Что осталось от немецкого процветания?

На протяжении десятилетий дела шли в гору, правительство раздавало миллиарды - и проспало реформы. 
Начать рассказ о неработающих структурах федеративной республики с Аллентауна, штат Пенсильвания, только на первый взгляд кажется надуманным. Бонни Талли, 52 года - североамериканский босс немецкой химической компании Evonik, штаб-квартира которой фактически находится в Эссене, но которая ищет пластмассы будущего в легендарном бывшем промышленном поясе Соединенных Штатов.
Еще 30 лет назад по соседству пыхтел второй по величине сталелитейный завод в США; Билли Джоэл посвятил его кончине песню "Allentown". Сейчас "синие воротнички" прошлого превратились в высокооплачиваемые "белые воротнички", говорит Талли.

Более 300 высококвалифицированных специалистов работают в компании Evonik, чтобы найти революционные рецепты для особо гибких подошв кроссовок, экологически чистых автомобильных шин или трубок систем охлаждения электромобилей.

Компания Evonik инвестировала более 50 миллионов долларов в более чем 60 лабораторий, красочные испытательные машины для растяжения, прессования, охлаждения или варки пластиковых шариков и собственный небольшой завод. В этом центре можно разместить до 500 исследователей.

Почему Аллентаун, а не, скажем, Аахен?

Условия, объясняет Талли, идеальны на Восточном побережье США. Здесь они работают непосредственно с учеными из всемирно известного Массачусетского технологического института. Бостон, Нью-Йорк, Филадельфия и Вашингтон - одни из самых интересных городов мира находятся в нескольких часах езды от нас, как и специалисты. Она высоко ценит "дух предпринимательства в Северной Америке". Это приводит к созданию "уникальной экосистемы для инноваций".

Такой образ мышления, при котором компании, правительство и наука прагматично объединяются "для решения больших проблем человечества", существует только здесь.

Или, говоря иначе: не в Германии.

Там не хватает многих вещей. Изобретательности. Нехватка рабочей силы. Экологически чистого энергоснабжения. Надежной транспортной инфраструктуры. 

В течение 15 лет экономический двигатель страны работал. С момента финансового кризиса 2008 года налоговые поступления выросли почти на 50%, достигнув, по последним подсчетам, 833 млрд. евро. Число работников, подлежащих отчислениям в фонд социального страхования, достигло исторического максимума - 34 миллиона человек, а положительное сальдо экспорта также росло от рекорда к рекорду на протяжении многих лет. Хорошие доходы от глобализации экономики "сохранили налоговую казну чистой", - говорит Клаус Гюнтер Дойч, главный экономист Федерации немецкой промышленности.

Бум наполнил государственную казну и социальные системы, и правительство в Берлине щедро растратило вырученные средства: они ввели пенсию по беременности и родам, пенсию в 63 года и повысили гарантированный уровень обеспечения, они выплачивали субсидию на строительство и обещали места в детских садах для всех. Уже при канцлере Ангеле Меркель социальные расходы государства выросли почти до одного триллиона евро, и с тех пор их рост не ослабевает.

Страна заняла место на солнечной палубе круиза глобализации. Они смотрели на волны, наслаждаясь моментом. Если поднималась буря - кризис евро, пандемия или взрывной рост цен на энергоносители в этом году - они просто доставали чековую книжку. Прошло много времени с тех пор, как деньги были проблемой.

Никто не хотел беспокоить людей срочно необходимыми структурными изменениями. Резервы фондов социального обеспечения скоро будут исчерпаны. Поликлиникам и строительным компаниям не хватает персонала.  И прежде всего, страна опаздывает с энергетическим переходом. 
С тех пор, как цены на энергоносители взлетели до небес, а жизнь резко подорожала, общество почувствовало, насколько хрупка его экономика. Рецессия неизбежна в следующем году. Единственное, что неясно, насколько это будет серьезно. Эксперты ожидают спада экономического производства до пяти процентов. Надвигается «огромная потеря благосостояния», предупреждает близкий к работодателям институт немецкой промышленности.
Быстрых улучшений не будет, хотя бы потому, что в стране не хватает рабочей силы. Вряд ли найдется отрасль, которая бы отчаянно не искала людей. Вряд ли найдется компания, которая не испытывает беспокойства. Ассоциация немецких промышленных и торговых палат оценивает количество вакансий до 1,8 миллиона. В пересчете на добавленную стоимость страна ежегодно теряет 90 миллиардов евро. Или 2,5 процента от валового внутреннего продукта. В долгосрочной перспективе, как предсказывают экономисты, нехватка сантехников, строителей и водителей грузовиков сильно снизит потенциал роста.

Подборка последних новостей показывает, как страна борется с упадком.

Только в октябре энергоемкая промышленность сократила производство почти на 13 процентов по сравнению с предыдущим годом. Каждый четвертый мелкий предприниматель и одиночный самозанятый думает о том, чтобы сдаться.

Химическая и фармацевтическая промышленность планируют дальнейший рост, особенно в США, в то время как в этой стране американские компании инвестируют рекордно низкие суммы.

В настоящее время среди 100 самых дорогих компаний мира только одна немецкая компания: SAP на 97-м месте.

Согласно отчету Digital Riser Report, в котором сравнивается цифровая конкурентоспособность 137 стран, Германия сейчас занимает третье место среди стран G-20 и предпоследнее среди стран G-7.

Таким образом, подозрение превращается в вывод: тучные годы закончились - и Германия едва ли использовала их для того, чтобы позиционировать себя защищенной от кризиса.

Только после нового энергетического кризиса страна начала бороться за ускорение процессов. Она нуждается в "структурных изменениях почти во всех областях", жалуется глава DIW Марсель Фратцшер. Вряд ли это можно решить одним махом. Одновременность" проблем делает их такими сложными. Фратцшер призывает к "масштабным инвестициям в будущее уже сейчас, а не через два или пять лет - как в экономические, так и в экологические преобразования".
Оливер Холтемёллер, экономист Института экономических исследований имени Лейбница в Галле, говорит, что Германия далека от современности. В области цифровизации, которая может решить многие проблемы, Республика находится "только в середине международного поля". Он до сих пор получает факсы из министерств. Что, собственно, говорит само за себя.

Что ждет Германию? Станет ли она снова "больным человеком Европы", как когда-то Economist назвал Федеративную Республику? Или в его сущности еще достаточно сил для нового старта, например, в качестве глобальной инженерной лаборатории для климатически нейтральной экономической модели?
Германия могла бы намного дальше продвинуться в своем энергетическом переходе. Она может вырабатывать больше электроэнергии за счет ветряных и солнечных электростанций или других возобновляемых источников, и ей придется импортировать меньше угля или газа для производства электроэнергии.

Но для правительства Германии расширение использования возобновляемых источников энергии в последние годы не было главным приоритетом. В последние четыре года правления Меркель федеральное правительство сократило финансирование, а тогдашний министр экономики Петер Альтмайер настаивал на введении в стране минимального расстояния между жилыми домами и ветряными турбинами. По данным отраслевой ассоциации BWE, средняя продолжительность процедур согласования с 2017 года увеличилась почти на 60 процентов.

Для строительства ветропарка компании Westfalenwind пришлось представить в округ Соест 74 000 страниц бумаги, 160 файлов. И как только документы представлены властям, следуют возражения: в последние годы даже от защитников природы, которые используют вековую гравюру на меди в качестве эталона ландшафта. А если вблизи планируемого завода обнаруживается красный коршун, коростель или пара черных аистов, то все сигналы в любом случае будут красными.
Результат: вновь установленные ветровые мощности сократились с 6580 до 1926 мегаватт по всей стране в период с 2017 по 2021 год. Производители и поставщики были вынуждены сократить производство или полностью закрыться. Не намного лучше обстоят дела с солнечной энергией и строительством линий электропередач.
Преемник Альтмайера Роберт Хабек теперь хочет изменить курс. В законе теперь говорится, что ветроэнергетике следует отдавать предпочтение чаще, поскольку существует "непреодолимый общественный интерес". Только цифры до сих пор почти не показывали этого. Если в последние месяцы заявки на строительство терминалов для сжиженного природного газа проходили в ускоренном режиме, то процедура получения разрешений на строительство ветряных электростанций практически не ускорилась. В этом году на суше будет установлено максимум 2 400 мегаватт, согласно данным Немецкой ассоциации ветроэнергетики, что даже не в два раза меньше, чем в 2017 году, и не составляет и четверти от 10 000 мегаватт, которые правительство Германии планирует на 2025 год.

Дорогие обещания без твердых оснований
Когда Мартин Вердинг был назначен новым экономическим экспертом этим летом, экономист сосредоточился на теме, которая очень волнует немцев. По его словам, для того чтобы пенсионная система оставалась финансово жизнеспособной в долгосрочной перспективе, необходимо повысить стандартный пенсионный возраст. Вряд ли кто-то из финансовых экспертов с этим не согласится.

Тем не менее, возмущение было огромным. "Вы когда-нибудь работали усердно?" - начиналось одно из гневных писем, полученных профессором.
Строго говоря, он предлагает очень щадящее решение. Если после 2030 года продолжительность жизни продолжит расти, то часть выигранных лет придется инвестировать в более длительный период на рынке труда. Предельный возраст может составить 69 лет через несколько десятилетий.
Вердинг считает, что настало время прояснить некоторые заблуждения. Например, вера в то, что ситуация радужная. Два неожиданных эффекта привели к тому, что пенсионные финансы развиваются лучше, чем предсказывали все прогнозы: реформы рынка труда в нулевые годы, благодаря которым сотни тысяч людей получили работу, и высокие показатели иммиграции, особенно из ЕС. И то, и другое обеспечило сегодня больше людей, чем когда-либо прежде, платящих взносы на социальное обеспечение.  И: ни то, ни другое, скорее всего, не повторится.

Немецкое пенсионное страхование подсчитало, что количество вкладчиков сократится уже к 2025 году, потому что поколение бэби-бумеров приближается к пенсионному возрасту. Демографическое развитие находится на переломном этапе. Сегодня на каждые 100 человек трудоспособного возраста приходится около 32 пожилых людей, средства к существованию которых необходимо финансировать. В 2038 году будет до 46 пожилых людей.

Это известно всем, но с тех пор, как Франц Мюнтеферинг вышел на пенсию в возрасте 67 лет, никто не осмелился затронуть эту тему. Однако впоследствии коалиция реализовала многомиллиардные подарки в пользу своих клиентов, такие как пенсия по беременности и родам и пенсия в 63 года, а позже установила уровень пенсионного обеспечения на уровне 48 процентов до 2025 года. Теперь министр социальной политики Хубертус Хайль (СДПГ) хочет гарантировать этот уровень в долгосрочной перспективе.
"Политически понятный, - называет Вердинг этот план, - но очень опасный". Потому что тогда государству придется вмешаться через несколько лет - а для этого есть всего несколько рычагов. Опасно, говорит Вердинг, потому что в худшем случае страна "столкнется со спиралью роста стоимости рабочей силы, не связанной с оплатой труда, и нехваткой квалифицированных работников". Альтернатива - работать немного дольше, что также повысит уровень безопасности. Верит ли он, что эта реформа когда-нибудь состоится? В какой-то момент, говорит Вердинг, "у политиков не останется другого выбора".

Острый инфаркт вместо зеленой мобильности
Нигде немцы не ощущают неудач последних лет так сильно, как в сфере мобильности. Все, что им нужно сделать, - это выехать на автобан и наткнуться на полуразрушенные бетонные плиты. Состояние мостов особенно опасно. После аварийного закрытия переезда через долину Рахмеде на трассе A 45 в декабре 2021 года федеральный министр транспорта Фолькер Виссинг (СвДП) потребовал провести инвентаризацию. Результат: количество случаев, срочно нуждающихся в реабилитации, удваивается - каждый год. Многие бетонные конструкции настолько обветшали, что их необходимо срочно восстанавливать. В противном случае они могут быть закрыты. Виссинг винит своих предшественников: ремонт откладывался слишком долго, потому что политики боялись гнева водителей, которые потом застрянут в пробках. С 2017 года также существует новый план строительства Рахмеде, который так и не был реализован. Четыре года спустя пришло решение: полностью перекрыть линию, связывающую экономические центры Рура и Рейн-Майна.
Тот же вывод относится и к 30 000 километрам железной дороги: острому риску инфаркта. Глава DB Netze Бертольд Хубер оценивает необходимость ремонта в 50 миллиардов евро, а расширение железных дорог, необходимое для достижения климатических целей, обойдется в добрых 100 миллиардов.
Пути, системы управления и поезда находятся в плачевном состоянии. С весны и без того низкий показатель пунктуальности поездов дальнего следования упал до беспрецедентного уровня. В настоящее время этот показатель составляет 60 процентов, а на некоторых маршрутах, например, на маршруте из Мангейма во Франкфурт и далее в Фульду, только каждый второй поезд прибывает вовремя. Если вообще прибывает.

Фактически, все началось при канцлере Герхарде Шредере (СДПГ). Он хотел сделать железные дороги пригодными для фондового рынка - что привело к тому, что ремонтных работ становилось все меньше и меньше. В годы правления Меркель ситуация не улучшилась. 

Облегчения не предвидится. Светофорная коалиция все еще спорит о своих приоритетах: Виссинг хочет восстанавливать дороги и железные дороги на равных основаниях, "зеленые" требуют приоритета для железных дорог. И только что купленный билет за 49 евро нисколько не облегчает ситуацию - зато связывает миллиарды, которых не хватит на расширение.
Министр жилья, городского развития и строительства  производит впечатление раздраженного, даже нервного человека. В последнее время почти на каждом публичном выступлении ей приходится признавать, что Германия не достигнет цели в 400 000 новых квартир в этом году, установленной коалиционным соглашением. Это связано с высокой стоимостью строительства, нехваткой материалов и резким ростом процентных ставок на строительство. Но прежде всего: годы незаинтересованности со стороны государства.

Приносит свои плоды то, что политики - на федеральном уровне, уровне штатов и местном уровне - игнорируют эту проблему, иногда даже сознательно усугубляя ее. Берлин, например, до середины нулевых годов продал сотни тысяч муниципальных квартир, чтобы сбалансировать свой бюджет. С 2006 года федеральное правительство также прекратило участие в жилищном строительстве. За последние 20 лет количество единиц социального жилья сократилось до чуть более одного миллиона. Вместо того чтобы воспользоваться низкими процентными ставками последних лет для масштабной ремуниципализации жилищного фонда или строительства новых домов, как неоднократно требовали многие эксперты, проблему оставили на усмотрение рынка. С известными последствиями: Джентрификация, нехватка жилья, отток сельского населения. А частные инвесторы  "оптимизировали свои портфели" и нажились на беспрецедентном буме недвижимости по всей республике.
Время дешевых денег закончилось. Новое жилье становится все более дорогим для государства. Однако ей уже приходится тратить миллиарды на то, чтобы избавить людей от растущей арендной платы. Одна только реформа жилищных пособий, которая поддерживает случаи тяжелого материального положения, обойдется в 5,1 миллиарда евро в 2023 году, что на 3,7 миллиарда больше, чем в этом году.

Строительство нового жилья является гораздо более сложной задачей. В октябре Гейвиц представила несколько предложений. Ее офис разработал впечатляющие 187 индивидуальных мер с 35 "партнерами по альянсу", чтобы наконец приблизиться к цели по строительству новых зданий. Но то, что должно было стать освобождением, закончилось катастрофой. Многие из ее собственных партнеров предполагают, что в следующем году будет построено гораздо меньше, чем в этом. Если повезет, считает Гейвиц, будет построено 245 000 новых единиц жилья, что чуть больше половины цели, поставленной в коалиционном соглашении. Нехватка строительных рабочих не позволяет большего.
Необходимость знает одну заповедь: рентабельность
Нормальное состояние в одной из якобы лучших систем здравоохранения в мире? Для Якоба Маске это выглядит так: в его педиатрической практике в Берлине в настоящее время маленькие пациенты проходят лечение за две-четыре минуты, а в некоторые дни на 200 детей приходится три врача. Маске обычно направляет особо тяжелые случаи в клинику. Но во вторую неделю декабря он не мог найти койки для тяжелобольных детей ни в одной берлинской больнице. В столице эпидемия гриппа.
В конце концов, неотложных пациентов пришлось перевезти в Котбус и Галле, которые находились в нескольких сотнях километров. Система на пределе. Не только с детьми. И не только в холодное время года. Не хватает врачей, акушерок и работников реанимации. Пандемия выявила слабые стороны. Практика местных педиатров безнадежно перегружена. Больницы безжалостно урезали для прибыльности, можно было бы даже сказать: реформировали до разорения.

Там, где раньше тратилось слишком много денег, теперь их не хватает. Почти 70 процентов клиник ожидают "красных цифр" в 2022 году. Они основаны на диктате часто слишком жестко рассчитанных фиксированных ставок за лечение, практики застряли в ограниченных бюджетах.
Проблема была «известна как минимум десять лет», признал федеральный министр здравоохранения Карл Лаутербах  (СДПГ) в начале декабря, и до сих пор «никогда не решалась фундаментально».
Теперь Лаутербах обещает не что иное, как "революцию", планируя впервые платить больницам просто за оказание услуг, например, за работу отделения неотложной помощи.  Вроде пожарных и полиции.

Больницы не возлагают больших надежд на этот план. Поправка снова "лоскутная", говорит Йохен Вернер, руководитель университетской клиники Эссена. Ведь паушальная система будет существовать и дальше, только «усложнится». Прежде всего, никто не знает, кто будет выполнять эту работу в будущем.
Все хотят улучшений - никто не хочет за них платить
Когда 20 лет назад Хольгер Хеннис и его жена Клаудия начали заниматься свиноводством, они были пионерами в области защиты животных. Свежий воздух в свинарнике, боксы с подогревом пола. До 400 свиней чувствовали себя комфортно на их ферме в Швюблингсене недалеко от Ганновера. Даже если мясо стоило в два раза дороже, чем в супермаркете, говорит Хеннис, покупатели продолжали говорить ему: "Это то, что мы хотим".
Но после начала войны цены на корма и энергию резко выросли, а бюджеты потребителей сократились. Совсем недавно они могли продавать только два десятка свиней в год. Чтобы выжить, фермерам потребуется в восемь раз больше. Животные отправляются на бойню перед Рождеством. По экономическим причинам: "Для моей фермы это больше не работает", - говорит Хеннис.

Для все большего числа животноводов то, что планировалось как возможный поворот в сельском хозяйстве и питании за последние десятилетия, превращается в разорительный бизнес. В течение десяти лет министры сельского хозяйства пытаются ввести государственный знак благополучия животных, который обеспечил бы фермерам, подобным Хеннису, инвестиционную безопасность. И потерпеть неудачу.
Совсем недавно Организация по содержанию сельскохозяйственных животных при бывшем министре сельского хозяйства Йохене Борхерте прекратила свою работу. Два года назад группа уже представила концепцию реструктуризации сектора: меньше животных, больше места. Это также облегчит достижение климатических целей; в настоящее время восемь процентов ежегодных выбросов парниковых газов в Германии приходится на сельское хозяйство. Поэтому благополучие животных во многом зависит от климата.

Идеи Борхерта, возможно, никогда не будут реализованы, тем более что в краткосрочной перспективе они не кажутся дешевыми - ежегодные затраты составят от трех до пяти миллиардов евро. Однако в долгосрочной перспективе инвестиции могут себя оправдать: Без реформы экономика по-прежнему будет вынуждена нести 90 миллиардов евро в год в качестве последующих расходов из-за загрязнения грунтовых вод и воздуха и утраты биоразнообразия.
По мнению экономиста сельского хозяйства Петера Файндта из Берлинского университета имени Гумбольдта, единственное, что остается делать, это предпринимать радикальные меры: ЕС концентрирует свои сельскохозяйственные субсидии на природоохранных мерах. А потребители должны "вдвое сократить потребление мяса".

Кризис как возможность
"Никогда не тратьте кризис впустую", - говорит Альфред Каммер. Что имеет в виду европейский директор Международного валютного фонда в Вашингтоне? Германии, утверждает он, предстоит многое сделать. Энергетика, инфраструктура, квалифицированные работники, цифровизация - во многих областях бывший чемпион мира по экспорту отстает в международном сравнении. Тем не менее, существуют "наилучшие условия для перемен". Государственные бюджеты по-прежнему находятся в лучшей финансовой форме, чем во многих других местах, правовая база хорошая, а промышленная база не повреждена. Пока, во всяком случае.

Что необходимо, говорит Каммер, так это большая государственная инвестиционная программа: расширение широкополосной связи, цифровая администрация, деньги на функционирующие скоростные поезда, автострады, мосты, порты. Кроме того, достаточно средств на образование, чтобы люди могли быстрее и гибче переключаться с одной профессии на другую - и таким образом решить проблему квалифицированной рабочей силы. И, конечно же, защита климата. Нынешний кризис должен стать тревожным сигналом для новой, "зеленой" экономики в Германии. Правительство Германии должно приложить все усилия для достижения этой цели", - говорит Каммер.

Он очень надеется на это. Быстрое решение о строительстве новых терминалов СПГ показало, на что способна эта страна. Если бы только Берлин захотел.