С кем воюем. За что воюем. Как победить

 

Одно из самых странных качеств современного мира ― это его способность не замечать даже самых фундаментальных изменений. А замечая эти изменения, не осмысливать ни их масштаб, ни вытекающие из этого масштаба обстоятельства, касающиеся отдельного человека, страны и человечества.

В современном мире не произошло практически никакого осмысления чудовищного глобального эксперимента с вакцинацией. Человечество восприняло этот эксперимент по-разному. Кто-то возмутился и противодействовал. А кто-то (большинство) радостно согласился на участие в его проведении. Но даже активно негодующие не восприняли произошедшее как совсем очевидный феномен, говорящий о том, что мир фантастически меняется и фактически входит в фазу разминки совершенно нового процесса, который можно назвать генетической коррекцией человечества. О чем-то подобном отчасти грезили нацисты, но они еще не обладали достаточными техническими возможностями для того, чтобы реализовать это на практике.

За прошедшее время технические возможности стремительно возросли, а готовность разбираться с человечеством, как повар с картошкой, резко усилилась.

Вне зависимости от того, будут ли повторены те же экспериментальные затеи в ближайший период, после осуществления того, что было осуществлено, совершенно ясно, что ближайшее будущее беременно еще более отчаянными и свирепыми попытками подобной же коррекции, призванной на практике осуществить переход от собственно человеческой фазы существования человечества к фазе, которая именуется постчеловеческой.

Поскольку такой переход маркируется отнюдь не только частным случаем вакцинации или общим случаем резко большей допустимости вмешательства в фундаментальную человеческую природу, но и различными другими далеко идущими затеями, призванными чудовищно исказить природу и направленность эволюции, то подобный процесс вполне можно назвать как минимум фундаментальной дегуманизацией, а как максимум ― объявлением войны человечеству как таковому.

Мотором и организатором такого процесса совершенно очевидным образом оказывается тот постмодернистский Запад, который в этих условиях вполне заслуживает названия «Враг человечества».

Наличие такого врага придает определенную окраску всем происходящим процессам, протекающим как на микро-, так и на макросоциальном уровне. Человеку как таковому объявлена война. А сопротивление человека этой войне носит достаточно вялый характер. Потому что перед тем, как объявить эту войну, человека серьезным образом повредили и постарались сделать так, чтобы он не смог сопротивляться Врагу человечества нужным образом.

Все мрачные прогнозы, которые давались великими писателями и философами, все описания прихода Великого инквизитора и погружения человечества в постчеловеческое прозябание оказались менее чудовищными, чем сообщения информационных каналов о каждодневной переделке вида Homo sapiens, осуществляемой, конечно же, «с благими целями», суть которых ― забота о человеческом здоровье, об экологии и так далее.

В ряде случаев организаторы этой «заботы» даже не скрывают, что их благие намерения ― это фикция, и что на самом деле они мостят ими дорогу в постчеловеческий ад. Уже напрямую говорится с достаточно высоких трибун не просто об инклюзивном капитализме, а о технофеодализме как постчеловеческом будущем.

Отдельные философы-марксисты довольно осторожно намекали на то, что сам Маркс не считал формацией капитализм, утверждая при этом, что рабовладение и феодализм ― это полноценные формации, то есть устойчивые способы жизни человеческого сообщества. Капитализм же, в трактовке этих философов, считался основоположником марксизма неким переходным периодом от гуманизированного (христианского и так далее) феодализма к феодализму окончательно дегуманизированному.

И вот теперь смутные намеки высоколобых ученых, пытавшихся доосмыслить марксизм, явлены нам как глобальная практика под названием технофеодализм. Ибо технофеодализм и есть абсолютно дегуманизированный посткапитализм, призванный не управлять людьми, которые, подчиняясь тому или иному управлению, сохраняют способность быть представителями вида Homo sapiens, а превращать людей в нечто другое, в определенный постчеловеческий «фарш».

Если и существует западный мегатренд, вмененный всему человечеству, то содержание этого мегатренда именно такое, как описано выше.

Любое подчинение этому мегатренду для людей, осознающих масштаб и качество процесса, совершенно тождественно подчинению той силе, которую светские гуманисты называют врагом человечества, а религиозные люди ― властью Антихриста. В этом смысле как для светских, так и для религиозных людей настала та эпоха, которую вполне можно назвать последними временами.

В определенных кругах тезис о последних временах воспринимается как фатальное пришествие чего-то катастрофического, в чем-то губительного и в чем-то желанного.

Считаем необходимым отметить, что такая трактовка последних времен глубоко чужда и православному сознанию с его концепцией катехона, которая иногда приобретает спекулятивный характер, но в своем классическом варианте, разумеется, предполагает удержание мира от катастрофы как благое человекобожеское деяние, и тем более в светском варианте, когда священная война с силами зла может и должна завершаться исторической победой добра, что и было осуществлено 9 мая 1945 года.

Таким образом, тезис о последних временах, погибели и спасении взыскует к нашей ответственности за судьбу человечества и не содержит никакого фатализма.

И в эти последние времена расслабленное человечество буквально поставлено перед выбором между спасением, то есть самозащитой, и погибелью. Такие слова сегодня перестают быть патетическими или прочно вписанными в определенную религиозную концепцию. Они становятся вполне правомерными и аналитически корректными.

Современный Запад всё более внятно демонстрирует свой настоящий античеловеческий облик, который вполне угадывался за якобы невинными заявлениями постмодернистов о конце истории, конце проекта «Человек», конце гуманизма и так далее.

Теперь это всё явлено с фантастической откровенностью. Разводя руками, говорится об эпохе постправды, и вопиющим образом игнорируются самые неопровержимые данные о том, что вся ситуация с ковидом была сугубо и категорически рукотворной. Доказательства этому совершенно неоспоримы, но делается всё, чтобы эти доказательства современное человечество и не заметило, и не восприняло сообразно масштабу вызова.

В подобной ситуации любая сколь угодно непоследовательная борьба с тем, что вменяет человечеству Запад, является благотворной и должна быть поддержана. Таковой, безусловно, является вся та очень масштабная и совершенно новая эпопея, которая разворачивается на Украине, ― а на самом деле во всем мире ― под условным названием «спецоперация».

Мы не можем не понимать, что на самом деле речь идет о невиданном со времен Второй мировой войны столкновении крупнейших военных контингентов, применяющих все виды тяжелого оружия на территории Европы.

Мы не можем не понимать также, что заартачившейся России, предъявляющей Западу свое очень непоследовательное (что прискорбно), но всё же несогласие (что радостно), объявлена война на уничтожение.

Слагаемыми этой войны, ведущейся совокупным Западом, использующим бандеровскую Украину в качестве своего инструмента, являются фантастические санкции, фантастические по объему поставки вооружений бандеровской Украине и всё большее втягивание Запада в прямое участие в конфликте на стороне Украины.

Запад предоставил Украине всю мощь своего космического вооружения. Он прямо размышляет о том, когда и в каком виде пойдут поставки Украине самых современных самолетов. Он поставляет ракеты, артиллерию, и многое другое.

На Украине Запад очевидным образом включает под видом частных военных компаний свои самые элитные спецвойска.

На повестке дня в буквальном смысле этого слова судьба российского государства, ибо любой проигрыш в идущем конфликте немедленно приведет к мягкой оккупации нашей страны и ее действительному разделению на части.

Об этом впервые после долгого перерыва активно говорят все крупные западные аналитические структуры, вспомнившие о «порабощенных народах» и всем том пропагандистском инструментарии, что был задействован для уничтожения СССР. Теперь готовится, пока что исподтишка, новая перестройка с окончательным решением русского вопроса. Только отсутствие проигрыша в разворачивающемся конфликте сдерживает подобное «исподтишка» и не дает развернуться ему в полную мощь. Такова реальная цена вопроса.

К сожалению, противостояние, которое в сложившейся глобальной ситуации является абсолютно необходимым, потому что сохранение существующих тенденций несовместимо ни с существованием нормального человечества, ни с существованием России, осуществляется в стратегическом плане как минимум непоследовательно, а на самом деле крайне парадоксальным способом.

Для этого сопротивления российская политическая система и российский политический класс используют всё те же средства, которые были использованы в предыдущий период, чтобы входить в Запад, соблюдая все выставляемые Западом условия.

Сопротивление Западу должна организовывать прозападная идеология, прозападная экономика, прозападное образование, прозападная культура и, наконец, прозападная элита, с недоумением обнаружившая, что ей теперь придется не дружить с Западом, а сопротивляться оному.

Одним из слагаемых этой совокупной прозападности, культивируемой как минимум с конца 80-х годов XX века, является потребительское общество, которое ориентировано не на напряжение, не на мобилизационное усилие, не на самоограничение и ― упаси бог ― не на жертву, а на вялое расслабленное прозябание.

Российская власть десятилетиями формировала именно такое общество. И она достаточно преуспела в этом сомнительном начинании. Но если в предыдущую эпоху считалось, что такое общество хотя бы минимально созвучно глубоко комплементарным партнерским отношениям с Западом, то теперь обнажается вопиющее несоответствие между остервенелой ненавистью Запада к непоследовательной политике России, выдаваемой за политику антизападную, и прозападными тенденциями в нашей политике, экономике, общественной жизни, предъявляемой расслабленному обществу в виде неотменяемой так называемой нормальной жизни.

Исключением из подобного введения общества в потребительский анабиоз являются действия нашего военного контингента, которые демонстрируют элементы сдержанного и осложненного массой обстоятельств воинского героизма и готовности приносить жертву на алтарь ведущегося конфликта.

Всё остальное ― от средств массовой информации до предпринимательской жизни ― находится в вопиющем противоречии с совершенно новой исторической или постисторической ситуацией.

Поэтому необходимо, с одной стороны, поддержать даже непоследовательные действия, направленные на противостояние Западу, ставшему Врагом человечества в полном смысле этого слова. А с другой стороны, категорически указать на предельную непоследовательность этих действий, которую следует преодолеть в кратчайшие сроки и которая, будучи сохраненной, может обернуться для страны полномасштабной и окончательной катастрофой.

Между тем действующая политическая власть всячески уклоняется от прямого ответа на единственный судьбоносный вопрос, каковым является вопрос о том, почему страна двигалась в течение десятилетий по абсолютно прозападному подражательному пути и оказалась в итоге такого движения в беспрецедентном конфликте с Западом. Конфликте неизмеримо более остром, чем так называемая холодная война Запада с СССР.

Власть уклоняется от ответа на этот вопрос и этим приводит к полному параличу всей информационной и идеологической работы, которая не может не явить свою беззубость, непоследовательность и которая, по сути, сводится к гибриду из предыдущей любви к Западу и нервных высказываний по поводу того, как нехорошо себя ведет этот самый нами любимый Запад.

Страна оказалась вопиющим образом не готова к произошедшему не только информационно и идеологически.

Она столь же не готова на уровне промышленности, которая сознательно разрушалась в качестве промышленности суверенной и самодостаточной и превращалась в часть глобальной промышленности, в которой, что греха таить, России отводилась роль сырьевого придатка, именуемого «великой энергетической державой».

Нынешние неискренние восклицания на тему о том, как Запад слаб, и как мы покажем ему пресловутую кузькину мать, разрушив его гегемонию, насыщены вопиющим недоучетом отсутствия не только электроники, конкурентной Западу, но и отсутствием промышленной полноценности, отсутствием полноценности нашего инженерного корпуса, десятилетиями ориентированного на имитацию западных изделий и на очень ущербный вид импортозамещения.

Самостоятельность промышленности невозможна без самостоятельности инженерного корпуса, а также самостоятельности прикладной и фундаментальной науки. Ничего этого нет и в помине. Всё это было уничтожено под лозунгом вхождения в Запад. Причем утверждалось, что это не потребуется в условиях глобальной экономики. И под это лукавое утверждение уничтожался промышленный и прочий суверенитет, завоеванный в советскую эпоху с огромными жертвами, приносимыми на его алтарь всем народом нашей страны.

Что предполагается осуществить ради того, чтобы эти разрушительные действия, направленные на десуверенизацию и осуществлявшиеся десятилетиями, были избыты в исторически кратчайшие сроки?

Нам не отвечают на этот вопрос. И понятно, почему. Потому что нельзя оторвать вопрос о том, что именно будет осуществляться, от вопроса о том, кто это будет осуществлять.

Нельзя руками десуверенизаторов осуществлять ускоренную ресуверенизацию России.

Такая констатация не имеет ничего общего с призывами к подрыву существующей стабильности. Говорим это для того, чтобы прекратилось нынешнее межеумочное состояние, основанное на гибриде про- и антизападности.

Это состояние надо прервать. Но такое прерывание не отвечает интересам тех, кто сформировал предыдущее прозападное состояние и цепляется за возможность его дальнейшего воспроизводства в вопиюще новых условиях. Уже сейчас такие интересанты говорят о том, что нынешнее обострение отношений с Западом является всего лишь краткосрочным эпизодом, что Запад рано или поздно перебесится, поймет, что ему без России не жить и вернется к прежнему комплементарному существованию с Россией, а то и усилит эту комплементарность. Устами вполне образованного министра иностранных дел РФ Сергея Лаврова было прямо сказано, что Запад перебесится, и всё вернется на круги своя. Такое «возвращенчество» ― это миф, порожденный невротичностью существующей элиты, существующего политического класса, с изумлением обнаружившего себя в принципиально новой роли смертельного врага Запада.

«Возвращенчество» ― это своего рода политическая психиатрия, основанная на твердом убеждении, что если нельзя, но очень хочется, то можно. Этот синдром превращается в политику заключения каких-то компромиссных соглашений с Украиной, на которые Украина не пойдет, ибо управляется Украина Западом, крайне заинтересованным в том, чтобы конфликт продолжался.

Растерянность нашего политического класса и элиты приобретает всё более странный характер, поскольку одни представители заявляют, что Запад перебесится, а другие говорят, что конфликт с Западом ― это навсегда. Хотелось бы, чтоб руководство МИД и Совета Федерации как-то согласовало свои позиции в этом вопросе. Но, видимо, это невозможно в силу гибельной фундаментальной стратегической растерянности, в основе которой противоречие между нынешней вынужденной антизападностью и всем прежним существованием высшего российского постсоветского политического сословия, вписанного в Запад и материально, и культурно, и всячески.

Если это противоречие не будет преодолено, то Россия может оказаться вовлеченной в полномасштабную новую перестройку, которая будет воспринята большинством российского населения как фактическая капитуляция перед Украиной.

Никакие героические действия наших войск, участвующих в судьбоносном конфликте, не смогут дать нам нужного результата в случае, если по-прежнему будет делаться ставка на расслабленное потребительское существование широких слоев российского общества и минимизацию наших действий в условиях подобной ставки на потребителя.

Политику и идеологию следует менять в кратчайшие сроки. А эта необходимость подрывается колоссальной прозападной инерцией высших слоев российского общества. Той инерцией, которая ранее выдавалась за разумную и ныне становится всё более неадекватной. Той инерцией, которая распространяется на все сферы нашей жизни.

Всячески приветствуя новые антизападные тенденции и хотя бы наличествующее противостояние России Западу на новом этапе, необходимо подчеркивать вопиющую непоследовательность политической системы в данном судьбоносном вопросе.

Российское общество уже сейчас не является однородным ни в вопросе о противостоянии с Западом, ни в вопросе о пути, выбираемом Россией.

Оптимистические суждения наших придворных социологов о том, что общество едино как никогда, не соответствуют действительности. И вряд ли целесообразно прятаться за дутыми цифрами, скрывающими структуру внутреннего конфликта.

Нам приходится признать, что на сегодняшний день прозападная часть общества, находясь по-прежнему в меньшинстве, состоит из десятка миллионов людей, достаточно целенаправленно двигающихся к власти при содействии действующей политической системы и внутренне ориентированных на тот самый Запад, которому мы объявили войну, и который воспринял эту войну как экзистенциальную.

К власти движется прозападная молодежь, демонстрирующая в этом высокую эффективность и совершенно чуждая всему тому, что декларируется сегодня политической системой.

В ответ на это мы слышим нервные высказывания высоких представителей нашей думской и иной элиты о том, что им втыкают нож в спину, работают против них и так далее.

Всё это «втыкающее нож в спину» и «работающее против вас», уважаемые высокие представители истеблишмента, было взращено вами и продолжает взращиваться каждый день и каждый час.

Все кузницы прозападных кадров активно финансируются властью, не замечающей, что она оказалась в принципиально новых условиях. Переориентировать эти кузницы в антизападном направлении невозможно. Это даже не вопрос экономических интересов. Это вопрос фундаментальной мировоззренческой установки.

То, что страну покинули некоторые представители особо прозападной части сообщества, не говорит о том, что она лишилась всего прозападного элитного кластера, который в новых условиях не разменивается на острые антивластные заявления, а просто продолжает дуть в свою дуду, пытаясь захватить все господствующие политические высоты.

Это состояние не может быть изменено без подключения к идущим процессам новых социальных активов с другими, фундаментально антизападными ценностями. Но нет даже попыток поиска и оформления таких активов. И это при том, что гражданское общество в целом имеет антизападную мировоззренческую ориентацию. Однако эта ориентация рыхлая, а общество достаточно атомизировано и погружено в потребительскую спячку. Соответственно, антизападный актив демобилизован, а прозападный движется в сторону всё большей, пока еще скрытой, мобилизации.

Эта мобилизация породит вскоре процессы, гораздо более острые, чем те, которые имели место в эпоху пресловутой Болотной площади. При этом все упования на легкость противопоставления этой новой Болотной чего-то наподобие новой Поклонной являются стопроцентной иллюзией. Дважды войти в одну и ту же воду невозможно, и невозможно противопоставить мобилизованному прозападному активу, если таковой рискнет перейти от скрытой конфронтации к конфронтации очевидной, дежурные мероприятия с массовым участием низко мотивированной части гражданского общества.

Эта низко мотивированная часть общества может выражать свои восторги на крупных мероприятиях в Лужниках, но уйдет в кусты при первом реальном обострении.

И тут-то и выяснится, что за прошедшие десятилетия был осуществлен достаточно серьезный демонтаж даже имевшихся не слишком мощных патриотических гражданских сил.

Любое прозападное политическое обострение покажет, что правящий политический субъект на самом деле находится «у разбитого корыта».

Но при всей важности данного обстоятельства еще важнее другое.

С каждым годом становится всё более очевидно, что пресловутый мегатренд, задаваемый, конечно же, Западом, имеет такой характер, при котором Россия как целостная страна в него вообще вписаться не может. В нем ей места нет ни как стране, ни как народу, ни как цивилизации.

И заявление о том, что мы должны конкурировать за место в мегатренде, не отвечает всему тому очевидному, что происходит у нас на глазах.

Существующий мегатренд ведет человечество к катастрофе, вписываться в него бессмысленно вообще, и уж тем более в нем нет места России.

Поэтому с фантастической остротой встает на повестку дня вопрос об альтернативном мегатренде, который Россия и должна, и вынуждена предъявить миру. А к этой роли нынешняя Россия совершенно не готова.

Именно такой альтернативный мегатренд предъявлялся миру в советскую эпоху. И вопрос не столько в том, каково было его наполнение, а в том, что он существовал, был достаточно накаленным и позволял осуществлять холодную войну как меньшее зло в условиях ядерной эры.

Отказ от создания альтернативного мегатренда и иллюзия существования в едином прозападном мегатренде означают либо капитуляцию перед ним, либо ядерную войну с катастрофическими последствиями для человечества. И о ядерной войне говорится всё чаще.

Поскольку мы считаем, что такая война является концом человеческой цивилизации, то вопрос о предъявлении альтернативного мегатренда, он же пресловутая «миссия» ― слово ненавистное для нашей прозападной элиты, ― становится в новых условиях (а условия фундаментально новые) вопросом жизни и смерти. Это уже не изыски, не спор о ценностях и нюансах существования ― это хлеб насущный в ситуации, новизна которой, подчеркнем еще раз, абсолютно не ощущается.

На протяжении последнего десятилетия мы настаивали на том, что Россия в постсоветскую эпоху была вовлечена в поток системного материального и духовного регресса, и что стремительность его в условиях ельцинизма могла породить ликвидацию России уже в самом начале 2000-х годов.

В этом смысле приход Путина, породивший замедление регресса, нельзя было не приветствовать, потому что тем самым России был дан определенный лимит времени, дабы выйти из регресса как такового. Но Россия из регресса не вышла, система его стабилизировала, замедлила ― и только.

Обострение отношений с Западом при сохранении прозападных констант и инерции предыдущего периода будет только усиливать регресс. Выход лишь в том, чтобы изменить все константы. Но это нельзя сделать без рассмотрения вопроса о том, почему такие константы возникли и столь упорно сохраняются.

Утверждение, согласно которому власть никогда не должна признавать ошибки, вызывает только изумление. Ошибки признавали и Петр Великий, и Сталин. Чему прямым доказательством является статья «Головокружение от успехов», вышедшая в самый острый период коллективизации и критиковавшая начальные константы курса на коллективизацию, то есть святая святых тогдашней политики.

Российской политической элите рано или поздно придется опомниться и попытаться перейти на новые рельсы, что нельзя сделать без изменения соотношения между либеральным и консервативным сегментом этой элиты и увеличением веса разумно консервативного сегмента.

Однако и это не приведет к желаемым результатам, если усилившиеся консервативные сегменты элиты будут игнорировать то, что сегодня формируется в гражданском обществе и, по сути, является зачатками контрэлитных тенденций.

Изначально при формировании нашего движения мы исходили из того, что это движение будет малым слагаемым единого контрэлитогенеза, который может привести к изменению курса без прохождения России через губительную для нее катастрофу.

Собравшись в очередной раз на Летней школе после долгого ковидного перерыва, мы обнаружили, что движение сохранилось, несмотря на очень травматичный для него ковидный перерыв, во время которого проблематизировалась основа движения ― взаимодействие людей в реальном формате и для реальных публичных целей.