Комментарий "Про назначения"

(Комментарий в тему https://aftershock.news/?q=node/1198591)

Существует несколько систем подготовки офицеров.

Немецкая:

"Подготовка офицеров армии

Поскольку вы видите, насколько огромное значение для победы в бою имеет подготовка офицеров и генералов, то так или иначе нужно коснуться вопросов подготовки немецких офицеров.

В 1946 году проходил так называемый Нюрнбергский процесс – суд над руководителями нацисткой Германии и ее высшим генералитетом. Прокурором от СССР был Р. Руденко, и совершенно очевидно, что для допроса начальника штаба всех вооруженных сил Германии фельдмаршала В. Кейтеля, состоявшегося 5 апреля 1946 года, наш прокурор разработал понятный русскому человеку план. Он решил усугубить вину В. Кейтеля тем, что Кейтель, в понимании Руденко, окончил много военно-учебных заведений (иначе как бы он стал начальником Генштаба?), а Гитлер всего-навсего ефрейтор, а посему и вина Кейтеля в развязывании войны чуть ли не больше, чем вина Гитлера. И вот, надев на мозги эти наши русские шоры, Руденко смело начал допрос с выспрашивания названий военных училищ и академий, которые Кейтель, по уверенности Руденко, обязательно должен был закончить, чтобы стать фельдмаршалом. Этот допрос звучал так:

«Руденко: Подсудимый Кейтель, уточните, когда вы получили первый офицерский чин?

Кейтель: 18 августа 1902 года.

Руденко: Какое вы получили военное образование?

Кейтель: Я вступил в армию в качестве кандидата в офицеры, служил сначала простым солдатом и, пройдя затем все следующие чины – ефрейтора, унтер-офицера, – стал лейтенантом.

Руденко: Я спросил вас о вашем военном образовании.

Кейтель: Я был армейским офицером до 1909 года, затем около шести лет полковым адъютантом, во время Первой мировой войны я был командиром батареи, а с весны 1915 года находился на службе в генеральном штабе.

Руденко: Вы окончили военную или другую академию?

Кейтель: Я никогда не учился в военной академии. Два раза я в качестве полкового адъютанта принимал участие в так называемых больших командировках генерального штаба, летом 1914 года был откомандирован в генеральный штаб и в начале войны 1914 года возвратился в свой полк».

Как видите, получился разговор глухих: Кейтель не понимал, чего от него хочет Руденко, а Руденко не понимал, как такое может быть, что у фельдмаршала Кейтеля и ефрейтора Гитлера одно и то же формальное военное образование: ни тот, ни другой не оканчивали никаких военных училищ и академий. Не оканчивали их по той простой причине, что в Германии по меньшей мере до конца Второй мировой войны ничего подобного не было.

То есть не было никаких военно-учебных заведений, куда с улицы мог поступить штатский человек, поприсутствовать несколько лет на занятиях, сдать экзамены и стать офицером. Не было также никаких учебных заведений, в которых бы офицеры делали то же самое с целью получить некий академический диплом, который бы потом учитывался при продвижении их по службе, не было военных академий. Тогда что было и как немцы готовили офицеров, спросите вы.

Расскажу то, что я понял, исследуя этот вопрос, а понял я следующее.

Возьмем для примера несколько биографий немецких офицеров, которые удосужились рассказать хоть что-то о своей подготовке.

Начнем с биографии немецкого офицера, майора Бруно Винцера. Из-за тяжелого материального положения в охваченной кризисом Германии, не закончив полного курса среднего образования и воодушевленный военной романтикой, он в возрасте 19 лет 13 апреля 1931 года вступил в рейхсвер – маленькую стотысячную армию догитлеровской Германии. Вступил, заключив контракт сроком на 12 лет: «Мы получали в месяц на руки пятьдесят марок на всем готовом и при бесплатном жилище. Это были большие деньги. Кружка пива стоила пятнадцать, а стакан шнапса – двадцать пфеннигов. Пособие, которое получал безработный на себя и на семью, не составляло и половины нашего жалованья». Это жалованье при 1/3 стоимости проезда в поездах Винцер получал первые два года службы. А затем «1 апреля после двухгодичной службы наступил срок …первого присвоения нового звания. Мы были произведены в старшие стрелки, получили нарукавную нашивку и больший оклад».

Поступившему в армию и желающему сделать в ней карьеру, помимо желания, был важен образовательный ценз – какое учебное заведение рекрут закончил до зачисления на службу. Но в немецкой армии можно было сделать карьеру командира, то есть офицера, и карьеру солдата – умелого бойца. Карьера умелого бойца вела к поочередному получению званий: ефрейтор, обер-ефрейтор, гаупт-ефрейтор, штабс-ефрейтор. Карьеру бойца можно было сделать с любым образованием – хоть с низшим, хоть с высшим, – было бы желание.

С таким же образованием можно было сделать и командирскую карьеру, но только карьеру младшего офицера, поочередно выслужив звания: унтер-офицер, унтер-фельдфебель, фельдфебель, обер-фельдфебель, гаупт-фельдфебель, штабс-фельдфебель. А вот стать, так сказать, настоящим офицером – лейтенантом – можно было только с полным средним образованием. Если оно было, как у Винцера, неполным, то можно было стать только командиром взвода, то есть фельдфебелем, пройдя, само собой, должность командира отделения (унтер-офицера).

Винцер описывает внутреннюю дилемму, которая в нашей армии совершенно отсутствует:

«Еще через два года можно было стать ефрейтором и получить вторую нарукавную нашивку. И вот тут-то солдат и оказывался на пресловутом “распутье”.

Направо дорога вела через кандидатский стаж к званию унтер-офицера, унтер-фельдфебеля, фельдфебеля и обер-фельдфебеля.

Налево – к званию обер-ефрейтора и штабс-ефрейтора вплоть до конца срока службы.

По первому пути могли пойти относительно немногие, так как число запланированных должностей было ограниченным. Борьба за эти посты побуждала к достижению наиболее высоких показателей.

…Я хотел не только идти по пути, предназначенному унтер-офицеру, но и выбраться на офицерскую дорогу».

Как я полагаю, Винцер пишет для немцев, а посему не поясняет им то, что немцу и так понятно, а переводчики переводят не совсем то, что хотел сказать автор. Скорее всего, речь идет не о «кандидатском стаже», о котором впоследствии ни Винцер, ни другие мемуаристы никогда не вспоминали ни в каких случаях, а о статусе «кандидата», причем статус кандидата имели и те, кто хотел стать ефрейтором.

Но, как видим, чтобы стать офицером, помимо образовательного ценза, нужно было, чтобы в части, в которой ты служишь, была вакансия кандидатской должности на звание офицера.

Прерву рассказ майора Винцера на рассказ о своей подготовке немецкого генерал-лейтенанта В. Мюллера. Сын баварского мастера-кожевника, владельца предприятия и депутата, Мюллер в 1913 году окончил католическую гуманитарную гимназию, то есть получил полное среднее образование. И захотел стать офицером. Однако:

«Когда я откровенно высказал родителям желание сделаться офицером, они заколебались и даже отнеслись к этому отрицательно. Отец сразу же заявил, что это не для меня. Офицерский корпус состоит из дворян и сыновей офицеров и чиновников. Кроме того, у нас нет никаких связей с военными кругами, а без протекции меня едва ли примут в армию, да если и примут, то выше звания майора я не дослужусь.

…Отец категорически отказался использовать свое влияние как депутат баварского ландтага, чтобы меня зачислили в армию фанен-юнкером (кандидатом в офицеры). После долгих уговоров мои родители согласились наконец, чтобы я сделался офицером.

1 октября 1913 года я поступил в 1-й (баварский) саперный батальон в Мюнхене в качестве добровольца-одногодичника. Мои многочисленные прошения о зачислении фанен-юнкером, с которыми я обращался в различные войсковые части, несмотря на увеличение численности армии, отклоняли под предлогом отсутствия вакансий. Правда, прошения я подал поздно, в конце 1912 – начале 1913 годов. Быть может, были и другие причины отказа, например мое социальное происхождение.

Под командой унтер-офицеров началась настоящая муштровка: “Ложись! Встать! Ложись! Встать!” – и тому подобные практические занятия. Иной раз, когда я плохо или якобы плохо выполнял упражнения, меня заставляли пробежать сто метров, крича при этом: “Эти добровольцы-одногодичники – величайшие в истории идиоты!”. Иногда, проштрафившись, я должен был влезть на дерево, росшее на казарменном дворе, и до хрипоты кричать: “Я сижу там, где обитали мои предки!”.

…Благодаря знакомству с одним офицером мне удалось в январе 1914 года перейти в качестве фанен-юнкера в 13-й (вюртембергский) саперный батальон в Ульме, где как раз освободилось место.

…Из этой роты в мае 1914 года я в звании унтер-офицера, чрезвычайно довольный военной службой и убежденный, что избрал правильный путь, был командирован в Королевское прусское военное училище в Касселе, где меня и застало начало войны.

…В последние дни июля 1914 года, повредив во время спортивных занятий колено, я лежал в гарнизонном лазарете в Касселе. Родом из Баварии, я в чине фенриха 13-го вюртембергского саперного батальона в Ульме с мая 1914 года находился в прусском военном училище в Касселе».

Итак, подготовка Мюллера: три месяца муштры солдатом до момента, пока появилась должность кандидата в офицеры (в другой части), пять месяцев службы до получения чина унтер-офицера, два месяца в техническом училище, но уже в должности фенриха – унтер-офицера, ожидающего офицерской вакансии, фронт, бои и чин лейтенанта.

Итак, если ты в немецкой армии хотел стать командиром, а твое образование было недостаточным, чтобы сразу получить статус кандидата в офицеры, ты становился кандидатом в унтер-офицеры, по-немецки это звучало как «фанен-юнкер унтер-офицер». На солдатском погоне у тебя появлялась серебристая «лычка», как у ефрейторов Советской армии, и тебя ускоренно начинали готовить на должности командира отделения и взвода. Если образования хватало, то ты становился «фанен-юнкером офицером» и у тебя на погоне было две серебристых «лычки», а сам ты имел знаки различия тех званий, которые ты получал по мере прохождения службы и занятия соответствующих должностей, как солдат (ефрейторы отличались нарукавными нашивками, унтер-офицера отличали серебряная обшивка (галун) воротника и длинных сторон погона).

«Фанен-юнкер офицер», полностью подготовленный и уже имеющий унтер-офицерское звание, получал статус «фенрих», то есть «чуть-чуть не офицер», то есть фенрих имел статус офицера, ожидающего вступления в должность (скажем, его форма отличалась от формы унтер-офицеров тем, что воротник его унтер-офицерской формы был уже без унтер-офицерского и фельдфебельского галуна, ремень – офицерский, а на фуражке – серебряный офицерский шнур).

В кайзеровской Германии офицеров старались набирать из среды госслужащих, при Гитлере это уже не имело значения.

Образовательный ценз (оконченное среднее образование) важен был только при поступлении на службу, а дальше, если упорно работать, то стать офицером можно было и без него, как стал сам Винцер, но это требовало большего времени службы в доофицерских должностях. Хотя, следует сказать, что и имея полное среднее образование, и желание стать офицером, в немецкой армии им стать было далеко не просто. Образование, по сути, не имело значения – значение имел только ты сам, насколько ты действительно атаман и по военным знаниям, и по всему остальному.

А при поступлении на срочную службу без претензий сделать в ней карьеру ты мог окончить ее и уйти в запас старшим стрелком. Но если ты хотел быть профессиональным военным, то с самого начала службы мог заявить, кем ты хочешь стать, и в таком случае при наличии вакансии ты получал статус кандидата на эту должность, и тебя начинали целенаправленно и ускоренно учить.

Вопрос: кто, какие преподаватели? В немецкой армии не было никаких преподавателей, соответствующего кандидата учили все, кто мог его научить тому, что обязан знать офицер. Так, к примеру, Винцер, будучи фельдфебелем, преподавал на курсах офицеров запаса. Он не учил их «вообще», он был командиром взвода противотанковых пушек и на курсах, организованных на базе его взвода, учил будущих пехотных офицеров запаса устройству противотанковых орудий и тактике их использования.

О военном деле немецкие офицеры знали очень много, и всему этому их учили на практике, учили образно, давая не знания, а умение исполнять то или другое дело. Чтобы не тратить время офицеров полка на индивидуальное обучение будущих офицеров, для всех кандидатов полка в подразделениях, соответствующих очередной теме обучения, организовывали кратковременные курсы, на которых их всех вместе обучали.

Снова возьмем пример из воспоминаний Винцера. Еще на первом году службы он определился, что хочет стать не бойцом (ефрейтором), а командиром – фельдфебелем, поскольку, повторю, образовательный ценз не давал ему права сразу претендовать на должность офицера. Однако рейхсвер готовил офицерские кадры, и с Винцером произошло следующее:

«Вскоре после того, как я вернулся из этого внеочередного отпуска в свою часть, меня вызвали к командиру роты. Там уже собралось несколько унтер-офицеров и солдат. Нам задали вопрос, который мы сначала не приняли всерьез, но затем пришли в восторг:

– Кто из вас хотел бы стать офицером?

Когда все мы – вначале не сразу, а потом единодушно – подняли руки, капитан сказал:

– Не радуйтесь преждевременно, это еще далеко не решенное дело! Пока только краткий опрос, ничего больше. Я просто хотел выяснить, намерены ли стать офицерами те из вас, которые, возможно, для этого пригодны. Благодарю вас, вы можете разойтись. Кроме того, прошу вас об этом никому не говорить!

Все это длилось минуты две. Тем временем мы были зарегистрированы, и вскоре нас стали направлять на различные курсы обучения.

Началось со специального обучения в качестве связных. За этим последовал курс по технике разведки, затем – изучение пулемета; одновременно нас использовали как загонщиков на офицерской охоте, потом откомандировали в качестве ординарцев в офицерский клуб, чтобы ознакомить нас с той обстановкой, в которой мы позднее можем оказаться.

Однажды меня зачислили в группу, которая в уединенном и замаскированном ангаре тренировалась на деревянном орудии. Мы видели эту пушку впервые, и нам строго-настрого приказали никому о ней не говорить. У нее были обитые железом деревянные колеса, словно она предназначалась для конной тяги: В действительности ей позднее придали резиновые шины, и она стала известна в качестве 37-миллиметрового противотанкового орудия. При деревянной пушке имелся предусмотренный для этого орудия затвор, и мы учились заряжать и разряжать, используя учебные снаряды должного калибра.

…С большим усердием я проходил очередной курс обучения. Он все больше приближал к желанной цели тех из нас, кто в свое время рапортовал командиру о готовности стать офицером. К изучению тяжелых пулеметов и нового, еще засекреченного оружия прибавилось обучение приемам стрельбы из артиллерийских орудий непрямой наводкой.

…Этот парад был последним служебным заданием, выполненным мною в составе 5-й роты. Тотчас же после возвращения я был переведен для дальнейшего обучения и использования в качестве командира отделения в 8-ю пулеметную роту».

Замечу, что все это было на втором году службы, Винцер еще даже звания «старший стрелок» не получил, а его уже, помимо собственно обучения, начали стажировать в качестве командира. В конце концов не через 4 года, а через 3,5 его производят в ефрейторы:

«Присвоение мне звания ефрейтора совпало с переводом в 14-ю противотанковую роту. Эта полностью моторизованная часть только комплектовалась. Поэтому для нее была освобождена церковная школа, расположенная в центре города. В классных комнатах поселились рекруты, унтер-офицеры заняли учительскую и другие помещения. Школьный двор превратился во двор казармы, орудия поместили в гимнастический зал, а для автотранспорта были построены новые гаражи. Машины, орудия, пулеметы и другая боевая техника имелись в полном комплекте. Пахло свежей краской. Я рапортовал командиру роты:

– Ефрейтор Винцер переведен в 14-ю роту!

– Когда вы произведены в ефрейторы?

– Десять дней назад, господин капитан!

– Вы будете командиром орудия. Вы уже знакомы с новыми противотанковыми пушками?

– Так точно, господин капитан. Я обучался этому два года.

Вопрос был излишним – на столе лежало мое личное дело. Я заметил, что командир его изучил, когда он продолжал:

– Вы вообще прошли ряд различных курсов обучения. Имеете ли вы водительское свидетельство?

– Нет, господин капитан!

– Немедленно наверстать. Явитесь к заведующему техническим имуществом! После службы – курсы шоферов, понятно?

– Так точно, господин капитан!

Все частные школы шоферов в городе были привлечены к делу, и мы ежедневно до поздней ночи набирали наши учебные километры, разъезжая по городу и окрестностям. Примерно за две недели я с успехом закончил и этот курс».

Заметьте, что учиться на офицера очень часто приходилось во внеслужебное время, как в данном случае при получении водительских прав. Но у Винцера, в связи с его стажировками на командирских должностях, уже давно звание не соответствовало должности, поэтому после окончания курсов шоферов его немедленно производят в унтер-офицеры, причем с того же дня, что он был произведен в ефрейторы. Как видите, ввиду того, что Винцер выбрал командирское направление службы, ему не только не пришлось выслуживать звания обер-ефрейтора, гаупт-ефрейтора, штабс-ефрейтора, но он и ефрейтором, по сути, не служил – это были не его, командира, звания.

Вообще-то, немецкие офицеры и солдат обучали очень старательно, а тех, кто хотел стать офицерами, гоняли без жалости и даже после службы заставляли работать фактически официантами в офицерском клубе, чтобы будущие офицеры учились тому, как офицер должен себя вести вне службы. Винцер вспоминает: «Нашему командиру, австрийцу по происхождению, представлялось более важным, чтобы мы научились вести себя как “благородные господа”. Мне не только теперь это кажется смешным. И тогда я все это не принимал всерьез и вызвал этим неодобрение адъютанта, дворянина и помещика из Мекленбурга, который должен был привить нам привычки и манеры “высших кругов”.

Меня учили, каким должен быть стол, сервированный согласно правилам приличия, какие бокалы предназначены для белого вина и какие для красного.

Меня учили, как надо приглашать даму на танец, когда надо даму именовать “высочество”, а когда “графиня”, когда “сударыня” и когда такое обращение неуместно».

Став унтер-офицером, Винцер уже мог жениться: «Финансовое положение унтер-офицера позволяло вступить в брак. Впрочем, полагалось, согласно предписаниям, дождаться двадцать пятой весны». Однако по службе у Винцера возникла проблема: он очень долго не мог подтвердить, что его бабушка не еврейка (а после прихода Гитлера к власти с этим стало строго), кроме того, он совершил дисциплинарный проступок и был наказан. Все это вызвало определенные трудности. «Впредь до получения свидетельства об арийском происхождении меня не продвигали по службе, вероятно, сыграли некоторую роль и те три дня “на губе”; но я убежден, что мне пришлось бы упаковать чемоданы, если бы не прибыло свидетельство об арийской благонадежности, выданное соответствующей служебной инстанцией гиммлеровских охранных отрядов.

Возобновились занятия на курсах. Сначала я попал на курсы кандидатов в командиры взвода в Вюнсдорфе. Там за нас так крепко взялись и задавали столько письменных работ, что у нас пропадала охота ездить вечером в Берлин.

Зачисление на очередные курсы привело меня на танковый полигон Путлос в Шлезвиг-Голштинии. Мы обучались взаимодействию танковых подразделений и противотанковой обороне. Для этой цели в нашем распоряжении находились учебные роты, а мы, курсанты, были назначены командирами взводов.

В 1937 году я в качестве командира полувзвода с двумя орудиями участвовал в больших осенних маневрах в Мекленбурге, на которых присутствовал Муссолини».

После этих маневров Винцер стал фельдфебелем (его погон теперь был полностью обшит галуном), а еще через полтора года – обер-фельдфебелем, и когда ему наконец в 1940 году надели серебряные офицерские погоны, у него были все основания написать: «Этого дня я ждал с начала моей службы, в ожидании этого дня я посещал одни курсы за другими и занимался зубрежкой в свободные часы. Я хотел выбраться из “класса” рядовых – и стал унтер-офицером. Я хотел выйти из “класса” унтер-офицеров – и вот я стал офицером». Хотя и с этим было не все так просто: Винцер стал офицером на фронте, отличившись в должности командира взвода 37-мм орудий и получив Железный крест. Правда, он стал не лейтенантом, а сразу обер-лейтенантом, и, скорее всего, потому, что начальство видело в нем гауптмана – командира роты.

Винцер шел к офицерскому званию девять лет, пройдя через десятки различных курсов и освоив все командирские должности. Но он был без образовательного ценза, он был «офицером из фельдфебелей», а те, кто имел полное среднее образование, те вступали в армию фанен-юнкерами и становились офицерами гораздо быстрее, и не только помянутый генерал-лейтенант Мюллер.

Фельдмаршал Кейтель стал лейтенантом в 1902 году после 15 месяцев службы, фельдмаршал Паулюс, уйдя с юридического факультета, стал лейтенантом в 1911 году через 18 месяцев, генерал-полковник А. Йодль в 1912 году – через 27 месяцев, генерал-полковник Гальдер в 1904 году – через 24 месяца, генерал-полковник Гот в 1905 году – через 11 месяцев, генерал-полковник Гудериан в 1908 году – через 11 месяцев, фельдмаршал Лееб в 1897 году – через 32 месяца, фельдмаршал Клюге в 1901 году – через 24 месяца, фельдмаршал Рейхенау в 1904 году – через 24 месяца, фельдмаршал Рундштедт в 1893 году – через 15 месяцев и т. д. и т. п. Как видите, отсутствует какая-либо система – каждый становился офицером по мере своей готовности им стать и по мере открытия вакантной офицерской должности.

Интересно, что ни один немецкий мемуарист не вспоминает о сдаче им в армии хоть каких-нибудь экзаменов – полное отсутствие каких-либо формальностей! Тем не менее кандидатов в офицеры каждый раз оценивали и при этом очень строго, а главное, далеко не всегда по их формальной образованности. Я уже упоминал о воспоминаниях Отто Кариуса – командира взвода «тигров». Он пришел в армию из университета весной 1940 года и, описывая марши в период начальной подготовки, пишет: «Они начались с пятнадцати километров, возрастали на пять километров каждую неделю, дойдя до пятидесяти». К началу войны с СССР он был рядовым – заряжающим в танке. Далее Кариус рассказывает:

«Поэтому у меня были смешанные чувства, когда 4 августа 1941 года я получил приказ отбыть в Эрланген, в 25-й танковый запасной батальон. За три дня до этого на погонах моей униформы появился галун унтер-офицера.

В Эрлангене мы сдавали экзамен на права по управлению грузовым автомобилем и танком. Сразу после этого прибыли в Вюнсдорф близ Берлина, чтобы пройти курс обучения кандидата в офицеры.

2 февраля 1942 года мне сообщили, что я не соответствую предъявляемым этим курсом обучения требованиям. Так же как и Герт Мейер и Клаус Вальденмейр из нашего взвода, я, конечно же, не принял все это всерьез. Кроме того, был один вопрос, который мне никак нельзя было задавать. Я думал, что мне представился случай доверить свои сомнения классной доске. Но мое начальство вовсе не нашло забавным вопрос: “А офицеры запаса человечны?”. Так что мы все еще оставались военнослужащими унтер-офицерского состава и кандидатами в офицеры, когда расстались с курсом обучения. Собственно говоря, нас не слишком это огорчало.

В конце концов, новоиспеченным лейтенантам приходилось нести службу в запасных частях, в то время как мы сразу же были отправлены в наш прежний полк. Нас отпустили со словами ободрения. Наш офицер-куратор, которого мы все боготворили, потому что он был настоящей личностью и относился к своим обязанностям со всей душой, сказал на прощание, что уверен: мы скоро достигнем своей цели на фронте. Там мы сможем гораздо легче доказать, что достойны стать офицерами».

Кариус, правда, не пишет точно, когда именно его сочли достойным стать офицером, но, судя по хронологии, это случилось в зиму на 1943 год. То есть сдача выпускных экзаменов в гимназии и сессионных экзаменов в университете никак не гарантировала прохождение испытаний на звание офицера в армии. Там все было сложнее.

Между тем с получением офицерского звания учеба в немецкой армии не заканчивалась, а скорее продолжалась в том же темпе. Вернемся к воспоминаниям Бруно Винцера. Как только его произвели из обер-фельдфебелей в обер-лейтенанты, тот тут же назначили командовать ротой, и в это время их полк вместо австрийца принял новый командир – пруссак. Винцер пишет:

«Это был строгий командир. Однажды он отвел меня в сторону…

– Я буду иметь вас в виду.

Через несколько недель он командировал меня на курсы ротных командиров в школу танковых войск в Вюнсдорфе под Берлином. Здесь я был обучен тому, чему меня не мог обучить упомянутый мною адъютант в Рейнской области.

В Вюнсдерфе придавалось гораздо меньшее значение обращению с графинями и отвешиванию поклонов; здесь готовились к совсем иному “танцу”, о котором мы еще не имели представления».

Между прочим, уже не помню, кто из немцев сказал, что победу Пруссии в войне с Францией в 1871 году обеспечил школьный учитель. Это достаточно расхожая мысль, особенно в системе народного образования, однако ее никто не разъясняет применительно к собственно армии. Ведь основная масса армии – это солдаты, а тогдашним пехотинцам, кавалеристам, да и основной части рядовых артиллеристов и саперов образование не требовалось – с теми солдатскими обязанностями могли справляться и вообще неграмотные. Речь тут о другом: резкое повышение общей грамотности прусского населения дало возможность отбирать офицерские кадры не только из дворян, но и практически из всех слоев населения, а это значительно увеличило конкуренцию, упростило отбор и резко улучшило командный состав прусской армии. Способные офицеры легко теснили традиционные кадры прусского дворянства за счет более быстрого освоения сложных новинок и быстрой обучаемости. А учиться немецкому офицеру приходилось во время всей службы, поскольку немецкое командование не назначало офицеров ни на какие должности, если не было уверенности, что они с ними справятся, посему обязательно готовило их к этим должностям, невзирая ни на какую тяжелую обстановку на фронте. Из воспоминаний Бруно Винцера следует, что поскольку он уже командовал ротой, то очередное звание не задержалось, и в войне с СССР 1 мая 1942 года он стал гауптманом, успешно командуя уже дивизионом, а летом 1943 года, в разгар сражения на Курской дуге: «Из управления кадров сухопутных войск прибыл некий майор Прой, которому я должен был передать дивизион, так как меня выделили для прохождения курсов будущих командиров полка».

По нашим представлениям, Винцера послали в академию, поскольку в послевоенной Советской армии для занятия должности командира полка нужно было три года отучиться в академии. Однако в немецкой армии, вспоминает Винцер, все это выглядело так:

«На курсах командиров полков на танкодроме в Вюнсдорфе под Берлином собралось около ста офицеров из армий и войск СС: капитаны, майоры и несколько обер-лейтенантов.

В течение первой недели должны были состояться учения танкового полка, затем мы должны были отправиться на три дня в Путлос в Гольштейне, где нам предполагали показать новейшие орудия и танки, а также стрельбу из них боевыми снарядами; после этого мы должны были пройти курс обучения в “Ecolemilitaire” в Париже.

Наступили два знойных месяца во французской столице, о которой мы мечтали, но которую во время нашего обучения почти не видели.

Мы зубрили инструкции, слушали доклады, смотрели фильмы, обменивались опытом и заставляли полки и дивизии совершать походы на ящике с песком или по карте. Для каждого командно-штабного учения нам накануне сообщалась “обстановка”, и мы должны были в письменной форме разработать и изложить свою оценку обстановки, предложения и приказы. Вводя новые факторы по ходу командно-штабных игр, проверяли, насколько мы способны быстро принимать правильные решения. От общей оценки по окончании курсов зависело наше дальнейшее использование. Каждый хотел получить квалификацию командира полка, добиться возможно большего успеха, ведь результаты определяли всю дальнейшую карьеру. На этой почве разыгрывалась яростная конкурентная борьба, а усиленные занятия порождали подобие психоза».

Однако судя по тому, что Винцер достаточно неприязненно отзывается о подготовке на этих курсах, и по тому, что он окончил войну гауптманом в прежней должности командира дивизиона, он не сумел успешно окончить эти курсы. Тем не менее отметим, что немецкая «академия» располагалась в трех местах и обучали в ней не более трех месяцев. У нас же война тоже сократила сроки обучения и в академиях, однако и во время войны обучение длилось от 6 до 12 месяцев.

Есть интересная радиограмма сражавшегося в начале 1942 года в окружении под Вязьмой генерала П. А. Белова командующему Западным фронтом Г. К. Жукову (между прочим, сам Белов окончил академию и знал пользу от тамошнего образования):

«Главкому Жукову – 8.5.42.

Командир 2 гкд генерал Осликовский не выполнил моего приказа о вылете ко мне. Затянув дело с отлетом, он, видимо, добился зачисления Академию ГШ. Прошу нарушить мирную жизнь Осликовского и выслать его ко мне командовать дивизией» (гкд – гвардейская кавалерийская дивизия, ГШ – Генеральный штаб).

Я уже писал, что у немцев не было ни военных училищ, ни академий, но вот мне принесли документально-рекламный фильм немецкой киностудии UFA времен Второй мировой войны. Фильм называется «Фанен-юнкер» и начинается с показа марширующих в зимнем камуфляже и с лыжами очень молодых людей, входящих в достаточно большой комплекс многоэтажных зданий с вывеской «Пехотное училище № 1» – так, по крайней мере, перевел переводчик уже с английских титров. Далее идут кадры, как эти счастливые молодые люди занимаются всеми видами спорта, плавают в закрытом бассейне и тому подобные рекламные виды. Думаю, что о любом нашем военном училище киношники сняли бы точно такой же фильм. Я смутился: неужели и у немцев были такие же училища, как у нас? Училища, в которые принимали выпускников школ и из которых их выпускали офицерами?

Но вот фанен-юнкеров показали в повседневной форме (а в кадр попадало человек 40), и выяснилось, что у всех воротники обшиты галуном, то есть все они были минимум унтер-офицеры. Затем в эпизодах стали попадаться погоны и мундиры крупным планом, и оказалось, что у унтеров погоны пересекаются двумя лычками «фанен-юнкера офицера», а вот у фельдфебелей – не у всех. То есть часть фельдфебелей была из солдат без образовательного ценза. Практически у половины (если не больше) курсантов в пуговичную прорезь кителя была продета ленточка Железного креста 2-го класса, у некоторых висели и кресты 1-го класса, а у одного был огромный шрам на лице. Сомнения исчезли: все они были бывалые воины, фронтовики. В кадры фильма попали четверо преподавателей: один гауптман вел занятия по национал-социалистической идеологии, второй преподавал автодело, третий – тактику, и обер-лейтенант был артиллеристом. Все четверо имели Железные кресты 1-го класса и Штурмовой знак, то есть каждый из них лично ходил в атаку не менее 10 раз. Впечатлило, что все преподаватели были не только заслуженными фронтовиками, но и в невысоком звании, то есть будущих лейтенантов учили их будущей работе те офицеры, которые прекрасно знали эту работу в самом современном ее виде. (Видите ли, можно ведь и маршала поставить обучать лейтенантов, но что он помнит о том, как командовать ротой?) В итоге в этом фильме внешне все было, как и у нас, но внутренне все различалось: здесь не учили бывших школьников «на офицеров» – здесь доучивали «почти офицеров».

Между прочим, выше я цитировал Кариуса, которого отозвали на курсы шоферов и механиков-водителей танков, а потом он около 3 месяцев учился и на курсах офицеров, с которых, правда, не сумел выпуститься лейтенантом. Судя по всему, он учился именно в таком училище, судя по всему, в похожем училище учился и Мюллер."

http://loveread.ec/read_book.php?id=55202&p=63

А как у нас?

Если вы прочитаете Программу боевой подготовки по любой военной специальности, то там будет указана методика: Знания + Навыки = Умения. У немцев, как видим, Навыки + Знания = Умения.

Если у вас хватит запала и знаний, то комментируйте как НАДО это организовать.