, лейтмотивом всей дальнейшей истории дарвинизма. Обладай Чарльз даром ясновиденья, он мог бы в тот момент увидеть «странное виденье грядущей поры», где «вставало вдали всё пришедшее после» – зной, жара, археологи, тенты, рабочие, деревянные столы, лица, палатки, ящики, черепа, кости, осколки керамики, заседания в научных собраниях, вопли отчаянья: «Да вы что! Я же нашёл всё это in situ!» – и вкрадчивые, но чуть нагловатые в своей уверенности голоса: «А и выбросьте свою находку туда, где вы ее нашли! Если бы это было правдой, то стало бы настоящим несчастьем для нас!»

6.

В геологии до появления теории Дарвина шла тихая позиционная война между катастрофистами и униформистами – одни ученые (Кювье, Агассис, Оуэн) утверждали быстрое накопление земных осадочных пород в результате всемирного потопа, другая группа ученых, с Чарльзом Лайелем во главе, отстаивала медленное накопление осадков при длительных сроках. Невероятно, но с возрастанием популярности дарвиновской идеи этот долгий спор был разрешен как бы сам собой. Так как мяч был на стороне тех, кто отстаивал длительные временные периоды (а теорию эволюции только такие периоды и устраивали), то победа в результате «зрительских симпатий» досталась эволюционной геологии Лайеля. Так сказать, в катастрофически сжатые сроки было зафиксировано только поражение катастрофизма.
Чарльз Лайель (1797–1875) еще за 30 лет до первой дарвиновской книги написал свой знаменитый многотомный труд «Основы геологии», каковой работе «писатель» Дарвин откровенно подражал даже в стилистическом плане. Для Дарвина Лайель был своего рода учителем и другом. Сам Лайель, в отличие от профессора Седжвика, не стал говорить Чарльзу: «А и выбрось свое происхождение видов туда, где ты его нашел!», а, напротив, активно поддержал новую-старую теорию. В итоге эволюционная связка «долгие процессы в геологии плюс долгие сроки эволюционного отбора» оказалось цельным и внутренне непротиворечивым научным предположением. На первый взгляд убедительным, однако, все же пока не более чем имеющим статус гипотезы, которую требовалось подтвердить конкретными фактами.
Непредвзятому наблюдателю, опять же, трудно не заметить, что, как и в случае с Дарвином, победа досталась Лайелю не в результате каких-либо новых открытий, но исключительно по идеологическим причинам. В признании взглядов Лайеля как базовых для тогдашней геологии было гораздо больше «политики», нежели даже простой логики. Не обсуждая здесь взгляды Лайеля, замечу только, что «Чарльз старший» просто закрыл глаза на многие вопиющие противоречия своих идей тому, что уже было известно геологии и истории в те времена. Например, у Лайеля не было никаких фактических оснований отрицать катастрофическое накопление осадков и потопное образование окаменелостей, как на том настаивал, например, Кювье. Как геолог, Лайель прежде Дарвина должен был увидеть, что осадочные породы, на которые он пытался «навесить» сотни тысяч лет развития животных и человека, не содержат даже в верхнем слое того количества останков, которые могут сравниться с длительными историческими периодами – количества, достаточного хотя бы даже для начала серьезного научного разговора о сотнях тысяч лет развития животного мира и человека (Напомню, что это был период активных разработок песчаных и гравийных карьеров для строительства новых дорог и связанной с ними первой настоящей волны археологических находок). В конце концов, в те времена авторитет Библии с рассказом о всемирном катаклизме был еще достаточно высок, да и Лайель, как ученый, знал, что все исторические источники цивилизации, от преданий и легенд до письменных хроник – не содержат абсолютно никаких сведений или утверждений о древнем возрасте мира. Не говоря уже о запредельно древнем. Напротив, все древние народы и сообщества, от примитивных племен до высокоразвитых «наукоемких» цивилизаций говорят именно о молодом мире, у начала которого были свидетели, с точки зрения исторической памяти вполне обычные, «недавние» люди.
...Лайель с Дарвином весьма удачно «нашли друг друга». Теперь оставалось найти еще переходные формы меж видами различных живых организмов. Впрочем, дело-то было, как уже поняли все, вовсе не в животных. Главным героем этого перфоманса был, конечно же, «бывший венец природы» человек. Поэтому непременно нужно было найти что-нибудь такое обезьяноподобное, пока что умозрительное, нечто вроде чего-то... этакого, от чего должен был произойти именно человек, коль уж мы взялись утверждать, что он не «произошел» от Бога.

7.

Тут надо заметить, что первые 20–30 лет после выхода в свет дарвиновских трудов у историков и археологов (о палеоантропологии речи еще не шло) не было абсолютно никаких концепций происхождения человека, никаких предпочтений в направлениях поисков и даже никаких внятных представлений о том, чтó, собственно нужно искать, чтобы точно найти именно это, а не что-нибудь другое.
Еще «до Дарвина» археологи запросто находили без всяких последствий для своей репутации различные аномальные предметы, что-нибудь вроде железного гвоздя, вмурованного в песчаник девонского периода. В 1862 году, в угольном пласте штата Иллинойс археологи обнаружили человеческий скелет, вполне современной анатомии. Ну, обнаружили и обнаружили… Смотрели на такие находки просто – ничего сверхъестественного, ну, непонятно только, каким образом этого человека занесло в каменноугольный слой геологического «пирога».
В том же 1862 году во Франции нашли явные следы пребывания человека в пластах, датируемых как эоценовые, чуть позже в подобных эоценовых слоях Швейцарии нашли полный человеческий скелет. Человеческие останки, относящиеся к миоцену и плиоцену (в нынешнем определении возрастом в десятки миллионов лет) нашли в 1867 году в Италии (Иссель), в 1872 году в Греции (фон Дюкер), в 1880 году в Калифорнии (Дж. Уитни), в том же году в Италии (Рагаццони), в 1883 во Франции (де Мортийе), в 1888 году в Аргентине (Ф. Амегино).
До самых 90-х годов XIX века будто из рога изобилия сыпались находки, которые ныне, в обществе «победившего эволюционизма», принято именовать аномальными.
До самых 90-х годов XIX века будто из рога изобилия сыпались находки, которые ныне, в обществе «победившего эволюционизма», принято именовать аномальными. Тогда они не вызывали еще у эволюционистов нынешних глубоких чувств – агрессии, насмешек, раздражения. Грубо говоря, никто из окружающих просто не понимал, что сии аномалии означают, что с ними делать и на какую полку класть. Никакого отношения к дарвиновским «переходным формам» все это не имело, напротив, у сторонников обезяноподобного предка должно было всякий раз вызывать чувство легкого беспокойства за правильность своего жизненного выбора.
Однако, всему хорошему в этом мире рано или поздно приходит конец. Посмотрите на таблицу так называемых аномальных находок. Линия водораздела, линия фронта меж ними и обычными палеонаходками проходит примерно по 1890 году (уже после смерти Дарвина). После этой даты отношение к подобным находкам в ученом мире ни с того ни с сего как будто резко изменяется, многие из прежних и новых находок с чрезмерным пристрастием переисследуются и как минимум объявляются в смысле своей аномальности «небесспорными», то бишь, хоть и аномальными, но зато не такими бесспорно аномальными, как казалось раньше. Дальше – больше. И вот с какого-то момента река аномальных находок почти полностью иссякает, время от времени лишь прорываясь в виде отдельных ключевых всплесков.
Такие аномальные находки, разумеется, продолжают попадаться археологам по всему миру, но уже не обнародуются, не обсуждаются на научных собраниях и только в виде дешевых сенсаций попадают в бульварную прессу. Серьезных ученых они теперь несказанно раздражают. Подделка, шутка, попытка прославиться на сенсации – отныне это научное «объяснение» аномальности любых останков и артефактов, так сказать, объяснение первого уровня. Проникновение из верхних пластов в нижние, через трещины – это второй уровень «небеспокойства». No comments! – третий уровень борьбы за чистоту научных фактов, своего рода высший пилотаж.
 Что же произошло c археологией и антропологией в девяностых годах позапрошлого века? А произошло следующее. Идеи Дарвина хоть и обрели невероятную популярность в научном мире (не говоря уже об обывателях), однако на роль предка никаких претендентов из числа известных окаменевших останков не наблюдалось. Имелась парочка «необычных» черепов (неандертальцев), но уж слишком явно они походили на современного человека, образуя в пределах человеческого рода антропологическую разницу не большую, чем, скажем, между англичанином и африканским бушменом. Нет, на роль предка этот рахитный экземпляр, чересчур близко стоявший к человеку, не годился.
...Когда же пришел тот, кто «годился», вся прочая археология едва ли не в одночасье стала «альтернативной»
Голландец Эжен Дюбуа, страстно мечтавший осуществить светлую мечту Дарвина о находке хоть самой маленькой, хоть самой затрапезной переходной формы, после «собственноручного» изучения неандертальца находился едва ли не в подавленном состоянии. Но у Дюбуа был знаменитый учитель, Эрнст Геккель – знаменитый в том смысле, что задолго до первых «практических» вылазок за переходными формами прославился своими теоретическими кабинетными изысканиями, в частности откровенной подделкой иллюстрационного материала к выдуманному им самим же «закону» биологии, весьма удобному для эволюционизма. Ведущие ученые того времени фон Виpхов и Рутимайеp, правда, сразу разоблачили этого пламенного эволюционного доброжелателя, да так, что в 1868 Геккель был даже исключен из руководства Йенского унивеpситета… Но сейчас «учитель» обнадежил приунывшего голландца, причем новое предсказание сделал какое-то даже чересчур оптимистичное – не просто «наш обезьяноподобный предок будет найден», а именно – «будет найден, и в самое ближайшее время!»

Список используемой литературы

Ссылка на полную версию http://www.goldentime.ru/hrs_partyflood_1.htm