Журнал МО РФ "Военная мысль". Правдивая сила: доказательство правды в мировой политике

 

Правда и политика: исторический очерк

Слово «правда» имеет очевидные политические смыслы, хотя является дополитическим, догосударственным по своему происхождению. В славянской и англосаксонской этимологиях оно имеет разные корни — в первом случае «правъ», т. е. прямой, а во втором — truws, что связано с верой. Это базовое расхождение вызывает соблазн связать русскую правду с настоящей, реальной, прямолинейной, а саксонскую truth — с тем, во что верят, т.е. необязательно «истинную правду». Однако здесь правильнее судить филологам, привлекая материал других языков. При этом оба языка создают на основе данных правд ряд политических понятий. В русском — это правительство, управление, право, правило и т. п., а в английском — fidelity, loyalty, covenant (верность, лояльность, завет).

   Общий христианский знаменатель, казалось бы, примиряет веру и правду (крылатое выражение — «верой и правдой»), но в католической, православной и протестантской традициях у последней оказывается своя судьба. В католицизме правда становится уделом града Божьего, т. е. «потусторонней силой» для мирской политики, а в православной политический культуре считается основой мирской власти, права и социального порядка — справедливости.

   В протестантизме правда секуляризируется и становится светской привилегией, а в дальнейшем —индивидуализируется. Появляется «своя правда» — основа гуманизма и позднейших либеральных теорий.

Напротив, ложь приписывается традиционным социальным институтам типа государства или церкви, которые хотят выдать собственный интерес за истину в последней инстанции. Происходит несколько превращений: правда и вера превращаются во власть, потом власть задает параметры веры и правды, затем возникает тезис «чья власть, того и вера», а впоследствии появляется недоверие к власти и институтам — «символам веры» как узурпаторам правды.

   Внутри европейской цивилизации возникает «герменевтика подозрительности» — от картезианских сомнений к просвещенческому либерализму, марксизму, ницшеанству, фрейдизму, постструктурализму и множеству смежных теорий, направленных на вскрытие различных истин за фасадами монархии, капитализма, общественной морали и других социальных институтов от тюрьмы и клиники до современной демократии.

   В конце XVIII века идеи Просвещения проникают в Российскую Империю. «Русская правда» П. Пестеля (1823) — это буквально по названию завет, т. е. созвучный англосаксонской правде «общественный договор», сохраняющий при этом русскую православную природу. Права и правила вытекают у Пестеля из обязанностей: «Обязанности на человека от Бога посредством Веры наложенныя суть первейшия и непременнейшия». Здесь вновь появляется англосаксонский коррелят правды — вера, но не в произвольном, а в обязывающем смысле.

   В США же спустя несколько десятилетий слоган In God we trust («На Бога уповаем») появляется на денежных знаках (trust — от того же truws), а название «трест» (trust) закрепляется за крупными капиталистическими предприятиями. Именно в последнем, связанным с «общественным капиталом» смысле, «правда» стала важным фактором американской внешней политики. Интересы трестов стали драйвером международной деятельности США, финансовый капитал — ее инструментом, а Бог и вера в него (или, точнее, «упование») остались идеалистической декорацией.

   Советский интернационализм при всей его внешней антирелигиозности и классовой природе, т. е. партикулярности коммунистического понимания правды, был в гораздо большей степени привержен идеям справедливости и прямоты («исконной правды»). И в современном контексте данное заявление сделано не ради апологии СССР. В циничной системе координат поздней холодной войны, когда рождались мегафейки уровня Стратегической оборонной инициативы, «гласность» и «новое мышление» были сродни самоуничтожению.

   Во времена гласности США не спешили раскрывать секреты ЦРУ, технологические и коммерческие тайны и не переставали производить «художественные» фейки типа Рэмбо III. События 90-х годов мультиплицировали фейки и искажение реальности. Этому способствовали безнаказанность сверхдержавы и совершенствование медиа. В самом начале XXI века Поль Вирилио пишет большое эссе «Стратегия обмана», где исследует роль искажения действительности в современных информационных и кинетических войнах. И это искажение станет лишь прологом к дальнейшему расширению НАТО (вопреки лживым заявлениям), абсурдным санкциям и постепенному становлению «империи лжи».

 

Империя лжи

 

   Вопреки Линкольну, сила в мировой политике практически никогда не была на стороне правды. Она ассоциировалась с военной и экономической мощью, а в период информационных войн ее начали связывать с умением искажать правду. В изучении международных отношений обозначилось три основных понятия — жесткая, мягкая и умная мощь (сила, власть). Если жесткая власть означает право сильного, военные и экономические возможности, то мягкая власть в исходном определении американского политолога Джозефа Ная базировалась на сочетании культуры, ценностей и дипломатии.

   Казалось бы, стремление к истине — общечеловеческая ценность, безусловный движитель человеческой культуры и залог эффективной дипломатии. Но в американской интерпретации мягкая власть оказалась далека от правдолюбия. Массовая культура ложных спецэффектов, ценности потребительства и ультралиберализма, тайная дипломатия правительств и публичная дипломатия некоммерческих и неправительственных организаций как иноагентов превратили мягкую силу в комплект инструментов манипуляции. Их мягкая сила состоит в хорошо скрытой неправде.

   Массовая культура продвигала разрушительные для общества образцы, западные ценности оказывались неорганичными в инокультурных социумах, история дипломатии обогащалась все более циничными инсценировками и фальсификациями. Умная сила на поверку оказалась «хитрой» — такой перевод слова smart вполне правомерен. Предполагаемое smart power — сочетание мягких и жестких инструментов в рамках оптимальной стратегии — не знаменовало собой стремление к поиску истины, но отражало лишь волю к власти.

   В 2022 году с обострением международной обстановки и с началом специальной военной операции на Украине Президент РФ ввел в политический дискурс термин «империя лжи» применительно к США. В речи, посвященной началу операции, он заявил: «Сами американские политики, политологии и журналисты пишут и говорят о том, что внутри США создана настоящая империя лжи. Трудно с этим не согласиться, так оно и есть. Но не надо скромничать, США — это все-таки великая страна, системообразующая держава. Все ее сателлиты не только покорно поддакивают, подпевают по любому поводу, но еще и копируют ее поведение, с восторгом принимают правила».

   К вопросу о «правилах» вернемся позже, а пока рассмотрим «мотивировочную часть» данного «вердикта».

Здесь знакомый нам ряд примеров — Югославия, Ирак, Ливия, Сирия. В этих случаях речь идет не только об искажении истины, но и о нарушениях международного права. Это однокоренное с правдой слово здесь нужно понимать как «закон», «договор». Действительно, modus operandi (порядок действий) США и их союзников заключается в войне против права, в борьбе против суверенных прав государств, права народов на самоопределение, равную безопасность и др.

   Президент РФ обращает внимание, что для империи лжи характерна «наглая манера разговаривать с позиции собственной исключительности, непогрешимости и вседозволенности». Здесь мы видим еще один аспект дефицита правды в мировой политике: прикрываясь лозунгами продвижения демократии, на мировой арене США и их союзники действуют тоталитарно, нарушая принципы справедливого демократического миропорядка. Не затрагивая вопросы экономического неравенства и несправедливости, в данном контексте важнее отметить, что мнимая приверженность США демократии как принципу политического устройства явно противоречит их гегемонизму на мировой арене. Тут и неправда, и несоответствие требованиям логической непротиворечивости как критерию истинности, и несправедливость — таков набор характеристик мирополитической стратегии империи лжи.

   Если вернуться к исходной презумпции о неизбежном сопутствии обмана успешным поведенческим стратегиям, то важно отличать обман и самообман. Современные мировые лидеры могут манипулировать миром, но глубокие внутренние противоречия в ведущих странах Запада и непросвещенность западного истеблишмента относительно культурно-цивилизационных особенностей других стран делают их стратегии тупиковыми ветвями глобальной политической эволюции.

   Непросвещенность включает в себя незнание и грубое искажение истории, осознанное игнорирование особенностей «другого», общий ментальный кризис Запада в условиях массовизации сознания и информации, виртуализации социально-политической и экономической реальности. Продвижению лжи в мировой политике в немалой степени способствует позиция союзников США, которые подхватывают фейки, поддерживают военные авантюры, согласовывают правила вместо норм международного права (правило по определению имеет более узкую применимость и опирается на произвольную трактовку должного в международных отношениях ограниченной группой стран). Тем не менее их предвзятое мнение выдается за суждение третейского судьи, и таким образом создается иллюзия «правильных» решений и образ «правильных» и, соответственно, «неправильных» стран.

 

Интеллектуальные аспекты правды

 

 Помимо информационных, политических, правовых и экономических аспектов правды в научном измерении принципиально важно обратить внимание на интеллектуальные аспекты. С одной стороны, в русской политической культуре правда и истина чуть ли не антонимы. Но дело не в том, что истина объективна, а правда субъективна. «У каждого своя правда» — скорее либеральный лозунг. Русская правда — это эмоционально и лично окрашенное стремление к истине, служению истине и приверженность ее поиску.

   В современной мировой политике наблюдаются тенденции отхода от истины, имеющие интеллектуальную, когнитивную природу.

   Во-первых, становится очевидной интеллектуальная деградация политико-дипломатических элит Запада, не знающих азов политической географии и истории. Дело не только в знаниях — политики не могут или не хотят воспринимать информацию, не способны к диалогу. Об этом свидетельствует, например, неудачная попытка РФ договориться о гарантиях безопасности с США и НАТО. Восприятие России искажено фобиями, стереотипами, мифами и историческими заблуждениями. Это было бы естественно для массового сознания, но непозволительно для лиц, принимающих решения — они попросту основываются на ложной информации.

    Во-вторых, на массовом уровне ситуация еще более плачевная. Глубочайший культурный кризис западного общества в сочетании с увеличением объема информации вызывает коллапс в головах обывателей — нет ни времени, ни интеллектуальных средств на обработку данных и принятие ответственных решений. Их подменяют импульсивные, рефлекторные поведенческие реакции, запрограммированные субъектом передачи сообщения.

    Поистине интеллектуальная катастрофа наблюдается на Украине, где после Майдана политическая власть и социальное доминирование перешли к представителям «традиционной» Украины. Прежняя русскоговорящая постсоветская интеллигенция была маргинализирована, на ее место пришли необразованные националпопулисты из сельскохозяйственных районов. Место «элиты» заняли подготовленные на Западе манипуляторы, которых, однако, легко вывести на чистую воду с помощью элементарных фактчекинга и рефлексии. Но массовому украинскому потребителю их примитивные и похабные фейки кажутся вдохновляющими. Самые примитивные инстинкты вырываются наружу и вызывают жестокость, насилие, деструкцию как к «своим», так и к «чужим».

    Ранее авторы настоящей статьи предложили рациональную конструкцию гибридной войны, суммирующую ее отдельные характеристики, выделенные в основном в рамках постструктуралистских подходов и мейнстримных теорий международных отношений. С нашей точки зрения, гибридная война представляет собой сочетание различных участвующих в ней субъектов и акторов, разных видов военных действий и амбивалентного объекта — «гибридного мира».

    Там же отмечено, что в условиях гибридной войны критически важной является реконструкция реального хода событий с помощью новейших технологических средств объективного контроля. Данный подход продемонстрировал свою действенность в разоблачении ключевых фейков первых месяцев спецоперации, в частности, инспирированных Киевом «расстрелов в Буче», посредством анализа снимков из космоса. Сегодня представляется целесообразным еще более углубить эту конструкцию, дополнив ее необходимостью расследования и исследования фальсификаций и инсценировок. Стоп-фейк должен перейти из категории фактчекинга в категорию расследования с четким определением ответственности — здесь правда или поиск истины переходят в правовую плоскость. Но для этого требуется создание специального международного института под эгидой Совбеза ООН.

    В продвижении моральной правды и поиске научной истины в мировой политике важна роль науки, научно-образовательного сообщества. В этой связи памятна роль ученых в борьбе за ядерное разоружение (которую нельзя путать с диссидентской борьбой против национальных интересов). Также громко прозвучало

недавнее письмо западных ученых в поддержку продолжения научного сотрудничества с Россией, опубликованное в журнале Science.

    В таком проявлении правда становится важным аспектом умной силы. И здесь надо согласиться с важнейшим тезисом статьи начальника Генерального штаба ВС РФ генерала армии В.В. Герасимова «Ценность науки — в предвидении». В отличие от растиражированной западной трактовки данной концепции как хитроумного плана гибридной войны, мы видим его главную мысль в необходимости глубокой научной проработки современных военно-политических процессов, критической рефлексии информационно-психологических операций, борьбы со скрытым или «прикрытым» ложной завесой внешним деструктивным влиянием.

 

Правдивая сила и русская правда

 

    Лидером процесса продвижения к правде в мировой политике может стать РФ — этому способствуют ее ценностные установки, технологические возможности, внешнеполитические принципы, авторитет Президента РФ и военно-политического руководства (С.В. Лавров, С.К. Шойгу) в России и в мире.

    Традиционные ценности, связанные с моралью, особым пониманием веры, правды, служения (в том числе служения для мировой безопасности и стабильности) очерчивают внятную и привлекательную для большинства стран мира глобальную миссию России.

    Технологии в сфере безопасности, медицины, энергетики, научно-образовательный потенциал страны создают экономическую основу для реализации данной мегацели, представляют собой действенный инструментарий реализации глобальной миссии.

    Установка на содействие справедливому демократическому миропорядку является важнейшим политическим принципом, ограничивающим монополию Запада на демократическое лидерство. Следование ему соответствует идеям справедливости, столь важным для населения планеты за пределами «золотого миллиарда», и опирается на незападные центры многополярного мира — Китай, Индию, Иран и другие. Они разделяют озабоченность «кризисом правды» в условиях однополярного мира и крайне заинтересованы в стабильном и безопасном развитии, модель которого предлагает Россия.

    Эти позиции могут показаться идеалистическими, но они строятся на российской военной мощи, прочной технологической базе, интеллекте, силовой «раме» многополярного мира и политической воле к доказательству правды в мировой политике.

    Подводя итог, приходится с сожалением констатировать, что искажение правды в мировой политике, в том числе касательно военно-политических процессов, достигло поистине глобальных масштабов. Также можно говорить о связанных с переизбытком информации явлениях снижения уровня рефлексии и общем интеллектуальном кризисе в осмыслении проблем войны и мира, современных конфликтов и безопасности.

    В совокупности с кризисом международного права, которое изначально развивалось в интересах поиска справедливости в международных отношениях, это создает опасность предельной эскалации международной напряженности, которая сегодня уже частично стала реальностью.

    Данные явления имеют культурно-исторические корни, связанные с особенностями развития западной цивилизации и американской конфликтогенной модели поведения на международной арене. На эти факты указывают специалисты по военно-политической науке в России, Китае, Иране и других странах.

    В этих условиях особую актуальность приобретает поиск новых подходов к анализу и укреплению международной безопасности, один из которых заключается, на наш взгляд, в разработке и реализации концепции «правдивой силы». Ее носителем с полным основанием может стать Россия, с одной стороны, непосредственно столкнувшаяся с опасными последствиями искажения правды в мировой политике, а с другой — имеющая необходимые ресурсы для противостояния данным пагубным явлениям.