Польский фашизм: режим Санации

 

Глава первая. Предыстория

Во всей межвоенной Европе трудно найти страну более противоречивую, чем Польша. Слабое государство, слабое экономика, слабое международное положение. Но в то же время жестокая и агрессивная страна с совершенно непомерными для нее имперскими амбициями. «Гиена Восточной Европы», — так Черчилль отзывался о Польше в конце 1930-ых годов.

Наверное, такое сравнение вполне справедливо. Но сказано это было скорее о внешней политике Польши, чем о внутренней. Быть может Польша и была «гиеной», но еще хуже было то, что она была фашистской. Фашистский переворот в Польше произошел в мае 1926 года. С тех пор в стране была установлена фашистская диктатура, получившая название режим Санации. Фашистский режим просуществовал в Польше вплоть до сентябрьской катастрофы 1939 года.

Свой рассказ о режиме Санации мы начнем с далекого периода разделов Польши между тремя монархиями, так называемые «Разделы Речи Посполитой». Это такой период истории в конце XVIII века, когда Польша потеряла свою независимость, а ее территории были разделены между Прусским королевством, Австрийской монархией и Российской империей.

Давайте на карте посмотрим как все происходило. Вот так Польша выглядела накануне своего Первого раздела в 1772 году. Россия присвоила себе вот эту часть, Пруссия — вот эту, а Австрия — вот эту. В 1793 году произошел Второй раздел Польши. Каждая из стран еще раз расширилась за счет Польши, присвоив себе вот эти земли. Наконец, спустя всего два года наступил Третий раздел Польши. Оставшиеся территории были разделены между оккупантами, а Польша окончательно потеряла свою независимость.

Однако в результате Наполеоновских войн в 1807 году польское государство было восстановлено в виде Великого Герцогства Варшавского. А после того, как Наполеон был разгромлен, была проведена Венская конференция европейских держав по результатам которой Польша вновь была разделена между тремя монархиями. Правда теперь границы были проведены иначе — вот так.

Раздел между тремя державами был в основе экономического развития Польши вплоть до Первой мировой войны. Польская промышленность, сельское хозяйство, торговля, транспорт, финансы и связанные с этим законы были разделены на три экономические и политические системы: Германскую, Австро-Венгерскую и Российскую. Ни одна из этих частей не была самостоятельной. Каждая из них была придатком своего оккупанта.

Возьмем, например, зону российской оккупации, так называемое Царство Польское. Накануне Первой мировой войны 90% экспорта и почти 60% импорта этой части Польши приходилось на Российскую Империю¹.

Российская оккупация значительно затормозила развитие польского сельского хозяйства. Как известно, Российская Империя была крупнейшим в мире производителем хлеба. Благодаря плодородным землям европейской части России и чудовищной эксплуатации крестьян цена этого хлеба была весьма низкой. И если в избиение крестьян польские паны могли соревноваться с русскими помещиками на равных, то с менее плодородными польскими землями они поделать ничего не могли.

Дешевый русский хлеб на польских рынках сбыта бил по карманам местных землевладельцев и крестьян. В свою очередь низкая рентабельность производства означала бессмысленность инвестиций в оборудование и удобрения, т.к. они просто не окупились бы.

В итоге картина такая: в сельском хозяйстве Западной Европы, отделенной от русского демпинга таможенным барьером, вводят всякие технические новшества и прогресс идет полным ходом. А в Царстве Польском прогресс идет гораздо хуже — экономическая нецелесообразность.

Теперь возьмем зону германской оккупации, так называемые Великая Польша и Померания. Накануне Первой мировой войны почти 70% экспорта и импорта этой части Польши приходилось на Германию².

[1] Landau Z. Tomaszewski J. The Polish Economy in the Twentieth Century. - 1985, P. 13.
[2] Landau Z. Tomaszewski J. The Polish Economy in the Twentieth Century. - 1985, P. 15.

Здесь с развитием сельского хозяйства все было в порядке. Таможенная политика страны поддерживала высокие цены, что, конечно, было плохо для потребителя, но хорошо для развития производства.

Однако не спешите думать о немецком благородстве. На самом деле Германия преследовала цель колонизации польских земель. Немец, мигрировавший на оккупированные территории, получал кредитную поддержку и другие льготы, в то время как польские землевладельцы — нет.

Это противостояние закончилось тем, что немецкие власти просто насильственно отобрали у крупных польских землевладельцев их землю и распределили ее между немецкими колонистами³.

Такая же ситуация была и в промышленности — для немцев были более благоприятные условия, чем для поляков. Вот, например, Верхняя Силезия, очень богатый ресурсами регион, промышленный центр. Почти все здешние предприятия принадлежали немцам, а поляки просто на них вкалывали.

Что касается австро-венгерской зоны оккупации, так называемое Королевство Галиции и Лодомерии. Эта часть также была ориентирована на своего оккупанта, хотя точных цифр найти не удалось. С экономической точки зрения это был самый отсталый регион — почти нет промышленности, старое оборудование в сельском хозяйстве, низкая производительность труда, неэффективные крошечные крестьянские хозяйства, которых, например, в немецкой зоне оккупации уже давно не было.

И всё-таки несмотря на свой раздел, промышленность Польши развивалась. Неравномерно, медленно, но развивалась. Другое дело, что население Польши росло быстрее, чем создавались новые рабочие места. Отсюда хроническая безработица и эмиграция из наиболее бедных регионов страны.

В основном поляки уезжали, конечно, в США⁴. Именно из-за политики держав-оккупантов в американском кинематографе так много польских фамилий и по сей день. А вот, например, галицийские крестьяны, среди которых было множество украинцев, уезжали, как правило, в Канаду⁵. Т.е. современная украинская диаспора в Канаде уходит своими корнями к галицийским крестьянам XIX века.

[3] Landau Z. Tomaszewski J. The Polish Economy in the Twentieth Century. - 1985, P. 16.
[4] Landau Z. Tomaszewski J. The Polish Economy in the Twentieth Century. - 1985, P. 20.
[5] Landau Z. Tomaszewski J. The Polish Economy in the Twentieth Century. - 1985, P. 20.

Помимо эмиграции в другие страны на ПМЖ, существовала временная, сезонная миграция сельскохозяйственных рабочих. Жители Галиции мотались на заработки в Германию и Царство польское. Жители Царства польского мотались вглубь Российской Империи или также, как и галичане, в Германию. Жители же Великой Польши и Померании ни в Австрию, ни в Россию на заработки не ездили, только вглубь страны, на запад. Как видите, поездки поляков на заработки в Германию были задолго до того, как об этом начали шутить в интернете. Хотя на самом деле это совсем не повод для шуток, т.к. сама нужда в миграции была следствием политики оккупантов.

В общем ситуация в Польше была весьма печальная и ничто не предвещало перемен до наступления Первой мировой войны. Вероятно, поляки давно ожидали нечто подобное, т.к. иначе никаких шансов на независимость у них не было.

С началом войны Польша стала ареной противостояния Германии, Австро-Венгрии и России. Военные действия проходили почти на всей территории Царства польского и большей части Галиции. К осени 1915 года Российская Империя была вытеснена из этого региона раз и навсегда. На территориях ранее ей принадлежавших была установлена германо-австрийская оккупационная администрация.

В результате военных действий 1914–1915 гг. было уничтожено множество зданий, заводов и транспортных сооружений. Плодородные земли еще вчера кормившие население были изрезаны бесчисленными траншеями. Помимо прямого военного ущерба, экономика Польши пострадала от эвакуации предприятий и специалистов вглубь Российской Империи. Некоторое производство и вовсе уничтожалось, лишь бы не досталось врагу⁶.

Однако конец боевых действий на территории Польши не означал конец разорения. На захваченных территориях Царства польского германо-австрийские оккупанты преследовали следующие цели:

• вывести всё ценное, что возможно вывести, включая рабочую силу;
• максимально эксплуатировать то, что вывести невозможно, включая рабочую силу;
• уничтожить промышленный потенциал своих конкурентов на мировых рынках сбыта.

У последнего пункта смысл примерно такой. Рано или поздно война закончится, рано или поздно предприниматели опять будут конкурировать по правилам мирного времени. Хорошо бы, чтобы к этому времени у конкурентов осталось как можно меньше производства и они перестали быть конкурентами.

В связи с указанными причинами началось тотальное разграбление Польши. Оккупанты вывозили уголь, металлы и прочее сырье, станки, машины и оборудование, еду, лес, скот, лошадей и т.д. Из-за нехватки цветных металлов, например меди, оккупанты отбирали у населения кастрюли, дверные ручки и даже колокольчики⁷.

[6] Landau Z. Tomaszewski J. The Polish Economy in the Twentieth Century. - 1985, P. 21-22.
[7] Landau Z. Tomaszewski J. The Polish Economy in the Twentieth Century. - 1985, P. 22.

По подсчетам советских историков, за время оккупации немцы вывезли из бывшего Царства польского 380 тыс. голов скота, 20 тыс. вагонов сырья, полуфабрикатов и подобного, 6 тыс. вагонов машин и орудий, 1400 паровозов и 42 тыс. вагонов⁸.

А то немногое производство, что оккупантам было все-таки нужно, например, угольная и металлургическая промышленность, работали на износ в такой степени, что к концу войны от некоторых отраслей почти ничего не осталось. Например, выплавка стали упала до 3% от довоенного уровня⁹.

В свою очередь разрушение производства в Польше резко повысило местную безработицу. А мобилизация в Германии и Австро-Венгрии наоборот вызвала нехватку рабочей силы. Сложите два этих фактора и вы получите принудительную депортацию и угон сотен тысяч поляков в рабство. Не говоря уже о тех, кто был в Германии на сезонных работах до начала войны, им просто запретили выезд¹⁰.

Но всё это не касалось, конечно, территорий оккупированных Германией и Австро-Венгрией до войны. Так, например, промышленность Верхней Силезии, где почти всем производством заправляли немцы, процветала¹¹. Военные заказы, награбленное сырье, дешевая рабочая сила — всё это очень способствовало обогащению немецких корпораций.

Хороший пример предпринимателя, сколотившего себе состояние на ограблении поляков, это Фридрих Флик. Флик — это крупнейший немецкий предприниматель, один из главных сподвижников Гитлера, военный преступник, осужденный в ходе Нюрнбергского процесса по делу Флику. По сути во время Второй мировой войны господин Флик делал все тоже самое, что и во время Первой мировой войны, только в больших масштабах.

Но вернемся к основной теме. Впервые о независимости Польши за пределами самой Польши заговорили весной 1917 года в России. Через две недели после февральской революции Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов принял резолюцию под названием «Привет польскому народу»¹². В ней говорилось о праве Польши на создание независимого государства.

[8] Королюк В.Д. и др. История Польши. В 3-х томах. Т. III. - 1958, С. 56.
[9] Королюк В.Д. и др. История Польши. В 3-х томах. Т. III. - 1958, С. 56.
[10] Landau Z. Tomaszewski J. The Polish Economy in the Twentieth Century. - 1985, P. 23.
[11] Landau Z. The Reconstruction of Polish Industry after World War I. // Acta Poloniae Historica, Vol. 18, 1968, P. 239.
[12] Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов в 1917 году: протоколы, стенограммы и отчеты, резолюции и постановления общих собраний, секций, заседаний Исполнительного комитета и фракций, 27 февраля — 25 октября 1917 г. В 5-ти томах. Т.I. - 1991, С. 324.

Что касается остального мира, то он заговорил о независимой Польше лишь после Октябрьской революции. В 1918 году польский вопрос был поднят такими державами как США, Великобритания, Франция и Италия¹³.

Наконец, в августе 1918 года Советское правительство официально отказалось от всех договоров, относительно разделов Польши, предоставив ей право на самоопределение¹⁴. Вслед за этим распадается Австро-Венгрия и происходит Ноябрьская революция в Германии. Страны, разделявшие Польшу между собой более ста лет, прекратили свое существование.

[13] Бардах Ю. и др. История государства и права Польши. - 1980, С. 406.
[14] № 698. Декрет Совета Народных Комиссаров. Об отказе от договоров правительства быв. Российской империи с правительствами: Германской и Австро-Венгерской империй, королевств Пруссии и Баварии, герцогств Гессена, Ольденбурга и Саксен-Мейнингена и г. Любека.

Казалось бы, вслед за этим, оккупанты должны покинуть территорию страны и да здравствует независимость. Однако согласно условиям Компьенского перемирия германские и австро-венгерские войска покинули лишь те польские земли, которые ранее входили в состав Российской Империи и Австро-Венгрии. Но не Германии. Всё, что немцы успели оттяпать у Польши до начала войны, то за ними и осталось.

Почему так? Во-первых потому что одно дело признать независимость Польши, а другое дело считаться с ее интересами. Это разные вещи. Во-вторых потому что повсюду в Европе полыхают пролетарские революции. И Германия тут не исключения. Великобритания, Франция и США кинулись спасать своих немецких партнеров от коммунистов. Не дай бог красные доберутся до власти, начнут ущемлять бизнес, отберут промышленность и т.д. Для стран-победителей такие перспективы были неприемлемы.

Здесь же какая ситуация. От Германии планировали получить возмещение убытков, т.е. репарации. Если допустить приход к власти рабоче-крестьянского правительства, то маловероятно, что оно захочет платить репарации. Особенно учитывая, что коммунисты с самого начала выступали против Первой мировой войны вообще, называя ее империалистической и братоубийственной.

Короче, между Антантой и побежденной Германией сложились отношения, как говорил господин Кейнс: «Если ты должен банку сотню фунтов, у тебя проблемы. Но если ты должен миллион, проблемы у банка».

Если ты возьмешь у Германии польские земли и отдашь их Польше, то ты же сам и помешаешь своему должнику расплачиваться с тобой по долгам. С другой стороны, оставить Польшу у совсем разбитого корыта тоже нельзя, т.к. ее восточный сосед совершенно не дружелюбен к бизнесу и олигархам.

Бросишь Польшу — она станет красной, а затем с большой вероятностью коммунисты из России вместе с коммунистами из Польши придут на помощь коммунистам из Германии. И ты, великий победитель великой войны, потеряешь вообще все.

Эти противоречия в отношениях между Германией и Польшей, между хотелками стран-победителей и возможностями Германии платить по счетам, между Польшей с которой никто не хотел считаться и в то же время Польшей от которой все хотели, чтобы она сдерживала натиск коммунизма, всё это легло в основу Версальского мирного договора.

Были, конечно, и другие противоречия, например, Великобритания и США не хотели уж слишком сильно ослаблять Германию, т.к. опасались чрезмерного усиления Франции, но это уже совсем другая история.

Итак, во многом польское государство обязано Антанте. Но не во всем. Давайте на карте посмотрим как происходило образование независимой Польши, так будет понятнее что к чему.

Начнем с центральной Польши. Вот эта территория, Царство Польское, была частью Российской Империи и официально получила независимость из рук большевиков в 1918 году. Кстати говоря, есть люди, как правило среди монархистов, которые категорически не согласны с таким решением большевиков. Они полагают, что Россия не должна была предоставлять полякам независимость. Довольно странная позиция учитывая, что в этом случае Российская Империя выступала в роли оккупанта-угнетателя. Например, среди чиновников Царства Польского подавляющее большинство были русскими. Это при условии, что русские в Польше всегда были этническим меньшинством. Полякам же вплоть до революции 1905 года запрещалось даже учить в школах их собственный язык¹⁵.

[15] Landau Z. Tomaszewski J. The Polish Economy in the Twentieth Century. - 1985, P. 32.

Теперь перейдем к южным границам. Вот эта территория, Королевство Галиции и Лодомерии, это бывшая Австро-Венгрия, этот кусок присоединен к Польше в 1918 году. Однако в восточной части этого региона, Восточная Галиция называется, в основном проживали этнические украинцы и русины, которые тоже хотели свое государство. Из-за этого там была провозглашена Западно-Украинская народная республика, которую поляки залили кровью, чтобы удержать этот регион за собой.

Наконец, вот эти небольшие кусочки — Тешинская Силезия, Орава и Спиш. Из-за Тешинской Силезии в 1919 году произошла польско-чехословацкая война, хотя едва ли это можно назвать войной на фоне всех происходящих событий, так чуть-чуть поубивали друг друга и под давлением Антанты разошлись. Орава и Спиш были предметом территориального спора между обеими сторонами. В итоге все три границы были проведены по указке Великих держав, оставив недовольными и Чехословакию, и Польшу.

Теперь перейдем к западным границам. Когда в 1918 году после подписания Компьенского перемирия выяснилось, что Германия не собирается покидать земли, которые она оттяпала у Польши еще до Первой мировой войны, вот здесь, это Познанская провинция, вспыхнуло так называемое Великопольское восстание, в результате которого этот регион перешел под контроль поляков. На следующий год был подписан Версальский мирный договор, который утвердил эти перемены. Дополнительно, чтобы Польша имела выход к морю, ей был передан так называемый Данцигский коридор.

Теперь вот этот кусочек под названием Верхняя Силезия. Изначально был план в 1921 году провести референдум, в составе какой страны хотят остаться местные жители. Однако не дождавшись его, поляки дважды, в 1919 и 1920 годах, подняли вооруженное восстание против немецкой власти. Несмотря на это, референдум все-таки состоялся. Выяснилось, что около 60% местных жителей захотели остаться в составе Германии. Такой результат категорически не устроил оставшиеся 40%, которые ответили третьим восстанием в Верхней силезии. В итоге границу опять провели по указке Великих держав и опять недовольными остались сразу обе стороны.

Теперь перейдем к северным границам. В Восточной Пруссии, вот здесь, также был проведен референдум, но в этом случае подавляющее большинство предпочло остаться в составе Германии. Здесь всё без изменений.

Наконец, восточные границы. В Версале было предложено провести границу по так называемой линии Керзона. Якобы это должна была быть временная граница с учетом этнического состава этих земель. Временная, потому что тогда было неясно чем закончится гражданская война в России. Именно по этой причине предложение Великих держав не устроило Польшу . Пока за линией Керзона идет гражданская война там нет никакой устойчивой власти. Такие земли выглядят довольно беззащитными и легкими для оккупации. Таким образом в результате польско-украинской, а затем советско-польской войны Польша смогла прибрать к своим рукам Западную Украину, Западную Белоруссию и часть Литвы.

Что в итоге? Польша долгие годы была под властью оккупантов, которые по тем или иным причинам тормозили ее развитие. Однако как только Польша смогла добиться независимости, то тут же взялась делать то, что ранее делали с ней — оккупировать и грабить.

С самого своего появления у Польши были конфликты почти со всеми своими соседями. Отчасти это было результатом агрессивной политики самой Польши, отчасти результатом социальных экспериментов Великих держав.

Так или иначе, межвоенная Польша это детище Первой мировой войны и Версальской системы международных отношений. С одной стороны это государство выступало в роли барьера между Германией и СССР, а с другой стороны в роли агрессора-завоевателя, мечтающего о собственной империи от моря до моря.

Глава вторая. Корни фашизма

Итак, в какой же ситуации оказалась Польша сразу после Первой мировой войны? Тотальная разруха в промышленности и сельском хозяйстве, страна буквально откатилась на полвека назад. Например, металлообработка упала до 1% от 1913 года, а производство шерсти и хлопка до 1.5%¹⁶. Многие земли стали непригодными для обработки из-за траншей, мин и неразорвавшихся снарядов. Ко всему этому добавились спекуляции, рост цен, демобилизация солдат, обмен военнопленными, возврат беженцев, рабов и т.д. В этом плане целая страна стала проходным двором для сотен тысяч, если не миллионов, человек.

Те, кому повезло вернуться и найти свое жилье нетронутым, сталкивались с проблемой безработицы. Большинство заводов и фабрик было разрушено, либо бездействовало. В начале 1919 года безработица в промышленности бывшего Царства польского достигала 90%¹⁷. Описанная разруха, конечно, не касалась Великой Польши и Померании, которые в тот момент еще принадлежали Германии. Там ситуация была намного лучше.

В общем Польша была на грани голода. Не зря говорят, что война — это повивальная бабка революции. Война разрушает привычную жизнь миллионов людей, перетряхивает ее до неузнаваемости, дезорганизуют правящие классы и их государственный аппарат и наконец возводит имущественное неравенство в абсолют.

Голод и нищета — отец и мать всякой революции — взрывают Польшу, как и многие другие страны. 5 ноября 1918 года, еще даже до ухода оккупантов, в Люблине появился первый в стране Совет рабочих депутатов¹⁸. Вслед за этим Советы появляются по всей Польше — Домброва-Гурниче, Варшаве, Лодзе, Кракове, Ченстохове и других городах. Также появляются крестьянские советы в сельской местности и солдатские в воинских частях¹⁹.

[16] Landau Z. Tomaszewski J. The Polish Economy in the Twentieth Century. - 1985, P. 34.
[17] Landau Z. Tomaszewski J. The Polish Economy in the Twentieth Century. - 1985, P. 54.
[18] Королюк В.Д. и др. История Польши. В 3-х томах. Т. III. - 1958, С. 58.
[19] Королюк В.Д. и др. История Польши. В 3-х томах. Т. III. - 1958, С. 60, 61, 65.

Советы это такие органы власти рабочих, крестьян и солдат, которые создают свои законы, исполнительную власть и силовой аппарат. Как правило они действуют вопреки, скажем так, официальной власти.

В начале XX века Советы возникали в условиях социальных потрясений и являлись своего рода народным ответом правящим классам. Трудящийся народ как бы говорил — «Если ваша власть, дорогие предприниматели и помещики, не в состоянии незамедлительно решить сложившиеся проблемы, то мы будем решать их самостоятельно».

Так, например, одними из первых решений Варшавского совета были решения о введение 8-часового рабочего дня, о введении фабричных-заводских комитетов, об отмене долгов по квартирной плате и снижении арендных ставок, а безработным и вовсе разрешили ничего не платить за жилье²⁰.

Советы так называемого Домбровского угольного бассейна создали Красную Гвардию, это вооруженные отряды рабочих, и начали захватывать административную власть. Затем заставили предпринимателей выплачивать депутатам Совета зарплату, а также содержать новый силовой аппарат.

Грубо говоря, работяги не только создали новую власть, но и ввели свою систему налогообложения. Помимо этого был введен 8-часовой рабочий день, повышена вдвое зарплата, увеличено количество рабочих смен для сокращения безработицы и т.д.²¹. Естественно, весь этот праздник проходил за счет предпринимателей.

[20] Королюк В.Д. и др. История Польши. В 3-х томах. Т. III. - 1958, С. 67-68.
[21] Королюк В.Д. и др. История Польши. В 3-х томах. Т. III. - 1958, С. 68-69.

В деревенской местности также создавались Советы. Крестьяне и сельскохозяйственные труженики вытесняли старую администрацию и ущемляли интересы и права помещиков. Иногда дело доходило до открытого грабежа их имущества.

С точки зрения предпринимателей и помещиков всё это было настоящим беспределом, требующим срочного вмешательство силовиков. Так было, например, с так называемой Тарнобжегской республикой. 6 ноября в городе Тарнобжег прошел 30-тысячный митинг крестьян, на котором было решено отстранить действующую администрацию и создать свои собственные органы власти — Советы. Против восставших крестьян была направлены войска и полиция, которые довольно быстро расправились с ними. Несколько тысяч крестьян были наказаны розгами, кого-то даже забили до смерти. Сотни три-четыре было арестовано²².

Конечно, это не единичный случай. Стычки между армией, полицией, крестьянами и рабочими проходили тогда повсеместно. Нередко доходило до стрельбы и погибших, как правило среди работяг и крестьян. В одном из отчетов Варшавского Совета говорилось:

Постоянные аресты, издевательства над арестованными, покушения на учреждения рабочих, карательные экспедиции против бастующих сельскохозяйственных рабочих, побои, розги, убийства, самые дикие оргии распоясавшейся солдатчины и подлейшей жандармерии — все это тяжким кошмаром навалилось на рабочий класс всей Польши²³.

[22] Королюк В.Д. и др. История Польши. В 3-х томах. Т. III. - 1958, С. 77.
[23] Королюк В.Д. и др. История Польши. В 3-х томах. Т. III. - 1958, С. 101.

С другой стороны, несмотря на то, что движение советов территориально охватило почти всю страну, оно не было действительно массовым и к концу 1919 года сошло на нет. Причины этого были в следующем:

1. Разрушение промышленного потенциала Польши во время войны разрушило в то же время и коллективы рабочих. Промышленный пролетариат был малочислен и слаб.
2. Временное правительство активно разлагало советское движение изнутри — внедрялись свои люди, создавались псевдосоветы и подобное. Смысл был в том, чтобы увести людей от идеи своей независимой советской власти и подменить ее властью Учредительного собрания и парламента. Мол, зачем вы изобретаете колесо, буржуи уже все давно придумали за вас. Айда на выборы в самый свободный и демократический на свете парламент.
3. Карательные операции полиции и армии все-таки имели эффект. Это как бы очевидно.
4. Уступки на которые шли имущие классы. Например, советы навязали предпринимателям 8-часовой рабочий день. Некоторое время спустя временное правительство издает декрет о введение 8-часового рабочего дня по всей стране²⁴. Советы создают фабричные-заводские комитеты, вводят на предприятиях самоуправление, регулируют найм и увольнение рабочих и принимают от них жалобы²⁵. Правительство отвечает созданием инспекции труда²⁶. Советы начинают борьбу со спекулянтами из-за которых предметы первой необходимости стали недоступными. Правительство издает декрет о борьбе с ростовщичеством²⁷. Наконец, когда кое-где рабочие стали захватывать бездействующие фабрики и заводы, правительство снизошло до обещаний частичной национализации промышленности²⁸. Последнее сделано, конечно, не было. Однако таким вот образом, идя по пятам рабочих и к рестьян правительство Польши создало одно из самых прогрессивных социальных законодательств в мире.
5. Но самым главным достижением власти было решение вопроса чудовищной безработицы. Смотрите, уступки, которые делало Временное правительство, они лишь тормозили развитие советской власти, перехватывали повесточку так сказать, но не уничтожали причины недовольства населения. Еще в начале лета 1919 года министр труда и социального обеспечения Ежи Ивановский сказал:

Если в течение предстоящего лета по крайней мере половине безработных не удастся найти работу, это может привести к катастрофе, поскольку поддержание мира и спокойствия среди такого большого числа недовольных людей, готовых на всё, невозможно²⁹.

[24] «Dziennik Ustaw» - rok 1918 nr 17 poz. 42 (Декрет от 23 ноября 1918 г. о введение 8-часового рабочего дня).
[25] Королюк В.Д. и др. История Польши. В 3-х томах. Т. III. - 1958, С. 68, 88.
[26] «Dziennik Ustaw» - rok 1919 nr 5 poz. 90 (Декрет от 3 января 1919 г. о создании и деятельности инспекции труда).
[27] «Dziennik Ustaw» - rok 1918 nr 19 poz. 50 (Декрет от 5 декабря 1918 г. о защите населения от военного ростовщичества).
[28] Landau Z. The Reconstruction of Polish Industry after World War I. // Acta Poloniae Historica, Vol. 18, 1968, P. 240-241.
[29] Цит. по: Landau Z. Tomaszewski J. The Polish Economy in the Twentieth Century. - 1985, P. 33.

Несомненно, главная причина отмирания советской власти была в сокращении безработицы. Вот что пишет известный польский историк и экономист Збигнев Ландау:

Проблема мобилизации промышленности была одной из важнейших задач польского правительства после восстановления независимости в ноябре 1918 года. Мобилизация промышленности была как экономической, так и политической проблемой, поскольку промышленность могла обеспечить некоторым снаряжением вновь сформированную армию и, что еще более важно, могла помочь сократить число безработных и тех, у кого не было средств к существованию. В правительственных кругах считалось, что в сложившихся обстоятельствах, при нарастающем революционном движении, сокращение числа безработных помогло бы ослабить коммунистическое влияние³⁰.

[30] Landau Z. The Reconstruction of Polish Industry after World War I. // Acta Poloniae Historica, Vol. 18, 1968, P. 240.

Как вы помните, до войны экономика Польши была разделена на три части, каждая из которых была ориентирована на свой политический и экономический центр. После войны перед правительством встала задача как бы сшить эти части в единое целое. Ситуация осложнялась тем, что все они были на разных ступенях экономического развития.

Перед молодой Польшей стояли грандиозные по своим масштабам задачи. Встал вопрос о том, кто и как будет их решать — государство или бизнес. Ясно, что предприниматели топили за максимальную свободу рыночных отношений, а государство первое время колебалось³¹.

Однако реальное положение дел заставило правительство определиться. Массовая безработица, протесты, спекуляции, нехватка топлива и сырья для промышленности и пассивность предпринимателей вынудили государство вмешаться. Т.е. ситуация такая. Все старые экономические связи разорваны, покупателей почти нет, поставщиков тоже, там рабочие заняли производство и диктуют свои порядки, в другом месте вообще угроза революции. Что производить, кому продавать, с чего начать восстановление непонятно.

Первое время из-за этого предприниматели вообще бездействовали, не зная куда направить свои похудевшие капиталы. Но при этом требовали от государства не вмешиваться в экономическую жизнь страны. Здесь сказывается близорукость предпринимателей, как общественного класса. Их неспособность видеть дальше кармана своего кошелька простительна во времена процветания, но категорически недопустима при чрезвычайных обстоятельствах. Благо для них это понимают политики, которые готовы принимать решительные меры по спасению капитализма даже вопреки сиюминутным хотелкам предпринимателей.

Уже в конце 1918 года правительство временно взяло на себя управление над некоторыми частными предприятиями³².

Руководствуясь стремлением быстрее восстановить ритм экономической жизни, а также намерением устранить социальную напряженность, правительство Морачевского проявляло особую активность в сфере установления принудительного управления важных с точки зрения национальной экономики промышленных предприятий. Восстановление деятельности предприятий, покинутых своими прежними владельцами, должно было создать по меньшей мере 500 тыс. рабочих мест, а также дать возможность избежать революционного влияния со стороны стихийно возникавших рабочих советов³³.

[31] Морозов С. Государственное регулирование экономики в Польше в 1918-1939 гг. Диссертация. - 1993, С. 47-49.
[32] «Dziennik Ustaw» - rok 1918 nr 17 poz. 43 (Декрет от 23 ноября 1918 г. о секвестре промышленных предприятий); «Dziennik Ustaw» - rok 1918 nr 21 poz. 67 (Декрет от 16 декабря 1918 г. о принудительном государственном управлении); Морозов С. Государственное регулирование экономики в Польше в 1918-1939 гг. Диссертация. - 1993, С. 24-25.
[33] Морозов С. Государственное регулирование экономики в Польше в 1918-1939 гг. Диссертация. - 1993, С. 25.

Однако не следует путать принудительное управление с национализацией. Государство не могло, например, продать или передать имущество частных собственников, но могло управлять работой предприятия на свое усмотрение.

Вдобавок к этому в собственность польского государства перешло казенное имущество и предприятия Российской Империи, Германии и Австро-Венгрии.

В течение всего 1919 года между правительством и предпринимателями еще шла кое-какая борьба на тему вмешательства государства в рыночные отношения. Однако обострение войны с Советской Россией вынудило правительство Польши сосредоточить в своих руках управление над большей частью промышленности страны.

В первую очередь правительство стремилось создать собственный военно-промышленный комплекс и армию. С одной стороны армия была необходима для реализации агрессивной политики на востоке, а с другой стороны сам по себе ВПК создавал огромное количество рабочих мест.

Как ни странно, но советско-польская война была весьма полезной для польской экономики во всех отношениях. Всё тот же Ландау пишет:

На рубеже 1919 и 1920 годов война с Советской Россией начала оказывать положительное влияние на польскую промышленность. Государственные заказы стимулировали спрос на некоторые товары и полуфабрикаты, и это побудило другие заводы начать производство. Уменьшилась и безработица. Разнообразные потребности армии стимулировали правительство развивать мощную промышленную базу. Косвенная мотивация частной инициативы началась в форме предоставления кредитов, финансирования некоторых инвестиций в частные предприятия или строительство новых заводов. Эти стимулы были предназначены для того, чтобы побудить частных предпринимателей увеличить производство, при этом некоторые связанные с этим риски покрывались правительством и государственными банками…

В целом, по всей видимости, польско-советская война оказала положительное влияние на промышленную деятельность, поскольку она побудила к возобновлению деловой активности: производство для военных целей — увеличилось; на промышленных предприятиях работало все больше и больше рабочих, и наблюдался рост спроса на потребительские товары. Частные прибыли росли и ускоряли реконструкцию и расширение промышленности³⁴.

Но наибольший эффект в плане ликвидации безработицы дала мобилизация безработных в армию.

Безработица радикально сократилась только тогда, когда была создана польская армия. С 195 000 солдат и офицеров в ноябре 1918 года армия выросла до более чем 900 000 человек к 1920 году. После советско-польской войны постоянно улучшающаяся рыночная ситуация предотвратила повторный рост безработицы, когда армия была демобилизована в ноябре 1920 года³⁵.

[34] Landau Z. Tomaszewski J. The Polish Economy in the Twentieth Century. - 1985, P. 34-35.
[35] Landau Z. Tomaszewski J. The Polish Economy in the Twentieth Century. - 1985, P. 54.

Ну, а что люди? Да, погибли люди. Но в армии кормят, поят и одевают. Для многих этого было вполне достаточно. Времена такие были: что на гражданке, что на войне, а всё равно.

К этому остается только добавить, что польское правительство не смогло бы развязать широкомасштабную войну, если бы оно не имело поддержки со стороны Антанты. Мы уже говорили о том, что страны-победительницы, а впрочем даже и Германия, хотели, чтобы Польша сдерживала натиск коммунизма, не давала большевикам объединиться с немецкими товарищами. Советско-польская война явное тому доказательство.

Например, для борьбы с Красной армией Антанта собрала из польских эмигрантов 70-тысячную армию и укомплектовала ее. В июне 1919 года так называемая армия Галлера прибыла на советско-польский фронт. Также на стороне Польши воевали американские добровольцы в составе так называемой эскадрильи Костюшко. А сотни французских офицеров, включая никому неизвестного тогда Шарля де Голля, отправились в Польшу обучать поляков военному делу.

США, Франция, Великобритания и другие помогали Польше и материально: продовольствие, одежда, обувь, танки, пушки, самолеты, пулеметы, винтовки и грузовые автомобили³⁶. Почти все в кредит, конечно.

С 1918 по 1923 год польское правительство получило в общей сложности 287 миллионов долларов в виде товарных кредитов и займов наличными… Распределение этих кредитов во времени было значительным: в 1918 году правительство получило 26 миллионов долларов; в 1919–20 годах, то есть во время войны с Советской Россией, — 246 миллионов долларов; а с 1921 по 1923 год — всего 15 миллионов долларов. Это ясно указывает на политический характер кредитов, из которых 59% были выделены на поставки продовольствия, 28% — на вооружение, 8% — на государственные инвестиции, а остальное — на услуги здравоохранения, кредитную помощь частным предприятиям, социальное обеспечение и т.д.³⁷

[36] Королюк В.Д. и др. История Польши. В 3-х томах. Т. III. - 1958, С. 98, 110; Какурин Н. Меликов В. Гражданская война в России. Война с белополяками. - 2002, С. 70.
[37] Landau Z. Tomaszewski J. The Polish Economy in the Twentieth Century. - 1985, P. 53.

Еще один вопрос, касательно советско-польской войны, который нужно затронуть и который сыграл важную роль в послевоенное время, это вопрос инфляции. Собственно, откуда у Польши вообще были деньги на кредитование промышленности и на оплату своих военных хотелок? Зарубежные партнеры-то давали деньги совсем не для развития производства. Ответ — печатный станок.

Разруха Первой мировой войны, а также необходимость полностью перестроить польское государство, разумеется привели к дефициту бюджета. Государство, ловко орудуя печатным станком, тратило больше, чем оно получало. Бизнесу и правительство это очень нравилось. Частник получал кредиты и заказы, наращивал прибыль и был счастлив. Государство смогло основать собственное военное производство.

После окончания советско-польской войны правительство, как и обещало, вернуло частные предприятия в распоряжение своих прежних владельцев³⁸. Количество военных заказов резко сократилось, а программы льготного кредитования были свернуты. Польша переходила к свободным рыночным отношениям.

Однако тепличные условия военной экономики были столь хороши, что отказаться от печатного станка уже было невозможно. Таким образом в период с 1921 по 1923 год польская экономика свалилась в крутое пике гиперинфляции. К концу 1923 года польская марка обесценилась в полтора миллиона раз по отношению к 1918 году³⁹.

[38] Морозов С. Государственное регулирование экономики в Польше в 1918-1939 гг. Диссертация. - 1993, С. 26.
[39] Landau Z. Tomaszewski J. The Polish Economy in the Twentieth Century. - 1985, P. 45.

На самом деле бизнес, вернее сказать крупный бизнес приближенный к бюджетной кормушке, и государство устраивало и такое развитие событий. Размер налогов, уплачиваемых предпринимателями в казну, снизился в несколько раз. Долги по кредитам обесценились. А то что в бюджет стало меньше поступать, так это государство компенсировало еще большим деньгопечатаньем.

Страдали же от этого в основном лишь те, кто имел сбережения в деньгах, малый и средний бизнес, а также те, кто жил, как говорится, на одну зарплату, т.к. рост зарплаты никогда не поспевал за инфляцией. И если банки свои сбережения могли спасти, окунувшись в спекулятивную лихорадку, что они и делали, то вот простые трудящиеся люди ничего поделать не могли. Их уровень жизни падал, тем самым укрепляя позиции польских олигархов. В 1921 году уровень реальной зарплаты составлял 90% от довоенного, к концу 1923 года он рухнул до 64%⁴⁰.

И без того нервные польские работяги не стали этого терпеть. Страну захлестнула волна забастовок и протестов. Даже по официальной статистике 1923 год выдался самым жарким за всю историю межвоенной Польши. В тот год в забастовках участвовало почти 850 тысяч рабочих⁴¹.

[40] Тепихт Е. и др. Польская деревня в цифрах. - 1955, С. 111.
[41] Lawnik J. Represje Policyjne wobec Ruchu Robotniczego 1918-1939. - 1979, S. 301.

Наиболее серьезные события в ходе общенациональной забастовки 1923 года произошли во время так называемого Краковского восстания. 5 ноября, уставший от беспредела власти и нового витка безработицы и нищеты, польский народ вышел на всеобщую экономическую и политическую забастовку. 6 ноября в Кракове несколько тысяч рабочих отправились к местному Дому профсоюзов с целью провести митинг. Власть запретила его проводить, а в город были введены дополнительные отряды полиции и войска.

В ходе стычек между рабочими и полицией последние открыли огонь на поражение, убив двоих рабочих. После этого разъяренные рабочие кинулись на полицию и разогнали ее. Армия смотрела и не вмешивалась, а затем и вовсе позволила себя разоружить. Началось вооруженное восстание и уличные бои с подоспевшим подкреплением. К вечеру рабочие кварталы города были полностью освобождены от правительственных войск.

На следующий день по соглашению между правительством и Польской социалистической партией восставшие были разоружены. Во время боев со стороны рабочих было убито 18 человек, несколько десятков ранено, со стороны армии и полиции — 14 убитых и свыше сотни раненых⁴².

События ноября 1923 года потрясли страну. Считалось, что любая дальнейшая задержка в осуществлении финансовых реформ неизбежно приведет к росту политической напряженности или даже к революции. Все партии польского сейма, которые поддерживали сохранение капиталистической системы, провозгласили Treuga Dei [перемирие] и приняли непарламентское правительство для проведения бюджетных и денежных реформ⁴³.

[42] Королюк В.Д. и др. История Польши. В 3-х томах. Т. III. - 1958, С. 196-197.
[43] Landau Z. Tomaszewski J. The Polish Economy in the Twentieth Century. - 1985, P. 70.

Ситуацию с обнищанием общества нужно было решать и по другой причине. Переложив деньги из карманов трудящихся в карманы предпринимателей и помещиков, государство тем самым значительно ухудшило покупательную способность населения. Выходит, с одной стороны предприниматели счастливы — они заработали кучу денег в период с 1918 по 1923 год, а с другой стороны кому теперь продавать свою продукцию? Ну разве что вывозить за рубеж.

Так или иначе лавочку гиперинфляции нужно было срочно прикрыть, а бюджет сбалансировать. Если расходы не превышают доходов, то и нужды запускать печатный станок нет. Но для этого пришлось бы лишить бизнес почти безвозмездных кредитов, сократить госзаказы на частных предприятиях, задрать налоговые ставки и т.д. Короче, повысить доходы и снизить расходы.

В начале 1924 года расходы бюджета были урезаны, а налоги повышены по всем фронтам и для имущих классов, и для трудящихся, причем для первых даже в большей степени, чем для вторых⁴⁴. А весной была проведена валютная реформа. Польская марка ушла в прошлое, а ее место занял польский злотый, привязанный к золоту. Худо-бедно кризис был преодолен и народ, вроде как, разошелся по домам.

Однако из-за введения польского злотого, польские товары в переводе на иностранную валюту стали стоить значительно дороже и покупать их стало не выгодно. Сразу после финансовой реформы польский экспорт рухнул. И теперь польская промышленность, помимо утраты покупателей внутри страны, потеряла их еще и за рубежом. Многие предприятия Польши из-за этого были вынуждены закрыться, а страну вновь захлестнула безработица — в 1924–1925 гг. был уволен каждый третий промышленный рабочий⁴⁵.

[44] Landau Z. Tomaszewski J. The Polish Economy in the Twentieth Century. - 1985, P. 70-71; Королюк В.Д. и др. История Польши. В 3-х томах. Т. III. - 1958, С. 240-241.
[45] Landau Z. Tomaszewski J. The Polish Economy in the Twentieth Century. - 1985, P. 79.

Дуб, орех или мочало? Начинаем всё с начала.

Чтобы не допустить новой волны протестов правительство летом 1924 года принимает закон о страховании безработных⁴⁶. Но это означало нагрузку на и без того слабый бюджет. И вот тут предприниматели и помещики подложили правительству огромную такую свинью. «Раз народ разошелся и кризис миновал», — подумали они, — «то и налоги мы платить не будем».

Если в начале 1924 года платежи по налогу на имущество составляли 80% от предполагаемых сумм, то в конце 1924 года этот показатель снизился всего до 30%, и дефицит бюджета вернулся. Грабский [это премьер-министр и министр финансов в одном лице] пытался покрыть его за счет различных чрезвычайных поступлений, но в 1925 году правительство не смогло предотвратить дальнейшего увеличение дефицита⁴⁷.

[46] «Dziennik Ustaw» - rok 1924 nr 67 poz. 650 (Закон от 18 июля 1924 г. о страховании по безработице).
[47] Landau Z. Tomaszewski J. The Polish Economy in the Twentieth Century. - 1985, P. 71.

В начале 1925 года стало ясно, что свободные рыночные отношения себя не оправдали и правительство было вынуждено вновь вмешаться — новые кредиты, новые заказы у частников, более мягкая налоговая политика и новый виток инфляции, правда пока еще в разумных пределах.

Наконец, последним гвоздем в крышку гроба польской экономики стала таможенная война с Германией, начатая ей летом 1925 года. Польша для Германии были второстепенным торговым партнером и слабо зависела от нее, а вот Польша от Германии зависела очень даже — польский экспорт угля в Германию, основная статья экспорта, упал более, чем в сто раз⁴⁸.

Перевес на стороне немцев был явным и поэтому последние диктовали Польше свои условия. Германия поощряла ввоз и вывоз необходимого ей промышленного сырья и материалов, а также сельскохозяйственной продукции, превращая Польшу в свой аграрно-сырьевой придаток.

В создавшейся ситуации в Польше начали активно разрабатываться концепции преодоления трудностей. Одна из них принадлежала представителям крупной промышленности и предусматривала решение всех проблем путем перекладывания основной тяжести на правительство и общество. Ее сторонники считали, в частности, что высокая стоимость продукции обусловлена высокими налогами, дороговизной кредитов, высоким уровнем транспортных тарифов, необоснованной таможенной политикой, а также слишком либеральным трудовым законодательством. Предприниматели утверждали, что если правительство не предпримет шагов для того, чтобы изменить создавшееся положение, то они будут вынуждены либо еще больше ограничить производство, либо поднять цены⁴⁹.

[48] Морозов С. Государственное регулирование экономики в Польше в 1918-1939 гг. Диссертация. - 1993, С. 84.
[49] Морозов С. Государственное регулирование экономики в Польше в 1918-1939 гг. Диссертация. - 1993, С. 56.

Под давлением имущих классов действующее правительство во главе с Грабским подало в отставку в конце 1925 года. В соответствии с требованиями предпринимателей и помещиков был сформирован новый кабинет, в котором кресло министра финансов занял прямой ставленник бизнеса Ежи Здзиховский. Он же вице-президент так называемого «Левиафана» — крупнейшего в Польше союза предпринимателей.

После перестановок в правительстве предприниматели и помещики получили отсрочки по кредитам, еще большее сокращение налогов, дополнительные госзаказы и т.д.⁵⁰

В результате этого удалось на непродолжительное время улучшить ситуацию на внутреннем рынке, но в январе 1926 года вновь наступило ухудшение и правительство разработало новый комплекс мер, призванных улучшить ситуацию. Однако вследствие того, что преодоление трудностей предполагалось практически лишь за счет интересов трудящихся, против программы Здзеховского выступили министры от ППС [Польской социалистической партии]. Это привело к кризису кабинета и выходу из него социалистов⁵¹.

[50] Морозов С. Государственное регулирование экономики в Польше в 1918-1939 гг. Диссертация. - 1993, С. 58-59; Stone D. The Big Business Lobby in Poland in the 1920s. // Canadian Slavonic Papers, Vol. 32, 1990, № 1, P. 47.
[51] Морозов С. Государственное регулирование экономики в Польше в 1918-1939 гг. Диссертация. - 1993, С. 59.

Экономический развал, массовое недовольство граждан, постоянные ссоры в парламенте, непоследовательная и даже хаотичная политика власти — все говорило о том, что польское государство было на грани саморазрушения.

В период с 1918 по 1926 гг. у руля государства сменилось 14 правительств и каждое из них не знало как именно надо действовать. Имущие классы опасались, что вот-вот и ситуация полностью выйдет из под контроля, а там и революция не за горами.

Нужно было положить конец непоследовательной политике правительства, стабилизировать внутреннюю политическую и экономическую ситуацию, перестать идти на уступки рабочему классу и крестьянству, обеспечить бизнесу фундамент для развития производства, а также создать условия для привлечения иностранных инвестиций и кредитов без которых, теперь уже, Польша не смогла бы преодолеть кризис. Имущие классы взывали к фашистской диктатуре. И они ее получили.

Ухудшение социально-политического положения в стране стало причиной создания мощной внепарламентской оппозиции из числа крупнейших представителей финансово-промышленного капитала и части помещиков, стремившихся к стабилизации отношений в политике и усилению исполнительной власти путем создания правительства «сильной руки». Этот союз был использован в качестве социально-политической базы, рвавшимся к политическому реваншу Ю. Пилсудским, который пользовался значительной поддержкой в армейских кругах⁵².

[52] Морозов С. Государственное регулирование экономики в Польше в 1918-1939 гг. Диссертация. - 1993, С. 85-86.

Глава третья. Левиафан

Левиафан — это не только депрессивный фильм о российской глубинке, но и название крупнейшего в Польше союза предпринимателей. Левиафан основан в 1919 г. и преследовал точно такие же цели, как и любой другой союз предпринимателей — продвижение политических и экономических интересов, включая регулирование таможенного законодательства, снижение налогов для бизнеса, увеличение льготного кредитования, снижение социальных пособий для трудящихся, увеличение пенсионного возраста, длительности рабочего дня и т.д. и т.п.

Канадский историк Дэниел Стоун в своей работе «Лоббисты крупного бизнеса в Польше в 1920-ые годы» пишет:

Левиафан сыграл определенную роль в политике, собрав средства, чтобы помочь бизнес-кандидатам победить на выборах в польский парламент. Чувствуя себя изолированным в парламенте 1919–21 гг., Вежбицкий [это генеральный директор Левиафана] убедил Левиафан и Центральное агрокультурное общество (представляющее крупных землевладельцев) собрать средства для избрания ведущих членов обеих организаций в парламент от нескольких правых и центристских партий, в частности самого директора Вежбицкого и вице-президента Станислава Карпинского. Левиафан также собрал средства для выборов 1928 и 1930 гг.

Однако основное влияние Левиафана до 1926 г. было связано с продвижением членов Левиафана на министерские и другие влиятельные государственные посты. Центристские и правые правительства того периода были естественным образом связаны с бизнес-группами, в то время как при любых обстоятельствах тесное взаимодействие бизнеса и правительства является общим для новых независимых государств, которым не хватает независимого опыта и хорошо организованной государственной службы. Генеральный директор Анджей Вежбицкий был членом исполнительного совета Национально-демократического союза, главной партии Национально-демократического движения Дмовского, в то время как вице-президент Союза Ежи Здзеховский, министр финансов в 1925–26 гг., был казначеем этой партии. Левиафан также поддерживал связи с Христианско-демократической партией и крестьянской партией Пястов⁵³.

Всего в период с 1918 по 1926 год в правительстве сменилось 29 министров финансов и министров промышленности и торговли. 14 из них были выходцами из крупного бизнеса. Вот они: Дж. Инглиш, С. Карпинский, К. Хенча, А. Ольшевский, В. Хржановский, Я. Стечковска, С. Пшановский, Х. Страссбургер, К. Жачек, М. Шидловский, К. Кларнер, Я. Кидронь, Я. Здзеховский, Х. Гливич⁵⁴. Многие из них были назначены по личной рекомендации генерального директора Левиафана Вижбицкого⁵⁵.

[53] Stone D. The Big Business Lobby in Poland in the 1920s. // Canadian Slavonic Papers, Vol. 32, 1990, № 1, P. 44.
[54] Kofman J. The Political Role of Big Business Circles in Poland between The Two World Wars. // Acta Poloniae Historica, Vol. 43, 1981, P. 167.
[55] Kofman J. The Political Role of Big Business Circles in Poland between The Two World Wars. // Acta Poloniae Historica, Vol. 43, 1981, P. 167.

Левиафан поддерживал общую экономическую стратегию польских правительств в период с 1921 по 1926 год, которая, в конце концов, была сформулирована членами Левиафана или лицами, близкими к нему. Основными элементами этой стратегии были стабильная валюта, сбалансированный бюджет, защитные тарифы, введение нетарифных правил импорта и экспорта, которые способствовали бы промышленной деятельности, особенно в сфере экспорта, и сокращение государственных расходов на социальное обеспечение. Чтобы обеспечить стабильность валюты и развивать экономику, Левиафан обратился за международным финансированием в форме государственных займов или прямых инвестиций⁵⁶.

[56] Stone D. The Big Business Lobby in Poland in the 1920s. // Canadian Slavonic Papers, Vol. 32, 1990, № 1, P. 44-45.

С другой стороны, польским предпринимателям было значительно труднее продвигать свои интересы нежели их западным коллегам. Да, крупная промышленность в стране уже имелась, да, были и свои олигархи. Но крупные землевладельцы, — помещики дворянского толка, — все еще представляли из себя силу с которой приходилось считаться. Так, например, в совете директоров Левиафана заседали такие аристократы, как Станислав и Анджей Любомирские, Януш Радзивилл и другие.

Польский бизнес был господствующей силой в политике и до фашистского переворота Пилсудского, но господство это было весьма слабым и неуверенным. Это, кстати, видно, даже из парламентских выборов. Что в 1919 г., что в 1922 г. главная партия предпринимателей — национально-демократический союз, — так называемая энденция, — не смогла преодолеть порог в 30% голосов, причем во втором случае даже в составе коалиции с другими партиями. А если нет большинства, то и исключительно свои законы не продвинуть, приходится договариваться с другими, учитывать и их интересы, что получалось далеко не всегда. Четырнадцать правительств за 8 лет, помните?

Еще в 1921 г. Левиафан заявил, что

«денежная и финансовая реформы определенно требуют, чтобы состояние политической импровизации наконец прекратилось» и что «необходимость постоянного лавирования, примирения и даже компромиссов с основной программой — только для того, чтобы предотвратить ее полное разрушение — должна уничтожить результаты работы и даже желание работать»⁵⁷.

[57] Цит. по: Stone D. The Big Business Lobby in Poland in the 1920s. // Canadian Slavonic Papers, Vol. 32, 1990, № 1, P. 49.

Иными словами, парламентское правительство было не в состоянии проводить последовательную и стабильную внутреннюю политику в интересах бизнеса, было не в состоянии обеспечить предпринимателям их привилегированного положения.

Вообще, бизнесу совершенно все равно какие именно партии поддерживать. Это могут быть расисты, нацисты, социал-демократы, либералы, центристы, кто угодно. Личные симпатии и антипатии совершенно не умеют значения. Главное в какой степени данное политическое движение способно гарантировать стабильность социальной, политической и экономической системы. Генеральный директор Левиафана Вежбицкий заявил об этом вполне конкретно:

непрерывность условий более важна для экономической жизни, чем их политический оттенок⁵⁸.

[58] Цит. по: Kofman J. The Political Role of Big Business Circles in Poland between The Two World Wars. // Acta Poloniae Historica, Vol. 43, 1981, P. 157.

Стабильность — вот чего хочет бизнес на самом деле. «Давайте без этих ваших экспериментов», «вы главное обеспечьте устойчивость режима, чтобы никаких там протестов, забастовок и прочих раскачиваний лодок, а дальше мы уж как-нибудь сами».

Короче, вплоть до 1926 г. польский бизнес и часть дворянства с ним связанная искали кого-нибудь, кто мог бы навести в стране порядок совсем непарламентскими методами. Так сказать, «оздоровить», политическую и социальную жизнь своей сильной рукой. Отсюда и название будущего режима — Санация, т.е. оздоровление.

Недовольство крупного бизнеса системой парламентского правления достигло своего апогея к концу 1925 г. с распадом кабинета премьер-министра Владислава Грабского, с инициативами которого были связаны значительные надежды на перестройку экономики страны. Это мнение было выражено в демонстративной петиции, адресованной экономическими организациями президенту Польши Станиславу Войцеховскому. Разочарование в партийной политике в конечном итоге обеспечило удобную платформу, позволившую Левиафану встать на сторону Пилсудского, который помог ему в противостоянии с парламентом⁵⁹.

[59] Kofman J. The Political Role of Big Business Circles in Poland between The Two World Wars. // Acta Poloniae Historica, Vol. 43, 1981, P. 156.

Вообще, с этим майским переворотом 1926 г. все довольно интересно. Дело в том, что сам переворот не был согласован с бизнесом. Ясно, что какие-то отдельные договоренности с влиятельными людьми у Пилсудского были, не могли не быть, т.к. человек он влиятельный и известный. Но по большей части Пилсудский заехал во власть не за счет бизнеса и дворянства, а за счет авторитета в армии и Польской Социалистической Партии (сокращенно ППС).

Пилсудский состоял в ППС лет 25, хотя социализм его вообще не интересовал. Просто польские социалисты в то время были одной из немногих сил, которая реально стремилась к независимости Польши. И как только Польша добилась независимости, Пилсудский тут же покинул ряды социалистов. Не удивительно поэтому, что польские социалисты возлагали надежды на, скажем так, левый поворот Пилсудского и поддержали его в мае 1926 года.

Генрик Комте, адъютант президента Игнация Мосцицкого (1926–1939), писал:

«Чашу весов в пользу маршала Пилсудского склонили те общественные силы, которые с уходом Войцеховского и Витоса надеялись отстранить от власти помещичьи и капиталистические сферы, а между тем, именно эти сферы после майского переворота стали основой и опорой правления маршала Пилсудского и его полковников»⁶⁰.

[60] Цит. по: Poznańska B. Klasy Posiadające - Burżuazja i Ziemiaństwo - Wobec Przewrotu Majowego 1926 r. i Jego Konsekwencji Politycznych i Społecznych. // Dzieje Najnowsze, R. 10, 1978, № 2, S. 67.

К слову говоря, фашистский переворот Пилсудского поддержали даже польские коммунисты. Но потом вмешался Коминтерн и поддержка прекратилась. В общем это отдельная история и сейчас не про это.

Майский переворот в Польше — событие однозначно неоднозначное. Растерялись очень многие. Для сравнения возьмите фашистские перевороты в Германии и Италии — совершенно другие сценарии. Там все четко и понятно, особенно в Германии, — олигархи планомерно вскармливали фашистскую партию, потом собрались, обсудили и дали добро на установление фашистской диктатуры. Никаких неожиданностей.

В Польше же предприниматели и помещики по началу испугались, — думали к власти рвется социалист какой-то, — но потом Пилсудский довольно быстро дал понять, что никаких социальных экспериментов не будет и что он и его команда пришли к власти для того, чтобы навести тот самый желанный для имущих классов порядок.

Выходит, что Пилсудский был очень талантливым политик. Он уловил тот самый момент, когда власть можно было взять без предварительного согласования с имущими классами и взял ее. Дальше было дело техники — расставить везде своих людей из числа военных, обрадовать предпринимателей и помещиков и огорчить социалистов. Так оно и вышло.

15 мая теперь уже диктатор Пилсудский, а не парламент, сформировал правительство во главе с премьер-министром Казимиром Бартелем. При этом министром промышленности и торговли был назначен крупный польский предприниматель Ипполит Гливиц, он же давний и близкий друг генерального директора Левиафана Вижбицкого. Незамедлительно Гливиц организовал встречу Вижбицкого с новым правительством. В ходе встречи премьер-министр Бартель предложил

«Обращаться непосредственно ко мне всякий раз, когда вы сочтете это необходимым. Таким образом, я смогу чувствовать пульс текущих потребностей экономической жизни. Ни в социальной, ни в экономической политике Маршал не будет проводить никаких экспериментов».

Бартель обратился за советом к Вежбицкому относительно кандидатов на должности министра промышленности и торговли, а также министра финансов. Левиафан и его члены сыграли заметную роль в системе Пилсудского, оказав существенную финансовую поддержку Беспартийному блоку [это партия Санации] на выборах 1928 и 1930 гг. Князь Януш Радзивилл, один из вице-президентов Левиафана, стал вице-президентом Беспартийного блока и лично собрал 3 000 000 злотых у промышленников, в основном для использования в Восточной Польше⁶¹.

[61] Stone D. The Big Business Lobby in Poland in the 1920s. // Canadian Slavonic Papers, Vol. 32, 1990, № 1, P. 50.

Кстати, о дворянах, их режим Санации тоже не обидел. В октябре 1926 г. Пилсудский еще раз сформировал правительство. Теперь в его состав вошли в частности — дворянин Александр Мейштович в качестве министра юстиции и генерального прокурора, а также крупный помещик Карл Незабытовский в качестве министра сельского хозяйства.

В тот же месяц Пилсудский и указанные аристократы направились в знаменитый Несвижский замок в окрестностях Минска. Там проходила встреча консервативных кругов Польши. На встрече Пилсудский заверил землевладельцев в своей лояльности к ним и предложил объединиться разрозненным консервативным группировкам вокруг режима Санации.

На ужине, устроенном в честь приезда маршала, речь произнесли владелец замка Антон Радзивилл, Олыкский ординат Януш Радзивилл, Евстафий Сапега и сам Юзеф Пилсудский. В речи маршала явно прослеживались политические мотивы: «Дом Радзивиллов подарил нам в прошлом много личностей, как в государственной политике, на поле битвы, так и в рядах сенаторов. Мы обязаны вспомнить об умерших, так как память о них жива в наших сердцах, благодаря нашим предшественникам. Тост этот поднимаем за Радзивиллов, принимающих меня, чтобы род оставался жить вечно, как эти старые стены Несвижа»⁶².

[62] Веремейчик А.Е. Общественно-политические связи Радзивиллов и светская жизнь Несвижского замка 1865–1939 гг.. // Весн. Мазыр. дзярж. пед. ун-та, 2007, № 17, С. 5.

В знак преданности аристократии 15 января 1927 г. фашисты разгромили Белорусскую крестьянско-рабочую грамаду. Это такая организация, по большей части деревенская, которая боролась за права рабочих и крестьян на оккупированных территориях Западной Белоруссии. В ходе карательной операции несколько тысяч человек было арестовано, свыше 800 членов Грамады были обвинены в антигосударственной деятельности и преданы суды⁶³.

1926 г. дал консерваторам особый шанс. Сообщая о своих беседах с Ю. Пилсудским, Януш Радзивилл констатировал, что маршал «подчеркивал необходимость того, чтобы консерваторы играли ведущую роль в продолжающейся перестройке общества»⁶⁴.

[63] Королюк В.Д. и др. История Польши. В 3-х томах. Т. III. - 1958, С. 273.
[64] Poznańska B. Klasy Posiadające - Burżuazja i Ziemiaństwo - Wobec Przewrotu Majowego 1926 r. i Jego Konsekwencji Politycznych i Społecznych. // Dzieje Najnowsze, R. 10, 1978, № 2, S. 72.

Правительство поддерживало дворянство, а помещики вливались в ряды правительственного, дипломатического и военного аппарата. Тенденции пилсудской верхушки к более тесным связям с помещиками отражались в снобистском подражании образу жизни этих сфер, в родственных и дружеских связях новой элиты с помещиками, особенно с дворянами-землевладельцами. Некоторые дворяне-землевладельцы и промышленные круги, до мая связанные с национальным лагерем, теперь поддерживали Санацию⁶⁵.

В общем имущие классы новый режим поддержали. В 1928 г. Левиафан заявил:

Стабильность экономической политики является элементарным условием для любого типа национально-экономического развития страны. Такая стабильность может быть обеспечена только при усилении исполнительной власти правительства⁶⁶.

В обмен на усиление исполнительной власти крупный бизнес поддержал и массовые аресты оппозиции накануне выборов 1930 г., и массовые фальсификации в ходе самих выборов, и последовавший за этим сфабрикованный от и до Брестский процесс над лидерами той самой оппозиции, и новую конституцию в апреле 1935 г., которая узаконила фашистскую диктатуру⁶⁷.

[65] Poznańska B. Klasy Posiadające - Burżuazja i Ziemiaństwo - Wobec Przewrotu Majowego 1926 r. i Jego Konsekwencji Politycznych i Społecznych. // Dzieje Najnowsze, R. 10, 1978, № 2, S. 71.
[66] Kofman J. The Political Role of Big Business Circles in Poland between The Two World Wars. // Acta Poloniae Historica, Vol. 43, 1981, P. 156-157.
[67] Kofman J. The Political Role of Big Business Circles in Poland between The Two World Wars. // Acta Poloniae Historica, Vol. 43, 1981, P. 157.

Апрельская конституция в духе фашистского солидаризма Муссолини разглагольствовала о государстве, как о высшей общественной ценности. Ст. 1 гласила, что «польское государство является общим достоянием всех граждан», и что «каждое поколение обязано своими собственными усилиями укреплять мощь и значение государства».

Апрельская конституция признавала президента источником и носителем государственной власти, что означало концентрацию власти в его руках. Ст. 2, гласила: «Во главе государства стоит Президент Республики… В его лице сосредотачивается единая и неделимая государственная власть». Президент не нес ни конституционной, ни политической ответственности за свою работу. На нем лежала только «ответственность перед богом и историей за судьбы государства».

К слову сказать, этот пункт фашистской конституции так и не был реализован. Фактическим диктатором стал не президент, а преемник Пилсудского на посту генерального инспектора армии генерал Рыдз-Смиглы.

В ст. 3 перечислялись такие государственные органы как правительство, Сейм, Сенат, вооруженные силы, суды и государственный контроль. Однако все они должны быть подчинены Президенту.

В общем всё, как и хотел крупный бизнес, — сильная исполнительная власть, никакой парламент и самое главное стабильность.

Глава четвертая. Польский фашизм

С одной стороны мы видели как в первые годы независимости под давлением рабочих и крестьян государство наштамповало кучу социальных гарантий. С другой стороны мы видели как государство проводило экономическую политику в интересах предпринимателей и помещиков. Из этого может сложиться впечатление, что государство — это нечто надклассовое, действующее в интересах общества в целом. Однако это не так.

Государство в первую очередь это аппарат насилия. Поэтому, чтобы понять кому действительно служит государство нужно смотреть в чьих интересах действует полиция и армия.

Как мы помним, до Первой мировой войны Польша была разделена между тремя монархиями. С первых дней независимости встал вопрос о том, по какому пути пойдет страна — капитализм или коммунизм. Временное правительство или Советы. Несмотря на то, что в тот момент Временное правительство возглавляли социал-демократы, которые якобы выступают за рабочих, интересы предпринимателей и помещиков были поставлены выше интересов остальных классов. Протесты рабочих и крестьян, особенно с политическими требованиями, рассматривались как угроза государственной безопасности и что не менее важно, как угроза частной собственности предпринимателей и помещиков.

Впервые правительство применило армию для подавления рабочих и крестьян уже в ноябре 1918 года⁶⁸. Но особенно показательный случай произошел в самом конце года. 20 декабря из советской России в Варшаву прибыла миссия Красного Креста, чтобы обсудить возврат русских военнопленных. На следующий день миссия была арестована. 29 декабря в Варшаве по этому поводу прошли многотысячные протесты. Армия и полиция открыли по толпе огонь. В результате шесть трупов и несколько десятков раненых⁶⁹. Что касается миссии Красного креста, то 2 января их вывезли на линию фронта и там же расстреляли без суда и следствия. Однако одному из членов миссии удалось выжить, добраться до своих и рассказать обо всем⁷⁰.

[68] Lawnik J. Represje Policyjne wobec Ruchu Robotniczego 1918-1939. - 1979, S. 72.
[69] Lawnik J. Represje Policyjne wobec Ruchu Robotniczego 1918-1939. - 1979, S. 72.
[70] Mord na członkach delegacji rosyjskiego Czerwonego Krzyża w 1919 r.

И вот что важно касательно применения армии против протестующих — у правительства не было на то никаких законных оснований. Так, например, декрет о чрезвычайном положении⁷¹, декрет об использовании армии в исключительных случаях⁸², а также постановление о введение чрезвычайного положения в Варшаве были изданы лишь в январе 1919 года⁸³. Только после этого применение армии против народа было хоть как-то юридически обосновано.

[71] «Dziennik Ustaw» - rok 1919 nr 1 poz. 79 (Декрет от 2 января 1919 г. о введении чрезвычайного положения).
[72] «Dziennik Ustaw» - rok 1919 nr 1 poz. 80 (Декрет от 2 января 1919 г. об использовании армии в исключительных случаях).
[73] «Dziennik Ustaw» - rok 1919 nr 1 poz. 80 (Постановление Совета Министров от 2 января 1919 г. о введении чрезвычайного положения в столичном городе Варшаве и в округе Варшава).

Кто-то может спросить — ну, а что им бездействовать что ли? Да конечно нет, в этом и суть. Люди действуют исходя из своих интересов. И законы они пишут исходя из своих интересов. Вот о чем речь.

Если происходит какое-то насилие, то нет смысла пенять на законы и полицию. Ничего из этого не несет угрозы само по себе. Все это лишь инструменты достижения человеческих интересов. И даже армия, которую принято изображать стоящей вне политики и партий и которая якобы служит всему народу.

На деле армия это один из основных инструментов господства одних политических партий над другими, инструмент подавления одного класса другим. Армия силой создает и обеспечивает порядок в интересах той или иной партии, того или иного класса. А позже основные правила этого порядка, установленного при помощи армии, записывают на бумагу и называют Конституцией.

В случае Польши прокапиталистическая партия социал-демократов применила армию против партии революционно настроенных рабочих и крестьян, — коммунистов и им сочувствующих, — чтобы защитить интересы имущих классов от неимущих.

Вот еще один пример. 28 декабря заместитель министра внутренних дел Барлицкий, тоже социал-демократ, подписал циркуляр⁷⁴. В нем он заявил, что захват рабочими фабрик, арест руководителей и присвоение товаров является рабочим терроризмом и подлежит пресечению при помощи полиции или армии.

[74] Lawnik J. Represje Policyjne wobec Ruchu Robotniczego 1918-1939. - 1979, S. 72. Циркуляр опубликован в «Monitor Polski» nr 2 z 3 stycznia 1919 r., S. 2.

С точки зрения интересов предпринимателей и помещиков это настоящий терроризм, конечно! Ибо интересы частного собственника стоят выше интересов нации, государства и закона. Моё и всё тут. А что там с другими происходит — плевать. Не вписались в послевоенный рыночек, еще и буянят.

На самом деле раскатать недовольных работяг и крестьян могли и другие партии. Однако сразу после войны старый силовой аппарат был не способен справиться с таким количеством недовольных. Тут-то и пригодились социал-демократы — с одной стороны они шли на уступки рабочим и крестьянам, обещали капитализм с человеческим лицом и всеобщее благосостояние, а с другой стороны они били коммунистов и всех остальных, кто мог угрожать имуществу предпринимателей и помещиков. Они били их, объясняя это тем, что революция ведет к анархии и гражданской войне, как в бывшей Российской Империи, и что единственный способ поправить дела неимущих классов это держаться социал-демократов. И это, в конечном счете, сработало.

Заложив основы для стабилизации ситуации, социал-демократы были отправлены в отставку в середине января 1919 года. Другие прокапиталистические партии считали их слишком радикальными, к тому же некоторые из социал-демократов всерьез носились с идеей частичной национализации предприятий, а также экспроприацией крупной земельной собственности. На такие уступки имущие классы пойти не могли.

Что же касается фашизма. Существо дела фашизма это террористическая борьба с рабочим движением, насильственное прививание любви к капитализму, отрицание легальности независимых от предпринимателей организаций трудящихся — политических партий, профсоюзов, касс взаимопомощи и подобного.

С первых дней независимости власть боролась с коммунистами и их сторонниками не имея на то никаких законных оснований. Коммунисты были объявлены врагами польской государственности, подвергались арестам, пыткам, казням и другим видам репрессий. Фактически уже в начале января 1919 года компартия была объявлена вне закона и была вынуждена уйти в подполье⁷⁵. Несмотря на то, что никаких законов о ее запрете издано так и не было, членство в компартии, а также любая коммунистическая деятельность считались преступными.

Так, например, власть запретила издание и распространение коммунистической литературы, расклейку обращений, раздачу листовок, написание лозунгов в общественных местах, вывешивание красных знамен и другие виды пропаганды. Были запрещены любые индивидуальные и коллективные публичные мероприятия проводимые силами коммунистов: пикеты, митинги, марши, демонстрации, собрания и конференции⁷⁶. Даже Первомайские празднования попадали под запрет, если среди организаторов были коммунисты. Любая деятельность связанная с коммунизмом объявлялась подрывной. Экстремистской, если говорить современными словами.

[75] Lawnik J. Represje Policyjne wobec Ruchu Robotniczego 1918-1939. - 1979, S. 119.
[76] Lawnik J. Represje Policyjne wobec Ruchu Robotniczego 1918-1939. - 1979, S. 115-116.

Такое отношение к коммунистам вытекало из того, что они были активными сторонниками установления в Польше Советской власти. Это было категорически неприемлемо не только для предпринимателей и помещиков, но даже и для социал-демократов. В этом плане все политические силы Польши противопоставляли себя коммунистам, как единый прокапиталистический лагерь.

Еще одна причина гонений на коммунистов заключалась в их интернационализме. Принципы сотрудничества с другими компартиями и дружба народов были также неприемлемы. Националистами в Польше были даже социал-демократы. Во время советско-польской войны социал-демократы активно поддерживали польское правительство и помогали ему проводить шовинистическую пропаганду среди рабочих и солдат.

В то же время многие польские коммунисты, выступавшие с антивоенными лозунгами и поддержавшие международное движение рабочих «Руки прочь от советской России», были отправлены в концентрационный лагерь Домбе, город Краков⁷⁷. По большей части этот лагерь использовался для военнопленных, но также туда попадали и политические противники Польши. Многие заключенные этого лагеря погибли от истощения и болезней.

Конец советско-польской войны и отмена чрезвычайного положения никак не повлияли на положение коммунистов. Конституция 1921 года гарантировала равенство политических партий, равноправие перед законом, свободу совести и убеждений. На деле ничего из этого не относилось к коммунистам. Обыски и аресты без ордера были обычным делом, а в судах коммунисты не могли рассчитывать на беспристрастное правосудие. Польское государство целенаправленно терроризировало коммунистов, создавая параноидальный психоз постоянной опасности.

Что интересно, но масштабы преследования явно не соответствовали реальной угрозе. Количество коммунистов в 1919–1926 гг. колебалось в районе от 5 до 15 тысяч человек. При этом по официальным данным МВД за тот же период было задержано почти 11 тысяч человек подозреваемых в коммунистической деятельности⁷⁸.

[77] Lawnik J. Represje Policyjne wobec Ruchu Robotniczego 1918-1939. - 1979, S. 185; Obóz Internowanych nr 1 w Krakowie-Dąbiu.
[78] Lawnik J. Represje Policyjne wobec Ruchu Robotniczego 1918-1939. - 1979, S. 197.

Конечно, не все из них были коммунис тами. Власть регулярно использовала борьбу с коммунизмом как предлог для ареста политически неугодных оппонентов, как правило представителей других левых движений. Не говоря уже о том, что на борьбу с коммунизмом у казны всегда находилось финансирование. Поэтому то и дело из разных уголков страны приходили рапорты об обнаружении очередной «коммунистической» ячейки. Полиция на местах просто пилила бюджет, отправляя за решетку ни в чем неповинных людей.

От полицейских репрессий страдали даже несовершеннолетние. В 1921–1926 годах суды приговорили за политическую деятельность чуть более двух тысяч человек моложе 17 лет. Например, в Варшаве за распространение листовок 16-летнюю девушку приговорили к 5 годам лишения свободы, а в Белостоке — 14-летнего юношу к 3 годам⁷⁹. С другой стороны, взрослым за то же самое было еще хуже.

В 1925 году 19-летний Рахфельд за перевозку коммунистической литературы из Варшавы во Львов был приговорен к смертной казни и только из-за возраста приговор был заменен на 10 лет тюрьмы. За коммунистическую агитацию в армии был приговорен к смерти солдат Сегал. В октябре 1926 года в Тарнове украинский крестьянин Михаил Билый был приговорен к смертной казни и казнен за распространение коммунистической литературы. На одном из процессов в 1927 году 9 человек были приговорены к пожизненному сроку заключения за принадлежность к КПЗУ [Коммунистической Партии Западной Украины] и к КСМЗУ [Комсомолу Западной Украины], 4 человека — к 15 годам, 6 человек — к 12 годам, 39 человек — к 10 годам и 60 человек — к 4 годам лишения свободы⁸⁰.

Во многих случаях обвинения в коммунизме были основаны на очень тонких, а зачастую даже сомнительных доказательствах. Бывали случаи, что людей отправляли за решетку на основании показаний сотрудников полиции, содержавших такие утверждения как «решительно настроен» или «подозревается в коммунистических взглядах»⁸¹. Суд всячески способствовал суровому преследованию коммунистов. Кроме того, в ходе расследования дел о коммунизме, подозреваемых нередко били, пытали и убивали.

[79] Lawnik J. Represje Policyjne wobec Ruchu Robotniczego 1918-1939. - 1979, S. 264.
[80] Lawnik J. Represje Policyjne wobec Ruchu Robotniczego 1918-1939. - 1979, S. 264.
[81] Lawnik J. Represje Policyjne wobec Ruchu Robotniczego 1918-1939. - 1979, S. 265.

Например, в 1920 году член КПП Чеслав Моральский был замучен в следственном изоляторе в Гарволине. В том же году коммунистка Пола Мацеевска была убита в тюрьме в Бытоме. В 1922 году в Стараховице был замучен до смерти слесарь Юзеф Кшос, член КПП. […] В мае 1924 года Михаил Балинский, Холевка и Халибард были замучены до смерти в следственном изоляторе в Бориславе. В том же году во Львове комиссар полиции Жабяк допрашивал многих арестованных коммунистов при помощи электричества. […]

[…] В течение нескольких лет следствия против 133 коммунистов в 1926–1928 годах в Бельск-Подляски и Петраше близ Белостока в результате пыток у нескольких человек сломали позвоночник и повредили легкие⁸².

Вообще, после фашистского переворота Пилсудского в 1926 году для коммунистов мало что изменилось. Режим Санации преследовал коммунистов не менее яростно, чем все предыдущие кабинеты правительства.

Однако сама по себе жестокость власти в отношении коммунистов еще не говорит о фашистском режиме. До 1926 года польский режим не был фашистским, хотя и без того было ясно к чему все движется. Но сейчас не об этом.

Самые масштабные репрессии против коммунистов развернулись, как вполне ожидаемо, в самый разгар мирового экономического кризиса. В одном только 1932 году было арестовано коммунистов больше, чем за все годы до фашистского переворота Пилсудского вместе взятые⁸³.

Примечательно, что несмотря на нескончаемый полицейский террор, компартия Польши пыталась агитировать и среди силовиков. В своих обращениях коммунисты взывали к рабоче-крестьянским корням полицейских и солдат. Судя по всему, они хотели донести до силовиков, что то, что они — силовики — делают, они делают не из идеологической поддержки государства, а просто потому что в стране безработица и нищета. А за репрессии против коммунистов и рабочих хорошо платят. Неудивительно поэтому, что и среди полицейских была постоянная слежка друг за другом — мало ли кто стал прислушиваться к коммунистам⁸⁴.

[82] Lawnik J. Represje Policyjne wobec Ruchu Robotniczego 1918-1939. - 1979, S. 172-173.
[83] Lawnik J. Represje Policyjne wobec Ruchu Robotniczego 1918-1939. - 1979, S. 221.
[84] Lawnik J. Represje Policyjne wobec Ruchu Robotniczego 1918-1939. - 1979, S. 208.

Вообще, в попытках довести коммунистов до психоза постоянной опасности, власть и сама пропиталась этим психозом. Межвоенная Польша, особенно период Санации, это общество всеобщей паранойи, слежки, доносов, тайных обысков и пыток.

Совершенно закономерно, что ближайшим партнером Польши по борьбе с коммунизмом была нацистская Германия. Да и вообще между Гитлером и Пилсудским, как известно, были довольно теплые отношения.

Польско-германское сотрудничество расширилось после прихода к власти Гитлера. В то время борьба с коммунистическим движением шла по линии взаимодействия с гестапо. В 1935 году гестапо отправило польским службам безопасности список из 901 имени с биографическими данными о наиболее известных коммунистах, живших в Рейхе. Помимо немецких фамилий (большинство из них) там были еще и польские (Казимеж Чиховски), французские (Жак Дюкло) и другие. К списку прилагался фотоальбом с фотографиями всех лиц, включенных в перепись⁸⁵.

В том же 1935 году во главе польской полиции встал бригадный генерал Кордиан Заморский. Первым делом он отправился в нацистскую Германию, чтобы познакомиться с организацией и методами работы немецкой полиции⁸⁶. А на этой фотографии, сделанной в Варшаве в феврале 1939 года, запечатлена встреча генерала Заморского и его коллеги — начальника полиции Третьего Рейха Генриха Гиммлера. Вероятно, в деле борьбы с коммунизмом нацисты и польские силовики сотрудничали вплоть до начала Второй мировой войны.

Польские службы безопасности взаимодействовали даже с ненавистной для них Чехословакией. В 1938 году Чехословакия передала Польше список коммунистов аналогичный гестаповскому. После того, как нацисты оккупировали Чехословакию, некоторые коммунисты бежали в Польшу, а там их ждали, как следствие, тюрьма или депортация обратно в руки гестапо⁸⁷.

[85] Lawnik J. Represje Policyjne wobec Ruchu Robotniczego 1918-1939. - 1979, S. 170-171.
[86] Lawnik J. Represje Policyjne wobec Ruchu Robotniczego 1918-1939. - 1979, S. 171.
[87] Lawnik J. Represje Policyjne wobec Ruchu Robotniczego 1918-1939. - 1979, S. 171.

Наконец, наиболее показательным в истории межвоенной Польши было введение военно-полевых судов в 1931 году, а также создание в 1934 году по образцу нацистской Германии концентрационного лагеря для политических заключенных. Концлагерь Берёза-Картузская распахнул свои двери для коммунистов, украинцев, белорусов и других противников режима Санации. Попасть в этот лагерь было очень просто — по указке полиции или главы воеводства, никакого решения суда не требовалось.

Итак, как видите быть коммунистом в межвоенной Польше лучше не быть. Однако, напоминаем, что насилие в отношение коммунистов еще не означает, что режим фашистский. Фашистская власть отличается от обычных капиталистических режимов открытым отказом соблюдать конституцию, законы, равноправие и т.д.

Самое главное, что изменилось после фашистского переворота Пилсудского в 1926 году это то, что законы и конституцию стали нарушать в открытую. Пилсудский насмехался над старой парламентской системой, называл ее беспомощной, оскорблял депутатов и поносил сам принцип демократизма. Пилсудский провозгласил собственную диктатуру и заявил обществу, что так и должно быть.

По сути фашистская власть встает у руля капиталистического государства лишь тогда, когда все юридические, т.е. законные методы себя исчерпали и остался только метод открытого террора. Фашистская власть преследует, уничтожает и истребляет всех неугодных и в первую очередь всё независимое рабочее движения. Фашистская власть это своего рода режим чрезвычайного положения, вводимый для спасения капитализма как такового. Фашизм это метод стабилизации капиталистической экономики и капиталистического государства.

Несмотря на все описанные ужасы до 1926 года при помощи парламента можно было сдерживать беспредел властей. Например, полицейские репрессии осложнялись тем, что депутаты парламента могли вызвать министра МВД на ковер, потребовать от него отчета за какие-либо нарушения и даже привлечь к ответственности.

После установления фашистской диктатуры сдерживать беспредел стало некому — парламент фактически был лишен своих полномочий. С тех пор под раздачу стали попадать любые независимые организации трудящихся. Даже социал-демократы-реформисты, которые в общем-то ничего против предпринимателей не имели, но хотели помочь рабочим поправить свое материальное положение.

Волна репрессий против независимого рабочего движения захлестнула страну с наступлением экономического кризиса. Сотни тысяч рабочих были выброшены на улицы, упала зарплата, предприниматели и государство массово нарушали коллективные трудовые договоры, а социальный пакет был значительно урезан.

Как следствие рост недовольства режимом Санации. Режим Санации отвечал взаимностью. Фашистская власть отличалась от предшествующих не только тем, что обрушилась с репрессиями на все рабочее движение, но и количеством этих самых репрессий. Они стали по настоящему массовыми.

…Центральная комиссия профсоюзов разослала подведомственным организациям циркуляр от 9 декабря 1930 г., в котором обращала внимание на различные формы репрессий, в том числе увольнение профсоюзников, перенос профсоюзной деятельности с одного завода на другой, конфискация профсоюзной печати и заявление о том, что «жизнь наших профессиональных организаций в настоящее время развивается под знаком постоянных преследований и репрессий», и «нашим организациям угрожают всевозможные полицейские ограничения, так называемые отказ в разрешении на проведение собраний, съездов, конференций и т. п., роспуск уже состоявшихся собраний и, таким образом, нарушение закона об объединениях, который является основополагающим для профессиональных организаций»⁸⁸.

Например, 11 января 1933 полиция проникла в помещение Строительного Товарищества, где в тот момент проходило профсоюзное собрание. 43 человека было арестовано под предлогом отсутствия документов удостоверяющих личность. Через два дня полиция проделала тоже самое с профсоюзным собранием пекарей и текстильщиков. 127 из 200 присутствовавших были задержаны⁸⁹.

В 1929 году был случай, когда полиция в открытую вмешалась в забастовку на стороне работодателя. Тогда профсоюз рабочих кожевенной промышленности в Кельце боролся за повышение зарплаты. Когда сопротивление хозяев было практически сломлено, полиция арестовала председателя и членов правления профсоюза, провела ряд обысков в профсоюзных помещениях, изъяла печати и подобное, а затем и вовсе распустила профсоюз под предлогом того, что он «на 90% состоит из коммунистов»⁹⁰.

Вообще, возможность распускать профсоюзы по желанию властей была узаконена еще в начале 1919 года⁹¹. Такое правовое положение профсоюзов говорило о том, что правительство относилось к рабочему движению весьма негативно с самого основания государства. Фашистский переворот произошел, конечно, не на пустом месте.

[88] Lawnik J. Represje Policyjne wobec Ruchu Robotniczego 1918-1939. - 1979, S. 290.
[89] Lawnik J. Represje Policyjne wobec Ruchu Robotniczego 1918-1939. - 1979, S. 292.
[90] Lawnik J. Represje Policyjne wobec Ruchu Robotniczego 1918-1939. - 1979, S. 288.
[91] «Dziennik Ustaw» - rok 1919 nr 15 poz. 209 (Декрет от 8 февраля 1919 г. о временных положениях о профсоюзах).

Впрочем здесь нет ничего удивительного, на фоне революционных потрясений Европы, предприниматели и помещики Польши рассматривали любое демократическое движение рабочих и крестьян как враждебное. Уступки, на которые пришлось пойти социал-демократам, воспринимались имущими классами как вынужденное отступление, как подачка в надежде утихомирить взбунтовавшуюся чернь.

Характерно, что в ежемесячных ситуационных отчетах воеводских управлений и Министерства внутренних дел, которые были разделены на несколько частей и включали такие разделы, как легальное политическое движение, национальные вопросы и преступность, профсоюзы обсуждались, как правило, в разделе «профессиональное и подрывное движение», то есть с точки зрения безопасности профсоюзы ставились рядом с коммунистическим движением⁹².

Очевидно, что режим Санации не изобрел ничего принципиального нового, но значительно расширил и развил то, что было до него.

Нередко чтобы арестовать профсоюзников или вовсе закрыть профсоюз полиция подбрасывала до или во время обыска «улики», вроде «подозрительных записок», «компрометирующих материалов» и подобного. Профсоюзы очень часто подвергались репрессиям даже, если действовали легально и в соответствии со своим уставом. Например, за:

• выступления против массовых увольнений;
• против снижения зарплаты или за ее повышение;
• сбор средств в помощь бастующим рабочим;
• проведение торжественных мероприятий в честь годовщины Парижской коммуны или Пушкина;
• организацию лекций о положении дел в Китае или Испании⁹³.

[92] Lawnik J. Represje Policyjne wobec Ruchu Robotniczego 1918-1939. - 1979, S. 271.
[93] Lawnik J. Represje Policyjne wobec Ruchu Robotniczego 1918-1939. - 1979, S. 298.

Режим Санации стремился парализовать работу профсоюзов, запугать рабочих и превратить их в покорных рабов, чтобы они и не думали бастовать. По всей видимости, один из наиболее важных признаков фашизма это террористическая борьба с забастовками в интересах бизнеса, предпринимателей, помещиков. Во всяком случае так было в Германии, Италии, Японии и Польше.

Все эти разговоры о классовом мире, о единении вокруг нации, расы, государстве, фюрере и императоре все они в первую очередь преследовали цель, чтобы рабочие отказались от забастовок. Типа, мы все в одной лодке, а забастовка ее раскачивает.

Те же, кто ослушаются отцов нации, получают террор и насилие. Страх — это главное оружие фашистов. Именно поэтому фашизм так жесток.

Иными словами, с одной стороны фашисты предлагают самую бесстыдную и лживую пропаганду о высших идеалах, а с другой стороны терроризируют и запугивают тех, кто не поверил в эти сказки.

В этом плане фашизм, опять же, возникает не на пустом месте. Его ближайшие родственники — либералы, консерваторы, монархисты, христианские демократы и подобные — тоже не одобряют забастовок. Либералы, например, полагают, что забастовка это насильственное вмешательство в рыночную экономику, значит это недопустимо.

Почему же отношение к забастовкам столь важно? Смотрите, схематично капиталистическое производство выглядит так:

• человек берет Деньги, как правило, в кредит;
• на них покупает оборудование, сырье, арендует помещение и нанимает рабочих;
• затем все покупки соединяются вместе и начинается Производство;
• на выходе получаем Товар, который уже стоит больше, чем было изначально инвестировано. Но чтобы ощутить прибыль, товар надо продать, т.к. главное это деньги, а не товар;
• продав товар, выручив большее количество Денег, чем было изначально, владелец их расплачивается по долгам, налогам и подобное, часть реинвестирует обратно в производство, часть оставляет на свое личное потребление. Такой оборот денег ради еще больших денег называется капиталом, а владелец их предпринимателем.

Так вот, если рабочие коллективно прекратят работу, т.е. выйдут на забастовку, производство товаров остановится. Значит нечего будет превращать в деньги, не на что будет купить себе новый мерседес, новое сырье, новую рабочую силу и т.д. Капитал перестает быть капиталом. Предприниматель перестает быть предпринимателем. А вот платежи по кредиту, аренда и многое другое — все это висит тяжким грузом на плечах атланта. Не говоря уже о конкуренции — тот, у кого бастуют рабочие, тот проиграет другим предпринимателям.

Получается, что забастовка на отдельно взятом предприятии лишает доходов отдельно взятых торговцев, банкиров, чиновников и, самое главное, самого владельца капитала. Общенациональная же забастовка лишает доходов всех частных собственников отдельно взятого государства и полностью стопорит доходы бюджета. Капитализм перестает быть капитализмом.

Исходя из этого очевидно, что при господстве этого самого капитализма предприниматели, чиновники, силовики и даже криминалитет имеют все основание для сговора и противостояния всему рабочему движению. Фашизм же, по сути, является последним аргументом в этой борьбе. Либо вы, рабочие, прекращаете бастовать, либо мы, имущие классы, скрутим вас в бараний рог.

Но вернемся к Польше. Требования о запрете забастовок стали звучать из уст предпринимателей и чиновников с первых дней независимости.

Каждая группа заинтересованных лиц подчеркивала вредность забастовок в своей отрасли. Представители органов безопасности выдвигали на первый план коммунальные службы и железные дороги, поскольку забастовка в этих ведомствах, как правило, парализовала нормальную жизнь (не только экономическую) всего центра или страны. Постулаты о лишении работников ЖКХ и железных дорог права на забастовку выдвигались, к примеру, на страницах «Газеты государственной полиции», где писалось, в частности, что забастовки в таких учреждениях, как железные дороги, трамваи, больницы, аптеки и т.д., могут представлять собой преступление против Родины и должны быть запрещены законом.

Высказывались также мнения с требованием запретить все забастовки как наносящие ущерб экономике и культуре. Например, в связи с забастовкой варшавских печатников в сентябре 1920 года, 20 ноября Лига Труда, представляющий мнение промышленников, издала брошюру, в которой она пыталась доказать, что забастовка была направлена ​​против польской культуры, поскольку владельцы типографий, вынужденные поднять заработную плату из-за забастовки, компенсировали потери повышением цен на свои издания. Поэтому брошюра призывает печатников не быть эгоистичными и отказаться от забастовок во имя польской культуры⁹⁴.

С таким же успехом авторы брошюры могли бы сказать, что если опустить зарплату работников сферы культуры вообще до нуля, то польская культура от этого только выиграет.

В другой брошюре, изданной Лигой Труда, Александр Ротерт доказывает, что в Польше настоящая эпидемия забастовок, подрывающая основы промышленного развития, ибо промышленники, опасаясь забастовок, воздерживаются от инвестиций. Автор требует судебного преследования рабочих за отказ от работы до истечения срока найма и материальной ответственности профсоюзов, вызвавших забастовки, и утверждает, что «все забастовки сегодня являются социальным преступлением» и что «наше правительство не может быть столь равнодушным к этому вопросу и должно предпринять энергичные меры против безрассудных забастовок». В той же брошюре содержится «Воззвание Союза Работодателей ко всем мыслящим полякам». В нем внушается, что забастовка является безнравственным средством борьбы, приносит убытки народному хозяйству и самим рабочим, и даже забастовки, заканчивающиеся благоприятно, являются лишь иллюзорным успехом. Воззвание побуждает всех людей доброй воли энергично и мужественно бороться с «нелепой верой в благотворное влияние забастовок»⁹⁵.

[94] Lawnik J. Represje Policyjne wobec Ruchu Robotniczego 1918-1939. - 1979, S. 304.
[95] Lawnik J. Represje Policyjne wobec Ruchu Robotniczego 1918-1939. - 1979, S. 304-305.

Несмотря на то, что даже с установлением режима Санации забастовки формально запрещены так и не были, фактически государство проводило политику их ограничения, подавления и пресечения.

Так, например, доходило до того, что власть применяла армию не только для разгона демонстраций и охраны предприятий во время забастовки, но и для замены самих бастующих рабочих. Только в 1923–1924 годах для этого было задействовано почти 90 тысяч солдат и офицеров⁹⁶. Как правило, солдат принуждали выполнять простейшие задачи вроде погрузки и выгрузки продукции, сельскохозяйственные работы и подобное. Но также солдат и офицеров привлекали для более квалифицированный работы на железной дороге, электростанциях, транспорте и т.д.

Все связанные с этим расходы оплачивали казна или предприниматели. Справедливости ради в большинстве случаев речь шла об использовании армии лишь на государственных предприятиях — военное производство, железные дороги, телеграф и ЖКХ. Хотя бывало и такое, что солдат подгоняли в частные хлебопекарни, мельницы и подобное⁹⁷.

[96] Lawnik J. Represje Policyjne wobec Ruchu Robotniczego 1918-1939. - 1979, S. 316.
[97] Lawnik J. Represje Policyjne wobec Ruchu Robotniczego 1918-1939. - 1979, S. 315.

Антизабастовочные мероприятия с участием армии проводились на основе законов военного времени. С одной стороны, это означало подгонку этих законов под нужды мирного времени, а с другой стороны, было еще одним доказательством, что власть рассматривала забастовки как угрозу государственного масштаба.

Так или иначе такое нецелевое использование армии неизбежно сказывалось на ее моральном состоянии. Поэтому в 1930-ые годы, по мере приближения войны, от практики применения солдат и офицеров в качестве штрейкбрехеров постепенно отказались. Не полностью, конечно, но все-таки градус недовольства внутри армии был снижен.

Были и другие хитрости, которые позволяли использовать законы военного времени для борьбы с забастовщиками. Вместо того, чтобы заставлять солдат работать вместо рабочих, предприятие переводили на военное положение, а его сотрудников призывали на военную службу. В таком случае отказ от работы рассматривался как отказ от выполнения военного приказа и преследовался в соответствии с правосудием военного времени. В т.ч. для запугивания рабочих в 1931 году были введены военно-полевые суды и упрощенная система приговоров к смертной казни.

В конечном счете польское правительство, особенно после фашистского переворота Пилсудского, использовало все доступные ему способы для борьбы с забастовками. Фашистские профсоюзы, как в Италии, организации штрейкбрехеров⁹⁸, как в Германии, антирабочие военно-патриотические клубы⁹⁹, информаторы, слежка, обыски, аресты, пытки, тюремные заключения, концентрационные лагеря, военно-полевые суды, пропаганда в СМИ и т.д.

[98] Lawnik J. Represje Policyjne wobec Ruchu Robotniczego 1918-1939. - 1979, S. 325-330.
[99] Lawnik J. Represje Policyjne wobec Ruchu Robotniczego 1918-1939. - 1979, S. 330-332.

Сотни специалистов разрабатывали тактику и стратегию противодействия рабочим. Полученные руководства, напоминающие военно-оперативные наставления, состояли из десятков страниц текста, многочисленных приложений и обширной документации. Они предусматривали мобилизацию для борьбы с бастующими десятков тысяч полицейский и военных, сотен чиновников местного и государственного значения, включая министров и их заместителей, значительное количество техники, штрейкбрехеров и, самое главное, выделение на все это много-много денег.

В случае общенациональной забастовки административные органы имели поименные списки сотрудников, необходимых для запуска предприятий, а военные держали наготове призывные билеты и нарукавные повязки для мобилизованной гражданской рабочей силы. Порядок действий был расписан для всех ступеней антизабастовочных мероприятий от подъема армии по тревоге до возвращения солдат в казармы.

Общенациональная забастовка и восстание в Кракове в 1923 году показали, что бастующие рабочие могут представлять угрозу не только для полиции, но и для армии. Больше всего имущие классы пугало то, что коммунисты к этим событиями были непричастны, а рабочие действовали самостоятельно.

Фашистская власть хорошо усвоила этот урок и рассматривала угрозу общенациональной забастовки, как угрозу безопасности всего государства, а бастующих рабочих, вне зависимости от их политических взглядов, как экстремистов.

Глава пятая. Мировой экономический кризис

Ранее мы выяснили, что постоянные ссоры в парламенте, отсутствие единой и неделимой правительственной политики разочаровали бизнес и аристократию. Фашистский переворот Пилсудского был необходим для наведения в стране порядка, так сказать, сильной рукой.

Вообще, вполне логично, что потребность в фашизме возникает до наступления самого фашизма. Как правило, эта потребность связана либо с необходимостью резко сменить курс, чего не может дать ни действующее правительство, ни оппозиция, либо продолжить ранее начатый курс, который ни действующее правительство, ни оппозиция не в состоянии продолжить. Режим Санации — это как раз второе.

В период, непосредственно последовавший за переворотом, политика, проводимая режимом Санации, была продолжением линии, которой придерживались предыдущие кабинеты министров. Кампания за «оздоровление» была всего лишь лозунгом, который должен был обеспечить группе Пилсудского поддержку общества во время борьбы за власть в Польше¹⁰⁰.

Также мы выяснили, что лишь при помощи фашизма бизнес смог добиться господства в экономике.

В экономической политике правительства после мая 1926 г. доминировала, пожалуй, организация деловых кругов — Центральный союз промышленности, торговли и финансов (сокращенно называемый «Левиафан»), представители которого занимали некоторые места в министерствах и правительственных консультативных органах¹⁰¹.

[100] Landau Z. The Inflow of Foreign Capital into Poland after The Coup D'etat of May 1926. // Acta Poloniae Historica, Vol. 46, 1982, P. 159.
[101] Landau Z. Tomaszewski J. The Polish Economy in the Twentieth Century. - 1985, P. 62.

Что касается вопросов иностранных инвестиций и кредитов, то и здесь режим Санации подсобил. Но об в следующей главе.

В целом период 1926–1929 гг. в Польше называют «периодом процветания». Это связано и с тем, что дал стране фашистский режим, и с тем, как изменилась ситуация на мировых рынках сбыта.

Очень благоприятным для польской экономики оказалась всеобщая забастовка в Великобритании начатая в мае 1926 года. Тогда предприниматели хотели снизить зарплату и одновременно повысить длительность рабочего дня. Рабочие ответили общенациональной забастовкой. Дольше всех держались шахтеры — несколько месяцев. Проблемы в Великобритании взвинтили цены на уголь и открыли для польского экспорта новые рынки сбыта.

При этом как пишет польский историк и экономист Збигнев Ландау:

Хотя процветание привело к значительному увеличению производства во всех основных отраслях польской промышленности, доля Польши в мировом промышленном производстве сократилась и уровень 1913 г. не был достигнут. Согласно оценкам, объем промышленного производства Польши в 1929 г. составлял 91% от уровня 1913 г., в то время как мировое промышленное производство достигло 145% от этого уровня¹⁰².

Та же картина и с реальной заработной платой. Ее уровень в 1929 г. достиг лишь 85% от 1914 г.¹⁰³. И тут наступил мировой экономический кризис. Польша была одной из наиболее пострадавших от кризиса стран. Он и длился здесь на два года дольше, чем во всем остальном мире — до 1935 г.

[102] Landau Z. Tomaszewski J. The Polish Economy in the Twentieth Century. - 1985, P. 62.
[103] Тепихт Е. и др. Польская деревня в цифрах. - 1955, С. 111.

Падение производства доходило по разным оценкам до 55% от докризисного. Катастрофическая безработица, нищета и массовые банкротства охватили всю страну. Всё это в свою очередь значительно сократило доходы бюджета. Пресловутая стабильность вновь оказалась под угрозой.

Как нам сегодня хорошо известно, на разные социальные группы кризис влияет по разному. Кто-то беднеет больше, кто-то меньше, а кто-то даже зарабатывает. В такие времена контроль над правительством особенно важен, ведь именно политика правительства во многом определяет кто будет оплачивать все убытки — имущие классы или неимущие, богатые или бедные, предприниматели и помещики или рабочие и крестьяне.

Вплоть до 1932 г. режим Санации особо не вмешивался в дела промышленности и банков. Гораздо больше внимания власть уделяла старым финансовым болячкам, — поддержание курса злотого, торговый баланс и бюджетное равновесие, — чтобы не допустить повторения событий 1923 г.

Поначалу возникшие проблемы пытались решить при помощи традиционных методов: сокращения бюджетных расходов и ограничения социальной защищенности населения. Данная политика получила название «затягивание пояса», ее горячими сторонниками были И.Матушевский, Я.Пилсудский [брат Маршала], исполнявшие обязанности министров финансов соответственно до 26 мая 1931 г. и до 5 сентября 1932 г.¹⁰⁴.

И всё-таки трудности с которыми сталкивались частные предприятия вынудили государство вмешаться. С одной стороны фашисты кинулись спасать важные с точки зрения национальной экономики предприятия — выдавать предпринимателям льготные кредиты, оказывать финансовую помощь, скупать акции, списывать долги и т.д.¹⁰⁵

[104] Морозов С. Государственное регулирование экономики в Польше в 1918-1939 гг. Диссертация. - 1993, С. 142.
[105] Морозов С. Государственное регулирование экономики в Польше в 1918-1939 гг. Диссертация. - 1993, С. 147-150;
«Dziennik Ustaw» - rok 1932 nr 94 poz. 815 (Постановление Президента Республики Польша от 27 октября 1932 г. о финансовой помощи кредитным учреждениям);
«Dziennik Ustaw» - rok 1933 nr 25 poz. 211 (Закон от 24 марта 1933 г. об облегчении кредитным учреждениям предоставления помощи должникам в области сельскохозяйственных долгов);
«Dziennik Ustaw» - rok 1935 nr 54 poz. 353 (Постановление министра социального обеспечения от 12 июля 1935 г. об облегчении выплаты задолженности по социальному страхованию).

С другой стороны — за чей счет? Конечно, за счет трудящихся — была увеличена длительность рабочего дня¹⁰⁶, урезаны оплачиваемые отпуска¹⁰⁷, выплаты при рождении ребенка, пособия по болезни¹⁰⁸, по безработице¹⁰⁹, по инвалидности или смерти от несчастного случая¹¹⁰, изменилась структура взносов во всевозможные фонды¹¹¹, работодатели стали платить меньше, а наемные работники больше. В дополнении к этому в 1933¹¹² и 1935¹¹³ году правительство выпустило два займа, которые приобретались населением в добровольно-принудительном порядке¹¹⁴.

[106] Гросфельд Л. Экономический кризис 1929-1933 гг. в Польше. - 1954, С. 194;
«Dziennik Ustaw» - rok 1933 nr 27 poz. 227 (Закон от 22 марта 1933 г. о внесении изменений в Закон от 18 декабря 1919 г. о рабочем времени в промышленности и торговле).
[107] Гросфельд Л. Экономический кризис 1929-1933 гг. в Польше. - 1954, С. 194;
Dziennik Ustaw - rok 1933 nr 27 poz. 228 (Закон от 22 марта 1933 г. о внесении изменений в Закон от 16 марта 1933 г. о внесении изменений в Закон от 16 мая 1922 г. об отпусках для служащих, занятых в промышленности и торговле).
[108] Гросфельд Л. Экономический кризис 1929-1933 гг. в Польше. - 1954, С. 191;
«Dziennik Ustaw» - rok 1933 nr 51 poz. 396 (Закон от 28 марта 1933 г. о социальном страховании).
[109] Гросфельд Л. Экономический кризис 1929-1933 гг. в Польше. - 1954, С. 126;
«Dziennik Ustaw» - rok 1932 nr 39 poz. 399 (Закон от 17 марта 1932 г. о внесении изменений в Закон от 18 июля 1924 г. о страховании по безработице).
[110] Гросфельд Л. Экономический кризис 1929-1933 гг. в Польше. - 1954, С. 193;
«Dziennik Ustaw» - rok 1934 nr 39 poz. 347 (Закон от 15 марта 1934 г. о внесении изменений в Указ Президента Республики Польша от 24 ноября 1927 г. о страховании служащих).
[111] Гросфельд Л. Экономический кризис 1929-1933 гг. в Польше. - 1954, 191-192.
[112] «Dziennik Ustaw» - rok 1933 nr 67 poz. 503 (Постановление президента республики от 5 сентября 1933 г. о выдаче внутреннего кредита).
[113] «Dziennik Ustaw» - rok 1935 nr 54 poz. 356 (Распоряжение министра финансов от 12 июля 1935 г. о выдаче 6% инвестиционного кредита).
[114] Landau Z. Tomaszewski J. The Polish Economy in the Twentieth Century. - 1985, P. 99; Морозов С. Государственное регулирование экономики в Польше в 1918-1939 гг. Диссертация. - 1993, С. 143.

Короче, получается так, что в 1918–1919 гг. социал-демократы наштамповали социалку с которой предприниматели вынужденно смирились. Генеральный директор Левиафана сам потом об говорил:

Ни одно правительство не может на сколько-нибудь длительный период допускать оппозицию широких масс населения. Социальный мир, являющийся необходимым условием для нормального функционирования производства, приобретается в настоящее время ценой некоторых экономических уступок¹¹⁵.

Однако с наступлением мирового экономического кризиса предприниматели уже не считали необходимым идти на какие-либо уступки. Наоборот, благодаря фашистскому террору они смогли перейти в наступление.

Обвиняя правительство в отсутствии действенной программы борьбы с кризисом, «Левиафан» разработал собственную антикризисную программу, о которой объявил в ноябре 1932 г. Ее основным девизом было обеспечение интересов крупного капитала. Среди требований были: отмена налога на имущество, реформа налога на наследство и на подоходный налог в виде отсрочки его на период кризиса, сокращение занятости, снижения заработной платы и продление рабочего дня, уменьшение социальных отчислений. Вежбицкий утверждал, что налоговая политика казначейства во время кризиса усугубляет и без того тяжелое положение предпринимателей. Поэтому он ходатайствовал об отмене налоговой задолженности и введении таможенных пошлин на ввозимые товары в целях защиты отечественного производства¹¹⁶.

Вежбицкий так объяснял притязания польского бизнеса:

«Мы хотим идти рука об руку с миром труда, вместе с которым мы создаем общественное благосостояние. Мы не посягаем на его завоевания… Мы понимаем его нынешние бедствия и нищету, но именно поэтому… мы должны сократить излишне высокие расходы на социальные мероприятия и снизить чрезмерно выросшую заработную плату»¹¹⁷.

Интересный момент. В то время как Левиафан выступал против «непроизводительных» расходов на социальное обеспечение, он ничего не говорил о снижении непроизводительных расходов на полицию и армию. Конечно, было бы самоубийством одновременно продвигать антинародные законы и в то же время ослаблять силовой аппарат. Кто же тогда будет громить недовольных?

И хотя в кризис режим Санации был вынужден сократить расходы и на полицию и на армию, относительно они только возросли, т.е. в деньгах стали тратить меньше, а в процентах от бюджета — больше¹¹⁸.

[115] Цит. по: Гросфельд Л. Государство досентябрьской Польши на службе монополий. - 1953, С. 40.
[116] Zagora-Jonszta U. Wielki Kryzys Gospodarczy w Opinii Lewiatana i Górnośląskich Sfer Wielkoprzemysłowych. // Optimum. Economic Studies, 2021, № 1, S. 26.
[117] Цит. по: Гросфельд Л. Государство досентябрьской Польши на службе монополий. - 1953, С. 48.
[118]  Landau Z. Tomaszewski J. The Polish Economy in the Twentieth Century. - 1985, P. 99.

Вообще, когда у предпринимателей все хорошо, то все они, как один, либералы. «Государство не должно вмешиваться в рыночные отношения», — говорят бизнесмены. Но когда наступает кризис, они тут же переобуваются и требуют от государства помощи, льгот, дотаций, списаний и даже национализаций, если дела совсем плохи. «Иначе мы разоримся и будем вынуждены уволить много-много людей. У вас будут большие проблемы, если вы нам не поможете», — говорят вчерашние либералы.

На самом деле предприниматели имеют ввиду, что государство не должно покушаться на их прибыли, т.к. они якобы сами всё заработали. И в то же время государство должно компенсировать предпринимателям все их убытки в случае, если рыночек их порешал, т.к. «во всем виноваты глупые чиновники, которые принимают плохие решения, дерут налоги и взятки». Короче, в кризис предприниматели взывают к общественному состраданию — убыточные частные предприятия нужно поддержать за счет бюджета. «Ведь прибыль это не главное. Главное», — говорят они, — «это интересы нации, государства и общества в целом».

Вот что писал в 1934 г. польский журналист Станислав Лаутербах, основатель и редактор журнала «Экономическая политика»:

Неоднократно можно было услышать заявления представителей угольных, металлургических, нефтяных, паровозостроительных, швейных, беконных, пухообрабатывающих предприятий, в которых собственно ничего не говорилось о получении прибылей от производства угля, железа, нефти, локомотивов, белья, бекона и пуховых изделий; в этих заявлениях отмечалось, что такие-то пожелания должны быть выполнены, ибо этого требует благо общественного хозяйства, благо польского государства¹¹⁹.

[119] Цит. по: Гросфельд Л. Государство досентябрьской Польши на службе монополий. - 1953, С. 81.

Для достижения своих целей предприниматели используют СМИ, ученых-экономистов, которые подводят под интересы предпринимателей «научное» обоснование, всякие бизнес-форумы и т.д. Но самое главное, конечно, личные связи с правительственными чиновниками. Тот же Лаутербах пишет:

В министерство финансов приходит крупный промышленник; его дела пошатнулись, и он просит предоставить ему кредит, так как его неплатежеспособность может подорвать доверие к Польше за границей. Другой требует кредита от государства, мотивируя это причинами социального порядка. Третий стремится получить государственную гарантию своих облигаций, которые он намеревается разместить на заграничных рынках (для того чтобы «включить польские ценные бумаги в международный финансовый оборот»). Четвертый просит предоставить ему кредит для экспортных операций во имя «блага страны», ибо хочет осуществлять «патриотический» экспорт (употребляя ироническое выражение одного видного ученого). Пятый во имя своеобразно понятых им «интересов казны» предлагает списать налоговую задолженность с тем, чтобы раз и навсегда покончить с нею. Шестой требует создания принудительного картеля для «оздоровления рынка» («нездоровый» рынок, то есть рынок, где господствует свободная конкуренция, угрожает ему неприятными потрясениями и даже самому его существованию). Седьмой предлагает правительству осуществить монополию импорта заокеанского сырья или провести крупную сделку, связанную с теми или иными финансовыми маневрами Государственного банка, якобы в интересах девизной политики, а в действительности в целях извлечения для себя определенной материальной выгоды. Восьмой, воодушевленный идеей развития производства отечественного сырья, предлагает правительственным органам ликвидировать своих конкурентов, работающих на заграничном сырье, и т. д. и т. п. Ходатайства о реализации многочисленных требований такого рода поддерживали многие хозяйственные организации, доказывая, что речь идет об общественно хозяйственном и государственном интересе. При объективном же ознакомлении с вопросом все это зачастую оказывается неправдой¹²⁰.

[120] Цит. по: Гросфельд Л. Государство досентябрьской Польши на службе монополий. - 1953, С. 82.

Но если все это неправда, почему государство, включая фашистские режимы, их слушает? Почему несмотря на то, что по форме фашизм выглядит движением с высокими общественными идеалами, на деле он защищает интересы частных собственников? Как так?

Действительно любовь фашистов к бизнесу невозможно объяснить из идеологии фашизма. Но стоит взглянуть на экономические отношения и все встанет ясно — фашизм зависит от бизнеса больше, чем бизнес от фашизма.

Фашистское правительство, как и любое другое правительство, черпает свои силы из бюджета. Государство живет за счет бюджета. По существу дела этот бюджет наполняется силами всего общества, но не так это выглядит с точки зрения казны. При капитализме все выглядит так, что бюджет формируется в основном лишь силами бизнеса. Таможенные пошлины, НДС, акцизы, налоги на прибыль и т.д. поступают в казну по большей части из рук предпринимателей. Более того, при капитализме считается, что даже зарплаты рабочих и налоги, что они платят, — это тоже заслуга предпринимателей. Капиталистическое мировоззрение предполагает, что почти всё национальное богатство создается в первую и самую главную очередь силами бизнеса. Предприниматель есть творец богатств, атлант, держащий на своих плечах всё человечество.

Такое мировоззрение является следствием частной собственности на средства производства. По большей части именно предприниматели открывают и закрывают предприятия, нанимают или увольняют рабочих, а также перемещают по всему миру капиталы. Щелк и нет завода, нет налогов, нет рабочих мест, зато есть тысячи недовольных властью безработных.

Естественно, в таком обществе у государства, и фашистские режимы тут не исключение, есть все основания думать, что чем хуже дела у предпринимателей, тем хуже дела у государства и наоборот — чем лучше дела у предпринимателей, тем лучше дела у государства.

Предприниматели могут не иметь людей в правительстве вообще и все-таки любой чиновник будет скакать вокруг них. В успехах бизнеса чиновник видит свои высокие оклады, могучую армию, громадные стадионы, чемпионаты мира, школы и всенародную любовь. Хотя при этом же расходы на социальное обеспечение этот же чиновник рассматривает как вредные издержки — прибыли бизнесу они же не приносят, чего на них тратиться? Зачем? Не в чиновники идут работать лицемеры, а чиновничья работа делает из человека лицемера.

Короче, если экономика в кризисе, то чиновник думает так: «чтобы увеличить доходы бюджета и сохранить мое рабочее место надо поощрять частную инициативу». А как это сделать? Резать издержки и помогать бизнесу. Брать деньги у нищих и отдавать их богатым. Парадоксально, но рационально. За богатыми стоит большой бизнес, много рабочих мест, они дают много налогов, им нужно помогать в первую очередь. Ту биг ту фолл.

Реальность такова, что вот это вот священное право распоряжаться судьбами предприятий и рабочих позволяет запугивать и шантажировать не только самих рабочих, которых, как известно, за забором целая очередь, но и весь административный и силовой аппарат. Достаточно намекнуть на проблемы у так сказать кормовой базы, чтобы оживить всё правительство. Не говоря уже про угрозы полной остановки производства и массовых увольнений. Там уже и силовики, и чиновники из штанов по выпрыгивают лишь бы этого не допустить. Поэтому-то фашисты и защищают интересы частных собственников и в первую очередь олигархов несмотря и даже вопреки собственной идеологии.

Трудности, с которыми сталкиваются частные предприятия, часто связаны с угрозой закрытия, и это было важно в случае предприятий, производящих товары для оборонной промышленности Польши, или предприятий, на которых занято большое количество работников. Хотя правительство открыто не придерживалось какой-либо политики государственного контроля, на практике оно было вынуждено не только финансировать частные фирмы, но и приобретать компании, владельцы которых не могли погасить долги, возникшие по ранее заключенным кредитам¹²¹.

[121] Landau Z. Tomaszewski J. The Polish Economy in the Twentieth Century. - 1985, P. 91.

Теперь о картелях. Напомним, что картель это сговор производителей о разделе рынков сбыта, о ценах, об объемах производства и подобное. Цель таких сговоров заключается в извлечение максимальной прибыли путем устранения конкуренции.

Проблемы, с которыми столкнулись промышленные предприятия [во время кризиса], ускорили процесс картелизации: число внутренних картельных соглашений увеличилось со 133 до 277 в период с 1930 по 1935 год, а международных соглашений увеличилось с 48 до 106. Большинство картельных соглашений были направлены на регулирование цен (80%), условий оплаты (70%) и введение системы квот на поставки (54%). […] Оценки доли картелизированного производства значительно различаются; однако представляется, что в конце депрессии картели охватывали около 60% общего объема промышленного производства в Польше¹²².

Проблема конкуренции заключается в том, что она ведет к взаимному сбиванию цен на товары. Для покупателей это, конечно, хорошо, а вот для продавцов не очень, поэтому они и объединяются в картели.

В 1935 году Главное статистическое управление Польши выпустило брошюру под названием «Статистика картелей в Польше». Вот что там написано:

«Подлинной целью, к достижению которой стремятся в своей деятельности картели, является монополистическая прибыль. Картели не рассчитывают ликвидировать конкурентную борьбу; это очень редко происходит, да и само по себе устранение конкуренции есть только средство к достижению цели, которая, как мы указали выше, состоит в повышении доходов. Само собой разумеется, что повышения доходов можно достичь как путем повышения цен, так и путем снижения издержек производства. Однако при картелизации снижение издержек производства лишь весьма редко становится основой повышения доходов и представляет скорее побочное явление. Обычно повышение доходов достигается путем повышения отпускных цен. Поэтому влияние картелей на формирование цен товаров является наиболее ярким фактором, непосредственно воздействующим на экономическую жизнь страны»¹²³.

Картель = максимально высокие цены. Это касается и Польши. В 1932 году индекс цен на промышленные товары в целом был равен 66% от докризисного, а на продукцию картелей — 103%¹²⁴. Т.е. несмотря на значительное падение спроса, цены на некоторую продукцию даже выросли, а не упали.

[122] Landau Z. Tomaszewski J. The Polish Economy in the Twentieth Century. - 1985, P. 92.
[123] Цит. по: Гросфельд Л. Экономический кризис 1929-1933 гг. в Польше. - 1954, С. 54-55.
[124] Landau Z. Tomaszewski J. The Polish Economy in the Twentieth Century. - 1985, P. 93.

Как правило за идеей создания картелей стоит крупный бизнес. Малых предпринимателей много и им договориться сложно. А вот олигархов мало и им договориться гораздо легче. В первую очередь картели направлены против предпринимателей не входящих в картель, во вторую — против потребителей конечной продукции.

Возьмем, например, так называемый Синдикат польских металлургических заводов, который охватывал 100% металлургического производства Польши¹²⁵. Речь о таком производстве, как прокат черных металлов, листовое железо, чугун и т.д.

Часто бывает так, что одна и та же компания занимается, как заготовкой сырья, так и его обработкой. Если такая компания входила в картель, то она получала сырье дешевле, чем те, кто не входил в картель. Однако конечную продукцию, например, гвозди, члены картеля продавали не по более низкой цене, а по такой же, как и у конкурентов, не входивших в металлосиндикат.

Далее. Под давлением металлосиндиката был создан картель гвоздей и тянутой проволоки, которому была предоставлена монополия на продажу катанки. Члены металлосиндиката просто отказались продавать катанку кому-либо другому, тем самым лишая посторонних производителей гвоздей и тянутой проволоки заготовок¹²⁶.

Бывало, что предприятие, входившее в металлосиндикат, продавало изделия из оцинкованой жести даже дешевле, чем сами заготовки для их производства — листовой металл. Нет, члены металлосиндиката листовой металл покупали по цене для «своих» и прибыль у них все еще была. А вот те, кто не входил в металлосиндикат прибыль иметь уже не могли, они разорялись и тогда картелированные предприятия задирали цены¹²⁷.

Также металлосиндикат запрещал своим заказчикам покупать металл за границей под угрозой прекращения поставок синдикатом. Один предприниматель нарушил запрет и закупился за рубежом по более низким ценам, однако его продукцию — чугунные дверцы для печей и рамы для кухонных плит из металла — отказались покупать ритейлеры, которые опасались, что в таком случае у них будут проблемы с поставками от металлосиндиката¹²⁸.

[125] Гросфельд Л. Экономический кризис 1929-1933 гг. в Польше. - 1954, С. 68.
[126] Гросфельд Л. Экономический кризис 1929-1933 гг. в Польше. - 1954, С. 70.
[127] Гросфельд Л. Экономический кризис 1929-1933 гг. в Польше. - 1954, С. 70.
[128] Гросфельд Л. Экономический кризис 1929-1933 гг. в Польше. - 1954, С. 72.

Вместе с этим такой сговор предпринимателей позволял коллективно фальсифицировать издержки производства, что в свою очередь позволяло занижать прибыль и уходить от уплаты налогов и в то же время требовать от правительства дополнительных дотаций, льгот и даже налоговых вычетов за счет, как говорил Вежбицкий, «излишне высоких расходов на социальные мероприятия».

Часто картели использовали свои связи в правительстве для принуждения других производителей вступать в картель. Так, в 1928 году истек срок действия так называемой Польской угольной конвенции. Это был картель контролировавший 98% добычи угля в Польше¹²⁹. Некоторые владельцы шахт отказались продлевать соглашение. Тогда картель обратился в правительство с просьбой оказать на них давление¹³⁰.

По началу правительство тормозило или вовсе отказывалось предоставлять непослушным предпринимателям железнодорожные вагоны для транспортировки продукции (железные дороги тогда были в собственности у государства). С наступлением кризиса от методов косвенного давления перешли к прямому. В 1930 году был издан указ президента о регулировании торговли углем, который позволял правительству создать картель принудительно¹³¹. Не дожидаясь решения власти, непослушные предприниматели «добровольно» возобновили свое участие в Польской угольной конвенции¹³².

Все тоже Статистическое управление Польши пишет:

Влияние объединенного капитала огромно. Несомненно, во многих случаях это влияние проявляется в форме контроля, в ряде случаев оно означает полное руководство определенными участками хозяйственной жизни, за которым зачастую следует политический контроль¹³³.

[129] Гросфельд Л. Экономический кризис 1929-1933 гг. в Польше. - 1954, С. 60.
[130] Гросфельд Л. Государство досентябрьской Польши на службе монополий. - 1953, С. 114.
[131] «Dziennik Ustaw» - rok 1930 nr 86 poz. 667 (Указ Президента Республика Польша от 3 декабря 1930 г. о регулировании торговли углем).
[132] Морозов С. Государственное регулирование экономики в Польше в 1918-1939 гг. Диссертация. - 1993, С. 169-170.
[133] Гросфельд Л. Экономический кризис 1929-1933 гг. в Польше. - 1954, С. 54.

Еще раз, но по другому объясним механизм картелей. Если на рынке господствует свободная конкуренция, то в случае падения спроса, предприниматели начинают сбивать друг другу цены. Для этого они жертвуют частью своей прибыли, а также сокращают издержки производства путем внедрения новых технологий.

В противоположность этому картели стараются удержать цену максимально высокой. Для этого картели создают на рынке монополию и тормозят развитие. Если спрос на продукцию падает у монополий нет нужды опускать цены, они просто сокращают производство и тормозят внедрение новых технологий. Усовершенствование производства означает для них убытки, т.к. прогресс обесценивает старые технологии, как выход нового айфона обесценивает старый.

Чтобы избежать затрат на модернизацию, монополии стараются скрыть от человечества технические новшества. Например, скупая и укрывая патенты на новые изобретения и открытия. Таким образом старые предприятия остаются рентабельным дольше, а излишки капитала вместо инноваций идут на скупку своих конкурентов, что делает крупный бизнес ещё крупнее и могущественнее.

Надо сказать, что стремление затормозить прогресс одна из причин почему крупный бизнес финансирует лаборатории и научно-исследовательские институты. Монополии стремятся монополизировать не только производство и сбыт в своей отрасли, но и изобретения в ней.

Сказанное конечно не означает, что монополии всегда и везде скрывают от людей новые технологии. Это не рептилоиды какие-то. Все-таки и между монополиями существуют конкуренция, например, на мировых рынках сбыта. Монополии стараются не внедрять новые технологии, если выпадает такая возможность, вот и всё.

Наконец, еще раз обратимся к брошюре Статистического управления Польши:

Влияние картелей на снижение производства связано с внутрикартелыюй борьбой за так называемые квоты. Участники картелей, несомненно, заинтересованы в получении максимальных квот или же компенсации за неиспользование ими их квот. Это приводит к чрезвычайно характерным последствиям, а именно: с одной стороны, в ряде случаев закрываются предприятия, стоящие на высоком техническом уровне, с другой стороны, предприниматели стремятся расширить свои предприятия с одной лишь целью получить наибольшие квоты, а после достижения этой цели закрывают предприятия. Иногда установленные квоты и компенсации касаются непосредственно производства, что ведет к закрытию одних предприятий и сокращению производства в других; иногда же они относятся только к сбыту, а размеры производства остаются на усмотрение предпринимателей. Не подлежит сомнению, что и в том случае, когда соглашение регулирует только вопросы сбыта установление квот косвенным путем ведет к сокращению производства. Наконец, кроме указанных выше форм вмешательства картелей в область сбыта, встречаются еще более яркие случаи, когда картели уничтожают уже произведенные товары¹³⁴.

[134] Цит. по: Гросфельд Л. Экономический кризис 1929-1933 гг. в Польше. - 1954, С. 55.

Хроническая недогрузка предприятий была совершенно обыкновенным явлением для всего мирового капитализма 20-ых и 30-ых годов прошлого века, и Польша тут не исключение. В 1932 году угольная промышленность простаивала на 60%, производство чугуна — на 85%, стали — на 75%, машиностроение на 90%¹³⁵. Картели закрывали шахты и даже затопляли их, сокращали число работающих станков, гасили дОмны, останавливали работу машин и бурение новых скважин, прекращали на длительные сроки работу фабрик, заводов и целых комбинатов лишь бы не опускать цены. В конечном счете все это вело к обострению кризиса — больше разорений, большей увольнений, больше нищеты. В 1929 году безработица в Польше составляла 3%, в 1930 г. — 10%, 1931 г. — 25%, 1932 г. — 41%¹³⁶.

В 1930-ые годы в Польше было опубликовано несколько исследований о безработице и ее влиянии на общество и психику человека. Авторы одного из исследований смогли выделить процесс, названный ими «Деградация семей рабочих»:

1. Сперва безработный лишается пособий.
2. Затем заканчиваются сбережения.
3. Далее семья распродает мебель, кухонные принадлежности и одежду.
4. Потом они залезают в долги в продуктовых магазинах и перестают платить за аренду.
5. Всё это время они сокращают свои потребности — покупают меньше и меньше предметов первой необходимости: уголь для отопления, керосин для освещения, хлеба и соли. Члены семьи бросают свои привычки, такие как курение и пьют меньше алкоголя. Резко сокращаются культурные потребности — газет больше нет, а книги распродаются¹³⁷.

[135] Гросфельд Л. Экономический кризис 1929-1933 гг. в Польше. - 1954, С. 31.
[136] Landau Z. Tomaszewski J. The Polish Economy in the Twentieth Century. - 1985, P. 106.
[137] Sulek A. The Marienthal 1931-1932 Study and Contemporary Studies on Unemployment in Poland. // Polish Sociological Review, 2007, № 157, P. 9.

В 1932 году в Варшаве были изучены медицинские карты 100 семей постоянно безработных.

Результаты показали массовый недостаточный вес и низкий рост среди детей — ни один из них не имел нормального роста или веса для своего возраста; 59% младенцев страдали от недоедания. Были отмечены так называемые социальные заболевания, то есть социально обусловленные заболевания, связанные с бедностью, недоеданием, перенаселением и т.д. 36% младенцев страдали рахитом, а 76% детей младшего школьного возраста, как утверждалось, были инфицированы туберкулезом. Матери также были обследованы. У каждой второй из них в анамнезе был выкидыш, и каждый четвертый из их детей умер при рождении¹³⁸.

[138] Sulek A. The Marienthal 1931-1932 Study and Contemporary Studies on Unemployment in Poland. // Polish Sociological Review, 2007, № 157, P. 10.

Анализ муниципальной статистики Варшавы выявил увеличение числа самоубийств, классифицированных как «самоубийства из-за отсутствия работы», в период 1928–1931 годов, сразу после вспышки кризиса — с 92 до 254 случаев, с 5,2% до 18,3% от общего числа самоубийств. Рост был наиболее значительным в январе и феврале, которые были самым трудным временем для безработных. Анализ уровня преступности в Варшаве выявил рост преступлений, связанных с бедностью, таких как кражи и оставление детей, опять же в основном зимой — самое суровое время года для безработных. В период с 1928 по 1932 год число брошенных младенцев выросло на 44%, краж в поездах и на железнодорожных станциях — на 90%, а других видов краж — на 43%¹³⁹.

Всё это сопровождалось моральным и сексуальным вырождением человека — рост проституции, рост количества венерических заболеваний, абортов и внебрачных детей. Увеличилось число сексуальных домогательств на работе со стороны начальства. Работницы боялись оказывать сопротивление из-за страха быть уволенной¹⁴⁰.

Детский и женский труд вытеснял мужчин с традиционных для них рабочих мест. Авторитет отца падал, разрушались устоявшиеся семейные ценности, а моральные нормы размывались¹⁴¹.

[139] Sulek A. The Marienthal 1931-1932 Study and Contemporary Studies on Unemployment in Poland. // Polish Sociological Review, 2007, № 157, P. 11.
[140] Sulek A. The Marienthal 1931-1932 Study and Contemporary Studies on Unemployment in Poland. // Polish Sociological Review, 2007, № 157, P. 11.
[141] Sulek A. The Marienthal 1931-1932 Study and Contemporary Studies on Unemployment in Poland. // Polish Sociological Review, 2007, № 157, P. 14.

Настроение крайнего пессимизма преобладает среди людей, лишенных работы, в сочетании с апатией, неверием в смысл любых усилий, унынием, все больше проникающим в их души, убивающим остатки их воли […] эти люди теряют психологическое равновесие и впадают в отчаяние, граничащее с безумием. Бывают случаи и вроде бы мирного принятия нынешнего положения, но даже тогда есть признаки подавленной горести. Есть также безработные, которые действуют бунтарски, пытаясь собрать остатки своих сил, чтобы нанести ответный удар, они находят свою цель в профсоюзах и политическом движении¹⁴².

[142] Sulek A. The Marienthal 1931-1932 Study and Contemporary Studies on Unemployment in Poland. // Polish Sociological Review, 2007, № 157, P. 8.

Вообще, безработные не склонны к спланированным коллективным действиям. Хроническая безработица лишает человека квалификации и культурного досуга, изолирует людей друг от друга, ослабляет способность к самоорганизации. Но если уж дело доходило до протестов, то тут же возникало фашистское государство.

Например, 17 апреля 1930 г. группа безработных отправилась к мэру города Заверце, требуя выплаты пособий. Получив обещание «завтра заплатим», безработные разошлись. На следующий день оказалось, что никаких выплат не будет. Тогда толпа из нескольких сот человек отправилась к городскому магистрату. Они вошли в здание, заняв кабинеты и коридоры. Шестеро дежурных полицейских ничего не смогли поделать. На помощь им было вызвано подкрепление, но и толпа безработных ко времени прибытия подмоги выросла до нескольких тысяч. Начались погромы помещений, а полицейских забросали камнями. В результате полиция открыла по протестующим огонь, три человека погибли, четверо ранено¹⁴³.

Волнения среди безработных продолжались и дальше. Чаще всего они проходили по аналогичному сценарию — безработные собираются перед местной администрацией, требуют пособий или работы или хотя бы еды, им отказывают, отчаянные люди устраивают погромы, полиция избивает их или расстреливает. Последнее, конечно, происходило весьма редко, т.к. ничто не подрывало авторитет правительства и силовых структур так, как расстрелы безработных¹⁴⁴.

[143] Lawnik J. Represje Policyjne wobec Ruchu Robotniczego 1918-1939. - 1979, S. 433.
[144] Lawnik J. Represje Policyjne wobec Ruchu Robotniczego 1918-1939. - 1979, S. 439.

При этом официальная пропаганда объявляла протесты безработных заговором коммунистов против польской государственности, но это работало все меньше. Даже полиция начала колебаться. Отчасти это было связано с тем, что полиция не всегда имела силовое преимущество и просто боялась безработных. Отчасти с тем, что участие полицейских в силовом подавлении безработных вылилось в социальную изоляцию полицейских от местных жителей. В небольших центрах, где многие тебя знают, это было особенно болезненным. Поэтому бывали случаи, когда полицейские по своей инициативе коллективно скидывались на еду безработным.

До сих пор мы говорили только о промышленности. Теперь перейдем к сельскому хозяйству. Основным симптом кризиса в промышленности было сокращение производства и безработица. А в сельском хозяйстве — постоянное снижение цен. У крестьян не было картелей, чтобы не допустить падения цен. В 1935 году цены на сельскохозяйственную продукцию упали в три раза, по сравнению с 1928 годом¹⁴⁵.

Крестьянство было разорено, а деревня откатилась в допотопную эпоху. Металлические орудия труда заменялись на деревянные, сделанные своими руками или местными ремесленниками. Например, деревянная соха вместо металлического плуга, деревянные грабли, бороны, вилы и т.д. А про такие технологии как минеральные удобрения, трактора, сеялки и культиваторы и думать было нечего — слишком дорого и не выгодно. Даже помещики их почти не применяли, т.к. дешевле было использовать крестьян на так называемых «отработках».

В 1932 г. деревня закупала сельскохозяйственных машин и инвентаря в 11 с лишним раз меньше, чем в 1928 г.¹⁴⁶. Кризис и политика картелей привели к фактическому уничтожению сельскохозяйственного машиностроения Польши и к еще большему увеличению безработицы в городе. А еще большая безработица в городе вела к уменьшению спроса на продукты питания и еще большему разорению деревни.

Чтобы выжить, расплатиться по долгам и налогам крестьяне работали больше и усердней, а также сокращали собственное потребление¹⁴⁷. Все излишки они несли на рынок, что в свою очередь вело к еще большему падению цен. Экономика вообще полна такими вот порочными кругами. Все зависит от всего.

[145] Landau Z. Tomaszewski J. The Polish Economy in the Twentieth Century. - 1985, P. 93.
[146] Гросфельд Л. Экономический кризис 1929-1933 гг. в Польше. - 1954, С. 250.
[147] Гросфельд Л. Экономический кризис 1929-1933 гг. в Польше. - 1954, С. 235.

Помимо этого крестьянам приходилось сталкиваться с кулаками, спекулянтами и ростовщиками. Чем беднее крестьянин, тем сложнее ему было вывезти в город свою продукцию для продажи, для этого он был вынужден пользоваться услугами кулака — деревенского, так сказать, ритейлера и ростовщика в одном лице.

Цены, которые торговцы платили фермерам, были обратно пропорциональны расстоянию от крупных торговых центров и зависели от существующих транспортных средств. Торговля сельскохозяйственной продукцией находилась в руках хорошо организованных групп торговцев, которые разделили сферу своей деятельности на «зоны влияния» и успешно боролись со всеми конкурентами. Таким образом, они были в состоянии диктовать низкие цены неорганизованным крестьянам; цены были намного ниже, чем в городах¹⁴⁸.

В силу всех обстоятельств крестьяне были вынуждены брать у тех же кулаков дорогостоящие кредиты.

Чтобы проиллюстрировать положение мелких фермеров, которым приходилось искать кредиты по непомерным процентным ставкам, мы должны напомнить, что [в докризисные годы] процентная ставка, варьирующаяся от 3% до 15% в месяц, т.е. от 36% до 180% годовых, была вполне обычной. В некоторых случаях процент по краткосрочным кредитам, выдаваемым ростовщиками, достигал 500–600% годовых. В кризисные годы наблюдалась тенденция к снижению процентной ставки, хотя она по-прежнему представляла собой очень тяжелое бремя для фермеров¹⁴⁹.

Если крестьянин был не в состоянии расплатиться по долгам деньгами, то он всегда мог расплатиться натурой.

«Кредитор посылает должника на отработки на сторону… Значительную часть ссуды частных кредиторов крестьяне должны отрабатывать на полевых работах, поставлять корм для скота; должники обязуются за полученную ссуду выращивать скот для кредиторов и посылать своих детей на работу в их хозяйства»¹⁵⁰.

[148] Landau Z. Polish Countryside in the years 1929-1935. // Acta Poloniae Historica, Vol. 9, 1963, P. 34.
[149] Landau Z. Polish Countryside in the years 1929-1935. // Acta Poloniae Historica, Vol. 9, 1963, P. 35.
[150] Цит. по: Тепихт Е. и др. Польская деревня в цифрах. - 1955, С. 99.

Крестьяне страдали от кризиса гораздо сильнее еще и потому, что государство помогало им меньше, чем помещикам и кулакам. Возьмите, например, такую ситуацию. Правительство хотело помочь, — если слово помощь тут вообще применимо, — сельскому хозяйству и начало скупку зерна по ценам выше рыночных. Но для крестьян эта «помощь» была недоступна, поскольку речь шла только о крупных сделках. Все выгоды от такой «помощи» доставались наиболее богатым сельским жителям — помещикам и кулакам¹⁵¹.

Возьмите другую ситуацию. Правительство пыталось поднять цены на продукты питания путем поощрения вывоза излишков из страны. Для этого были введены денежные премии за экспорт сельскохозяйственной продукции¹⁵². Но основным экспортером, как нетрудно догадаться, были крупные производители, а не мелкие крестьяне.

[151] Landau Z. Polish Countryside in the years 1929-1935. // Acta Poloniae Historica, Vol. 9, 1963, P. 35-36.
[152] Landau Z. Tomaszewski J. The Polish Economy in the Twentieth Century. - 1985, P. 96; Тепихт Е. и др. Польская деревня в цифрах. - 1955, С. 116.

В общем в деревне сложилась ситуация аналогичная городской — чтобы спасти бедных, давайте за счет бюджета субсидировать богатых. Это не хорошо и не плохо, просто такова логика рыночных отношений. Эта логика велит направить все имеющиеся ресурсы на спасение крупнейших промышленных и сельскохозяйственных предприятий, т.к. от их существования экономика зависит в первую очередь.

А впрочем сами владельцы предприятий были и не против. Крупный бизнес и влиятельная аристократия активно поддерживали все эти реформы, субсидии и т.д. ведь от этого зависело не только существование их предприятий, но и их личное потребление. Так, например, для князя Альбрехта Радзивилла, кризис означал необходимость ограничиться отоплением 28 из 140 комнат своего замка в Несвиже, а также сократить 40 человек из 300 служащих семейного поместья¹⁵³.

В свою очередь крестьяне, проявляя солидарность к крупным землевладельцам, отказались от употребления в пищу сахара, мяса, жиров и яиц, сократили потребление хлеба, молока и соли.

Крестьяне практически не ели мяса, кроме как по случаям церковных праздников, несчастной смерти курицы или коровы или тяжелой болезни в семье. «Сахара в стране не существует. Большинство детей [в Жешувском районе] никогда его не видели, разве что в виде сладостей на деревенских праздниках. Используемая в настоящее время соль имеет серый цвет, иногда даже красный, такой, какой обычно дают крупному рогатому скоту. Весной, когда не остается денег даже на эти низшие сорта, на одной и той же подсоленой воде несколько раз варят картошку». Крестьяне также кипятили воду в пустых бочках из-под сельди и добавляли полученное «варево» в пищу для аромата¹⁵⁴.

[153] Гросфельд Л. Экономический кризис 1929-1933 гг. в Польше. - 1954, С. 256.
[154] Landau Z. Polish Countryside in the years 1929-1935. // Acta Poloniae Historica, Vol. 9, 1963, P. 40-41.

По статистике потребление сахара в Польше было одним из самых низких в мире¹⁵⁵. Всему виной картель производителей сахара. С одной стороны помещики, выступая в роли владельцев сельскохозяйственных предприятий страдали от низкой цены на сахарную свеклу, с другой стороны те же помещики, выступая теперь в роли сахарозаводчиков компенсировали убытки в сельском хозяйстве ценой на сахар. В докризисный 1928 г. цена на сахар в Польше составляла 135 злотых за 100 кг, а в кризисный 1932 г. — 142 злотых¹⁵⁶.

Вдобавок к этому сахар был одним из тех видов товаров, который получал экспортные премии. Эта политика позволила экспортерам сахара продавать его за рубежом иногда даже дешевле себестоимости и всё равно извлекать прибыль. В 1932 г. польские экспортеры продавали сахар на внешних рынках сбыта по ценам в 8 раз ниже, чем у себя дома¹⁵⁷.

[155] Тепихт Е. и др. Польская деревня в цифрах. - 1955, С. 109.
[156] Гросфельд Л. Экономический кризис 1929-1933 гг. в Польше. - 1954, С. 75.
[157] Гросфельд Л. Экономический кризис 1929-1933 гг. в Польше. - 1954, С. 76.

Получается, что экономический кризис и политика картелей значительно снизили потребление крестьянами всех видов продуктов. Тех самых продуктов, которые крестьяне сами и производили. Помимо этого крестьянам можно было забыть про топливо, медицину и образование.

Те, кто начинал свое начальное образование, очень часто прекращали его через год или два. Сельских школ было мало и находились они далеко, очень часто расстояния до них были весьма значительными. У детей не было теплой одежды, и они не могли посещать школу ни осенью, ни зимой. Не было денег ни на ручки, ни на тетради, не говоря уже о книгах. Дома не было ни топлива, ни освещения, и дети не могли выполнять домашнюю работу¹⁵⁸.

В 1928/29 учебном году лишь 5% детей нигде не обучалось, а в 1931/32 г. уже 25%¹⁵⁹. Польские газеты писали:

«Около миллиона детей не посещает школу. Число учителей сократилось на 4 тыс. человек. В тесных, холодных и сырых школьных помещениях ведется настоящая война. Жертвами этой войны ежегодно являются сотни молодых человеческих жизней. Свирепствует туберкулез, а учителя тщательно скрывают свою болезнь, чтобы не потерять куска хлеба, и, в лучшем случае, не уйти на 40-злотовую пенсию»¹⁶⁰.

Но больше всего от кризиса в деревне пострадали безземельные крестьяне и сельскохозяйственные рабочие. Крупные частные фермы, — прародители агрохолдингов, скажем так, — сокращали рабочих и заменяли их трудом безземельных крестьян. Последние работали не за зарплату, а за право попользоваться лошадью или земельным участком. Плюс огромная безработица в деревне позволяла работодателям диктовать новые условия трудовых договоров — меньше зарплата, меньше отпусков, меньше оплаченных сверхурочных¹⁶¹.

[158] Landau Z. Polish Countryside in the years 1929-1935. // Acta Poloniae Historica, Vol. 9, 1963, P. 43.
[159] Гросфельд Л. Экономический кризис 1929-1933 гг. в Польше. - 1954, С. 111.
[160] Landau Z. Polish Countryside in the years 1929-1935. // Acta Poloniae Historica, Vol. 9, 1963, P. 45.
[161] Landau Z. Polish Countryside in the years 1929-1935. // Acta Poloniae Historica, Vol. 9, 1963, P. 45.

Несмотря на это, крупные землевладельцы очень часто задерживали зарплату на целые годы, зарабатывая на этом миллионы злотых. Вот, например, письмо одного безработного, адресованное Союзу сельскохозяйственных рабочих:

Я обращаюсь с просьбой помочь мне в следующем деле: как известно союзу, начиная с апреля месяца 1930 г. я хожу без работы, так как меня уволили из принадлежащего депутату сейма Янушу Радзивиллу фольварка Мыслаково в Ловицком уезде. В этом имении со мной произошел несчастный случай. Мой иск, связанный с этим случаем, находится в окружном суде в Варшаве, и я не могу дождаться судебного решения.

У меня есть еще и другое дело в окружном суде в Варшаве: о приведении в исполнение решения арбитражной комиссии, которая присудила в мою пользу с Януша Радзивилла 1920 зл. за выполненную мной работу. Я подал жалобу по этому делу еще в мае 1931 г., однако до сих пор не получил исполнительного листа. Я не могу найти никакой работы, голодаю вместе с семьей, состоящей из жены и шестерых детей, старшему из которых шесть лет, а младшему один год и 4 месяца. Я живу сейчас преимущественно нищенством, так как причитающиеся мне деньги — около 2 тыс. зл. лежат в кармане у Радзивилла. В мае 1932 г. я обратился к уездному старосте в Ловиче с просьбой дать мне какую-нибудь работу, чтобы я мог прокормить свою семью. Господин староста сначала спросил меня, кто я таков. Я назвал свою фамилию и т. п., и он поинтересовался, чем я занимаюсь. Когда я ответил, что нищенствую, для того чтобы прокормить шестерых маленьких детей, он сложил руки на груди и заявил: «Зачем же вы столько детей наплодили. Для нищих работы нет». Если в самом деле моя вина состоит в том, что я являюсь отцом шести детей… то почему меня и мою жену учили, что стараться не иметь детей — это смертельный грех? Разве за это господин староста вправе меня ругать — должен ли я это понимать так, что мне надо избавиться от своих детей?

Признаюсь, мне уже жизнь могла надоесть и она мне действительно осточертела. То, что мне причитается за мой труд, лежит в кармане у Радзивилла. Исполнение решения судебных органов затягивается на целые годы, я терплю нужду и умираю с голоду, а самое священное отцовское чувство оскорбляется старостой»¹⁶².

Несмотря на бесчисленное множество и подобных ситуаций, работа на помещика-барина была всё ещё не самым плохим вариантом. Хуже всего было сотням тысяч рабочих, нанятых кулаками.

Как правило, на них не распространялись общие условия работы; у них не было отдельного жилья, и они не могли создать семьи. О медицинской помощи не могло быть и речи. Обычно они не получали денежного вознаграждения, но им давали еду и одежду. Они не знали праздников. Их рабочее время не было определено. Они начинали работать с рассветом и заканчивали только тогда, когда становилось слишком темно для работы. У них не было никаких прав, и за любое нарушение они могли быть уволены без уведомления или компенсации. Работодатели могли легко найти им замену. Перенаселенная и голодная сельская местность могла обеспечить их любым количеством [рабочих рук]. В своих отчетах инспекторы труда выразили тревогу по поводу того, что значительное число детей в возрасте до 15 лет были трудоустроены. В одном случае в Краковском воеводстве было установлено, что семилетняя девочка работала горничной; она работала в ужасающих санитарно-гигиенических условиях с 5 утра до позднего вечера¹⁶³.

[162] Цит. по: Гросфельд Л. Экономический кризис 1929-1933 гг. в Польше. - 1954, С. 257-258.
[163] Landau Z. Polish Countryside in the years 1929-1935. // Acta Poloniae Historica, Vol. 9, 1963, P. 47.

Благодаря кризису власть помещика и кулака над рабочей силой становилась буквально абсолютной. Участились случаи убийства и избиения сельскохозяйственных рабочих помещиками. Рабочего избивали за то, что он забыл поклониться перед барином, что сломал колесо у телеги и подобное.

Помещики запрещали «своим» рабочим читать газеты и участвовать в профсоюзных собраниях, но зато приказывали целовать им руку. Они применяли законы 60-летней давности и фактически восстановили сословные отношения пан-холоп.

Таким образом, девять десятых сельского населения жили в нищете. Некоторые из них пострадали меньше, другие больше, но все они жили в условиях, аналогичных условиям времен крепостничества, когда картофель и капуста были основными продуктами питания, а домотканая одежда — единственной одеждой крестьян. Это было источником недовольства сельского населения правительством, аграрная политика которого была в основном направлена на помощь крупным землевладельцам, а не всему населению. Это было источником тоски по «старым добрым временам» при иностранном правлении и более активной борьбы людей за изменение политических условий… Это также было источником быстрой радикализации крестьянских масс в кризисные годы¹⁶⁴.

[164] Landau Z. Polish Countryside in the years 1929-1935. // Acta Poloniae Historica, Vol. 9, 1963, P. 47.

Очевидно, что ни одно из действий властей не помогло и даже не могло помочь польскому народу. Любые правительственные меры лишь смягчали течение кризиса, но не отменяли его. И то смягчали лишь для определенных предпринимателей и помещиков, наиболее приближенных к госаппарату и бюджетной кормушке.

Правящие классы Польши действовали по очень простому принципу «умри ты сегодня, а я умру завтра». Это было своего рода жертвоприношение богам рыночной экономики, где в роли жертвы было будущее польской нации.

Глава шестая. Иностранные партнеры

Теперь о роли иностранного капитала в истории Польши. Вернемся к моменту образования государства. В результате Первой мировой войны Польша обрела независимость, но страна лежала в руинах. Польский бизнес был слаб и не в состоянии восстановить промышленность и сельское хозяйство. В таких условиях и власть, и сами предприниматели рассматривали иностранные инвестиции как основное условие для восстановления и развития экономики.

Однако все усилия по привлечению иностранного капитала закончились ничем. Никто не желал вкладываться в Польшу, стоящей на пороге социальной революции. А правительство Польши было не в состоянии гарантировать сохранность вложений и их возврат.

Ситуация изменилась во время подготовки к войне с Советской Россией. Получение кредитов было жизненно необходимо для Польши, ибо от них зависела закупка военной техники, снаряжения и продовольствия. Кредиты также были необходимы для запуска военной промышленности, обеспечения ее дефицитным оборудованием и сырьем.

В этот период экономические круги оказывали все большее давление на правительство с целью содействия притоку иностранного капитала в частные предприятия и учреждения. Правительство согласилось с требованиями предпринимателей и значительно смягчило правила, регулирующие деятельность иностранного капитала в Польше¹⁶⁵.

[165] Landau Z. Foreign Capital in Poland 1918-1939. // Acta Poloniae Historica, Vol. 59, 1989, P. 59-60.

Усилия правительства по обеспечению внешних займов в этот период имели значительный эффект. Однако западный мир предоставлял такие кредиты не по экономическим мотивам или с целью экономического развития страны, а исключительно по политическим соображениям. Распад Польши в результате войны с Советской Россией не только означал бы уход еще одного государства из капиталистического мира, но также мог бы перенести очаг революции в Германию. Следовательно, государства Западной Европы были вынуждены в своих собственных интересах стремиться к несомненной победе Польши в ее войне с Советской Россией¹⁶⁶.

Основными кредиторами Польши в годы советско-польской войны были США, Франция, Великобритания и Италия¹⁶⁷. Несмотря на то, что иностранные партнеры в первую очередь защищали свои политические интересы, они не забыли использовать нужду Польши и для собственного обогащения.

Так, например, Франция поставляла свои товары по исключительно высоким ценам. Даже на бракованную, устаревшую и теперь уже никому ненужную продукцию. Конфискованная немецкая винтовка, поставленная в Польшу Францией стоила в четыре раза дороже, чем у австрийцев. БУ-шную униформу французы продавали в полтора раза дороже, чем в среднем по рынку. 20% оружия, поставленного Францией, не соответствовало техническим стандартам¹⁶⁸.

[166] Landau Z. Foreign Capital in Poland 1918-1939. // Acta Poloniae Historica, Vol. 59, 1989, P. 62.
[167] Landau Z. Foreign Capital in Poland 1918-1939. // Acta Poloniae Historica, Vol. 59, 1989, P. 63.
[168] Landau Z. Foreign Capital in Poland 1918-1939. // Acta Poloniae Historica, Vol. 59, 1989, P. 63.

Франция также использовала нужду Польши для того, чтобы продавить невыгодные для Польши торговые соглашения, а также выбить у правительства особые преференции для своего бизнеса.

Однако Польша принимала все французские условия, дабы не оттолкнуть от себя своего сторонника. К тому же польское правительство ожидало, что уступки сейчас помогут привлечь иностранных инвесторов в будущем.

Таким образом, уже в первые годы независимости Польши были заложены основы ее экономических отношений с западными державами. Эти отношения можно описать одним словом — колония. Межвоенная Польша была внутренней европейской колонией из которой черпали ресурсы и капиталы такие страны, как Франция, Великобритания, Германия и даже США. Но обо всём по порядку.

После советско-польской войны иностранные кредиты практически закончились. Ни зарубежные правительства, ни частники не желали инвестировать в Польшу. Несмотря на это в годы гиперинфляции иностранный капитал постепенно захватывал промышленность Польши. Как так?

Дело в том, что после войны некоторые польские предприятия стали неплатежеспособны. В таком случае они рассчитывались по долгам акциями своих предприятий, что и привело к увеличению доли иностранцев в польской промышленности.

Еще одним способом захвата польской промышленности были финансовые махинации. Например, известный случай с Жирардувскими текстильными фабриками. В 1919 году польская власть установила принудительный контроль над заброшенными на тот момент текстильными фабриками в Жирардуве, влила туда кучу денег на реконструкцию, запустила и наладила производство и обеспечила занятость для нескольких тысяч горожан.

На следующий год эти фабрики приобрел знаменитый французский текстильный король Марсель Буссак. Он же будущий нацистский пособник и сооснователь всемирно известного бренда Кристиан Диор. При этом принудительный государственный контроль над фабриками все еще оставался. Лишь в 1923 году Буссак смог договориться с правительством. Достаточно было оплатить все расходы на реконструкцию. Однако из-за гиперинфляции и финансовых махинаций сумма к оплате сперва сократилась до 20%, а потом и вовсе до 1%¹⁶⁹. Короче, Буссак получил предприятие практически бесплатно.

[169] «Onet Wiadomosci» — Jedna z największych afer dwudziestolecia międzywojennego. Zabójstwo Gastona Koehler-Badina.

Первые желающие инвестировать в Польшу появились сразу после периода гиперинфляции и стабилизации польской валюты. Уже весной 1924 г. итальянские фашисты, а именно видный соратник Муссолини олигарх Джузеппе Вольпи из Итальянского коммерческого банка, предоставил Польше кредит на сумму 400 млн лир.

Кредит был выдан под 7% годовых, но вместе со всеми «допами» и сносками-звездочками его реальная ставка была где-то 23–24% годовых. Под залог кредита была отдана вся польская табачная промышленность плюс Польша брала на себя обязательство закупать не менее 2 млн килограмм итальянского табака в год¹⁷⁰. Это был очень невыгодный для Польши кредит и всё-таки деваться было некуда.

В 1925 году за $6 млн кредита вся спичечная промышленность Польши была отдана в распоряжение шведско-американской спичечной корпорации¹⁷¹. Чтобы сохранить высокие цены на спички корпорация закрывала в Польше предприятия и увольняла рабочих. В 1924 году в стране действовало 19 спичечных предприятий, в 1937 — всего 4¹⁷².

[170] Landau Z. Foreign Capital in Poland 1918-1939. // Acta Poloniae Historica, Vol. 59, 1989, P. 70.
[171] Гросфельд Л. Государство досентябрьской Польши на службе монополий. - 1953, С. 121; Морозов С. Государственное регулирование экономики в Польше в 1918-1939 гг. Диссертация. - 1993, С. 69-70; Landau Z. Foreign Capital in Poland 1918-1939. // Acta Poloniae Historica, Vol. 59, 1989, P. 70-71.
[172] Тепихт Е. и др. Польская деревня в цифрах. - 1955, С. 109.

Наконец, в том же 1925 году Польша получила кредит от американского банка Диллон, Рид энд Ко. Американцы дали в долг $27.5 млн под 8% годовых из которых тут же вычли более $6 млн на сопутствующие расходы. Кредит был гарантирован доходами от сахарного акциза и всеми польскими железными дорогами. Вдобавок к этому Диллон, Рид энд Ко получила эксклюзивное право на выпуск польских государственных ценных бумаг на американском рынке¹⁷³.

В общем, несмотря на все старания власти, частный капитал инвестировал в Польшу весьма, весьма неохотно, в основном на откровенно грабительских условиях. Запад не верил в Польшу. Он точно также, как и местный бизнес был недоволен отсутствием стабильности в политической, экономической и социальной жизни. Поэтому международный бизнес, как и польский, приветствовал установление в Польше фашистского террористического режима.

Вот что писал видный польский фашист, председатель правления государственного Банка национального хозяйства, генерал Роман Гурецкий:

«Капитал требует спокойной обстановки; в противном случае он скрывается и переходит в те места, где ему обеспечена безопасность… Вредная деятельность оппозиции, ведущей в течение многих лет ожесточенную борьбу с правительством, тормозила приток капиталов в Польшу, лишая страну миллионов злотых. Только нынешнее соотношение политических сил таково, что наша оппозиция не сумеет оказывать сколько-нибудь значительное влияние на дальнейшие судьбы страны. Только сегодня мы можем дать иностранным капиталистам необходимую гарантию спокойствия и внутреннего порядка, которого они давно ожидали от нас»¹⁷⁴.

[173] Гросфельд Л. Государство досентябрьской Польши на службе монополий. - 1953, С. 116-117; Landau Z. Foreign Capital in Poland 1918-1939. // Acta Poloniae Historica, Vol. 59, 1989, P. 71.
[174] Цит. по: Гросфельд Л. Государство досентябрьской Польши на службе монополий. - 1953, С. 125.

При этом накануне захвата власти Пилсудский и его команда критиковали экономическую политику правительства, но после захвата власти они продолжили ее почти во всем. Как говорилось ранее, лозунг «оздоровления» был ничего не значащим лозунгом.

Одно из доказательств, что режим Санации не внес в экономическую политику ничего принципиально нового, это отношение к иностранным инвесторам. Польский бизнес остро нуждался в иностранных кредитах. Режим Санации был вынужден считаться с этим хотел он этого или нет, т.к. его дальнейшая судьба зависела от поддержки крупного бизнеса и аристократии.

…наиболее последовательными сторонниками концепции привлечения иностранного капитала для стабилизации польской валюты были именно представители крупных деловых кругов, которые с момента образования второй республики считали, что иностранные займы являются наилучшим средством активизации экономической деятельности в стране. Об этом свидетельствуют высказывания различных представителей Центрального союза польской промышленности, горного дела, торговли и финансов т.н. «Левиафана» — [а именно] А. Вежбицкого, В. Фаянса, Е. Здзеховского.

С момента прихода к власти режим Пилсудского взял курс на обеспечение экономического развития Польши по традиционному пути, в основе которого лежала защита интересов имущих классов… и предполагало единственно возможный путь — получение иностранного займа¹⁷⁵.

Сразу после захвата власти режим Санации возобновил начатые в 1925 году переговоры с американской финансовой группой Морган Стэнли по поводу предоставления кредита¹⁷⁶.

В результате переговоров в 1927 году Польша получила так называемый «Стабилизационный заем» в размере 62 млн долларов и 2 млн фунтов стерлингов¹⁷⁷. Этот заем должен был послужить для дальнейшей стабилизации курса злотого, создания резервных фондов и так далее.

[175] Морозов С. Государственное регулирование экономики в Польше в 1918-1939 гг. Диссертация. - 1993, С. 88.
[176] Landau Z. The Inflow of Foreign Capital into Poland after The Coup D'etat of May 1926. // Acta Poloniae Historica, Vol. 46, 1982, P. 161-162; Королюк В.Д. и др. История Польши. В 3-х томах. Т. III. - 1958, С. 252, 275.
[177] Морозов С. Государственное регулирование экономики в Польше в 1918-1939 гг. Диссертация. - 1993, С. 93-94; Королюк В.Д. и др. История Польши. В 3-х томах. Т. III. - 1958, С. 277-278; Landau Z. Tomaszewski J. The Polish Economy in the Twentieth Century. - 1985, P. 74; Landau Z. Foreign Capital in Poland 1918-1939. // Acta Poloniae Historica, Vol. 59, 1989, P. 74.

Наиболее интересное в этом займе это гарантии. Фактически Польша отдала в распоряжение иностранных партнеров свою таможню, а точнее таможенные доходы. Чтобы Польша не могла просрочить платеж по процентам, все доходы от таможенных пошлин поступали на особый счет в Банке польском. Далее 1\6 денег уходила в карман правительства, а остальная часть замораживалась до внесения ежемесячного платежа по займу. Для обеспечения контроля над таможней была введена тройная система отчетности плюс в состав правления Банка польского был введен американский советник, заместитель министра финансов США Чарльз Дьюи¹⁷⁸.

Этот иностранный советник мог оказывать значительное влияние на финансовую политику государства, хотя и не обладал официальным правом вето. Однако суть заключалась в том, что он должен был публиковать ежеквартальный отчет об экономическом положении Польши. Если бы мнения советника, выраженные в этом отчете, показали Польшу в неблагоприятном свете, шансы на получение дополнительных кредитов — а это было главной целью стабилизационного займа — могли бы значительно снизиться¹⁷⁹.

[178] Морозов С. Государственное регулирование экономики в Польше в 1918-1939 гг. Диссертация. - 1993, С. 95
[179] Landau Z. Foreign Capital in Poland 1918-1939. // Acta Poloniae Historica, Vol. 59, 1989, P. 74-75.

Режим Санации разрекламировал стабилизационный заем, как грандиозный успех новой власти. Фактическая утрата независимости финансовой политики выдавалась за уникальную возможность сотрудничать с самыми влиятельными предпринимателями в мире, за признание Польши на международной финансовой арене. Что в свою очередь якобы должно было послужить сигналом для всех остальных иностранных кредиторов и инвесторов.

Увы, но времена молочных рек и кисельных берегов так и не наступили. Иностранные партнеры никогда не рассматривали Польшу как равного. Для них это была всего-лишь колония, которую надо использовать по максимуму, пока между Германией и Польшей не разразилась война.

Польский экономист Станислав Грабский, брат премьер-министра и министра экономики Владислава Грабского, писал в 1929 году:

Контроль международного финансового капитала над нашей экономической политикой лишил правительство возможности вести успешную борьбу с дефицитом торгового баланса. Иностранный капитал заинтересован в том, чтобы Польша была потребителем американских, английских, немецких товаров, а не конкурентом американских, английских и немецких предприятий на международных рынках. «Основной» (стабилизационный) заем способствовал утечке иностранных капиталов, а не их притоку в страну. С каждым месяцем становится все меньше денег в стране, все труднее становится получить кредит, растет число опротестованных векселей, сокращается торговый оборот. Все ощутимее становится ущерб, нанесенный нам стабилизационным займом. Нами уже утеряна независимость в области кредитной политики¹⁸⁰.

[180] Цит. по: Гросфельд Л. Государство досентябрьской Польши на службе монополий. - 1953, С. 117.

Для справки. «Утечка иностранных капиталов, а не их приток» — означает, что в страну инвестируют какую-то сумму денег, по быстрому делают прибыль и выводят. Как правило, речь о краткосрочном кредитовании.

Что касается иностранных партнеров, которые решились вложиться вдолгую. Возьмем, например, нидерландскую корпорацию Филипс. Она построила завод в Варшаве. Однако завод этот не был самостоятельным производством и полностью зависел от поставок из-за рубежа. Филипс производила в Польше электрические лампочки, но на заводе не было оборудования для скручивания вольфрамовых нитей, самой главной части лампочки. Точно также от поставок из Нидерландов зависело производство стекла и радиоприемников.

Таким образом, во-первых, в случае малейшего давления государства Филипс могла свернуть производство без ущерба для себя. Такой огрызок производственной цепочки даже национализировать смысла не было. А во-вторых, постоянная необходимость импортировать товары из Нидерландов позволяла выводить прибыль без уплаты налогов вообще.

Польская Филипс покупала у нидерландской Филипс, т.е. у самой себя, запчасти втридорога. И вот смотрите — у несчастных инвесторов ну совершенно никаких прибылей.

В 1927 году доля иностранцев во всем акционерном капитале Польши равнялась 21%, а в 1929 году — уже 33%¹⁸¹. Наиболее влиятельными в польской промышленности были французы, затем американцы и немцы¹⁸².

[181] Landau Z. Foreign Capital in Poland 1918-1939. // Acta Poloniae Historica, Vol. 59, 1989, P. 75.
[182] Королюк В.Д. и др. История Польши. В 3-х томах. Т. III. - 1958, С. 302.

Про американо-немецкий капитал надо сказать отдельно. Был такой джентльмен Уильям Аверелл Гарриман, весьма солидный американский предприниматель и политик, основатель Brown Brothers Harriman & Co, председатель Union Pacific Railroad. Короче, один из самых серьезный людей в мире.

Гарриман совместно с компанией Анаконда Коппер Майнинг мечтали захватить мировое производство цинка. Они обратили внимание на Польшу, которая в 1925 году занимала третье место в мире по добыче этого металла¹⁸³.

В Польше крупнейшем производителем цинка было горно-металлургическое предприятие Гише и принадлежала оно, конечно, не полякам, а немцам. Однако немцы с удовольствием пошли на сделку. А дело было вот в чем.

После раздела Верхней Силезии в 1921 году на немецкую и польскую части, 4\5 активов Гише оказались на польской стороне¹⁸⁴. Такое положение дел совершенно не устраивало владельцев Гише. Из-за таможенных барьеров они были вынуждены разделить предприятие надвое, к тому же налоги теперь пришлось бы платить польским, а не немецким властям. Предприниматели очень не любят платить налоги в странах, где они не могут присосаться к бюджету. Впрочем кого мы обманываем — предприниматели вообще не любят платить налоги.

Что касается компании Гише, то уклонение от уплаты налогов в Польше было ее одной из самых главных заповедей — Гише задолжала правительству 29 млн злотых¹⁸⁵. В соответствии с договором между Германией и Польшей, последняя имела право национализировать предприятие Гише¹⁸⁶.

[183] Landau Z. The Inflow of Foreign Capital into Poland after The Coup D'etat of May 1926. // Acta Poloniae Historica, Vol. 46, 1982, P. 167.
[184] Landau Z. The Inflow of Foreign Capital into Poland after The Coup D'etat of May 1926. // Acta Poloniae Historica, Vol. 46, 1982, P. 166; Гросфельд Л. Экономический кризис 1929-1933 гг. в Польше. - 1954, С. 92.
[185] Landau Z. The Inflow of Foreign Capital into Poland after The Coup D'etat of May 1926. // Acta Poloniae Historica, Vol. 46, 1982, P. 168; Гросфельд Л. Экономический кризис 1929-1933 гг. в Польше. - 1954, С. 95.
[186] Landau Z. The Inflow of Foreign Capital into Poland after The Coup D'etat of May 1926. // Acta Poloniae Historica, Vol. 46, 1982, P. 167.

Немецкие предприниматели не желали сохранять производство на территории иностранного государства, но и переехать они не могли — денег не было. Тут-то американцы и пришлись очень кстати. В результате соглашения между Гише, Гарриманом и Анакондой в 1925 году был разработан следующий план:

• Регистрируем в США компанию «Silesian-American Corporation»;
• 51% акций американцам, 49% — немцам;
• новая компания приобретает все филиалы Гише в Польше и Германии¹⁸⁷;
• Гарриман и Анаконда дают Гише деньги и кредиты для развития производства у себя дома в Германии¹⁸⁸.

[187] Landau Z. The Inflow of Foreign Capital into Poland after The Coup D'etat of May 1926. // Acta Poloniae Historica, Vol. 46, 1982, P. 166; Гросфельд Л. Экономический кризис 1929-1933 гг. в Польше. - 1954, С. 93.
[188] Гросфельд Л. Экономический кризис 1929-1933 гг. в Польше. - 1954, С. 94; Stone D. The Giesche Company Anaconda Copper's Subsidiary in Interwar Poland. // Slavic Review, Vol. 56, 1997, № 4, P. 683.

Таким образом немцы получают американскую «крышу» для своих предприятий в Польше, деньги и кредиты, а американцы желанный контроль над мировым производством цинка.

Правительство Польши было в восторге от намечающейся сделки. В Польше считалось, что респектабельный и уважаемый дядюшка Сэм гораздо лучше, чем враждебный к ней немецкий капитал.

Американцы прекрасно понимали весь расклад, поэтому заставили поляков пресмыкаться перед ними. Гарриман и Анаконда потребовали от польского правительства льгот и привилегий, в частности списания всей налоговой задолженности Гише¹⁸⁹.

[189] Landau Z. The Inflow of Foreign Capital into Poland after The Coup D'etat of May 1926. // Acta Poloniae Historica, Vol. 46, 1982, P. 167; Гросфельд Л. Экономический кризис 1929-1933 гг. в Польше. - 1954, С. 95; Landau Foreign 76, Королюк В.Д. и др. История Польши. В 3-х томах. Т. III. - 1958, С. 259, С. 276; Stone D. The Giesche Company Anaconda Copper's Subsidiary in Interwar Poland. // Slavic Review, Vol. 56, 1997, № 4, P. 683-684.

В феврале 1926 года правительство выдвинуло законопроект о защите цинковой промышленности и заявило :

Важные американские фирмы хотят приобрести акции цинковых предприятий, расположенных в Верхней Силезии, и попросили правительство предоставить им, в случае заключения сделки, некоторые налоговые льготы и надежную гарантию того, что нынешняя таможенная политика в отношении торговли с зарубежными странами цинком, свинцом и соответствующими рудами будет сохранена¹⁹⁰.

Иными словами, польский налогоплательщик должен был заплатить американцам, чтобы они купили немецкие предприятия на территории Польши.

Этот закон вызвал в парламенте бурные обсуждения. Большинство депутатов высказалось против. Они говорили, что Гарриман защищает интересы немцев, что не было никаких оснований для аннулирования налоговой задолженности, что если бы Гарриман на самом деле хотел завладеть предприятиями Гише, то вычел бы задолженность по налогам из цены сделки и что поляки не обязаны оплачивать сделки американцев и немцев. А потом, когда это театральное представление под названием «депутаты парламента самые патриотичные на свете патриоты» закончилось, законопроект был одобрен большинством голосов¹⁹¹.

[190] Цит. по: Landau Z. The Inflow of Foreign Capital into Poland after The Coup D'etat of May 1926. // Acta Poloniae Historica, Vol. 46, 1982, P. 167.
[191] Цит. по: Landau Z. The Inflow of Foreign Capital into Poland after The Coup D'etat of May 1926. // Acta Poloniae Historica, Vol. 46, 1982, P. 168.

Стремясь привлечь в свою страну крупнейшего в мире олигарха, польское правительство забыло обо всём на свете. Американский инвестор воспринимался не иначе как божество, благосклонность которого должна была вести к дождю из инвестиций и к процветанию экономики. Многочисленные статьи в прессе и заявления депутатов в которых указывалось, что эта сделка принесет пользу в первую очередь немецкому бизнесу и что Гарриман представлял интересы Германии, а не США, игнорировались.

Уже после войны польские историки напишут:

Американцы обязались инвестировать 10 миллионов долларов в учреждения Компании; ожидалось, что это приведет к возрождению цинковой промышленности, развитию транспорта и увеличению занятости. Фактически, они инвестировали 4 миллиона долларов в предприятия на немецкой стороне и предоставили еще 8 миллионов долларов кредитов, которые были списаны с компании Гише в Катовице, но были использованы для расширения шахт и заводов, прямо или косвенно принадлежащих материнской компании в Германии и находящихся на территории Германии. Вместо того чтобы помочь дряхлой цинковой промышленности в Польше, американские инвестиции помогли расширить промышленность Третьего рейха¹⁹².

К слову говоря, Третий Рейх упомянут совсем не случайно. Дело в том, что немецкая доля в фирме «Silesian-American Corporation» была конфискована правительством США в 1942 году в соответствии с законом о торговле с врагом. Вот один из отчетов «Управления по попечительству над имуществом иностранцев». А вот запись о конфискованном имуществе «Silesian-American Corporation»¹⁹³. Крупный американский бизнес действительно помогал нацистам поднимать промышленность. Вряд ли конечно из убеждений, скорее просто из-за коммерческой выгоды.

Но вернемся к самой сделке в 1926 году. Переворот Пилсудского ничего не изменил в этом плане¹⁹⁴. Бравые националисты, борцы с «непатриотическими» и «подрывными» профсоюзами пресмыкались перед американским бизнесом точно также, как и предшествующие им кабинеты правительства — закон был принят до фашистов, но утвердили его именно они¹⁹⁵.

[192] Landau Z. The Inflow of Foreign Capital into Poland after The Coup D'etat of May 1926. // Acta Poloniae Historica, Vol. 46, 1982, P. 169-170.
[193] US GPO. Office of Alien Property Custodian. Annual Report. March 11, 1942-June 30, 1943. - 1943, P. 106.
[194] Landau Z. The Inflow of Foreign Capital into Poland after The Coup D'etat of May 1926. // Acta Poloniae Historica, Vol. 46, 1982, P. 170.
[195] Landau Z. The Inflow of Foreign Capital into Poland after The Coup D'etat of May 1926. // Acta Poloniae Historica, Vol. 46, 1982, P. 172.

Из вышесказанного следует, что иностранный капитал избегал инвестиций в Польшу, либо инвестировал на весьма невыгодных для нее условиях. С наступлением мирового экономического кризиса ситуация стала еще хуже — иностранные партнеры стали выводить из страны свои вложения.

С одной стороны, стало меньше краткосрочных кредитов. Многие польские фирмы попросили рассчитаться по долгам, а новых кредитов больше не давали¹⁹⁶. С другой стороны, иностранцы продавали акции польских предприятий, а деньги выводили за рубеж. Правда второй способ вывода капитала был очень невыгодным. Дело в том, что цены на акции промышленных предприятий в 1932 году упали в пять раз по сравнению с докризисными годами¹⁹⁷. Для многих иностранных компаний это было неприемлемо и они в итоге ничего не продавали.

Более того, многие польские фирмы были не в состоянии расплатиться по долгам и, как и в годы гиперинфляции, были вынуждены передать свои акции в руки иностранных кредиторов. В итоге сложилась парадоксальная ситуация. Иностранный капитал бежит из страны и одновременно завладевает всё большим количеством польских предприятий. В 1929 году, напомним, доля иностранцев в акционерном капитале Польши равнялась 33%, а в 1934 году уже 47%¹⁹⁸.

Некоторые стратегически важные отрасли промышленности Польши были полностью в руках иностранных партнеров. В 1934 году они держали в своих руках 93% нефтянки, 83% металлургии, 83% ЖКХ, 70% химической промышленности и 67% горнодобывающей¹⁹⁹.

[196] Морозов С. Государственное регулирование экономики в Польше в 1918-1939 гг. Диссертация. - 1993, С. 152
[197] Landau Z. Foreign Capital in Poland 1918-1939. // Acta Poloniae Historica, Vol. 59, 1989, P. 81.
[198] Landau Z. Foreign Capital in Poland 1918-1939. // Acta Poloniae Historica, Vol. 59, 1989, P. 83.
[199] Landau Z. Foreign Capital in Poland 1918-1939. // Acta Poloniae Historica, Vol. 59, 1989, P. 84; Landau Z. Tomaszewski J. The Polish Economy in the Twentieth Century. - 1985, P. 94; Морозов С. Государственное регулирование экономики в Польше в 1918-1939 гг. Диссертация. - 1993, С. 152.

Однако реальное могущество иностранцев было еще больше. Во-первых некоторые предприятия, которые принадлежали всё-таки полякам, зависели от иностранного кредитования. Т.е. помимо прямой зависимости промышленности, была еще и косвенная.

Во-вторых картели. Иностранный капитал, как правило, стремился контролировать наиболее крупные предприятия в Польше. А, как известно, наибольшим влиянием в картелях обладали именно они — крупнейшие предприятия. Таким образом во время кризиса иностранный бизнес обеспечил себе в польской промышленности абсолютное господство и фактически контролировал до 70% акционерного капитала Польши²⁰⁰.

Как распоряжался иностранный капитал своими владениями мы описывали в предыдущей главе — сокращал производство и закрывал предприятия, увольнял сотни тысяч поляков, разорял страну. Польша была своего рода донором для США, Германии, Франции и других странах. За счет польской колонии западные страны облегчали течение кризиса у себя дома. В Польше тогда писали:

В настоящих условиях акции, особенно акции предприятий в странах, нуждающихся в капиталах, приобретаются консорциумами, целью которых не всегда является получение прибыли от предприятия, находящегося на территории данной страны. Эти консорциумы стремятся главным образом к завоеванию решающего влияния на руководство данного предприятия. Эти факты могут таить в себе серьезную опасность для хозяйства данной страны. Если консорциум, который приобрел акции, инвестировал уже где-либо значительно большие капиталы в аналогичную отрасль производства, а предприятие, в котором он приобрел решающее участие, является… конкурентом других предприятий, контролируемых консорциумом, приобретение последним контрольного пакета акций может решить вопрос о дальнейшей работе или даже о самом существовании данного предприятия²⁰¹.

[200] Landau Z. Foreign Capital in Poland 1918-1939. // Acta Poloniae Historica, Vol. 59, 1989, P. 84.
[201] Цит. по: Гросфельд Л. Государство досентябрьской Польши на службе монополий. - 1953, С. 97.

Но как же так вышло, что иностранный капитал разорял Польшу? Куда же смотрели польские элиты? Всё очень просто. Они были в доле и зарабатывали на разграблении собственной страны вместе с иностранными партнерами. Польский экономист Збигнев Ландау провел исследование финансовой олигархии межвоенной Польши. Всего Ландау смог выделить 99 человек, которых он разбил на три группы.

Каждая из перечисленных групп обладала определенной спецификой. Первая группа носила наиболее национальный характер, особенно предприниматели, представлявшие наиболее скромные капиталы. По мере увеличения суммы капитала постепенно увеличивалась доля представителей из-за границы, или поляков, связанных с иностранным капиталом. Если среди первых пятнадцати человек в первой группе не было ни одного иностранца, то среди последних пятнадцати, вошедших в первую группу, их было уже трое (F. Germanès, L. Hoogvelst и G. Cachier). Росло и количество людей, напрямую сотрудничающих или даже представляющих иностранные интересы. Это явление усилилось во второй группе. Если в первой группе иностранцы составляли около 15%, то во второй их доля возросла до 29%. Росло и число лиц, связанных с зарубежными экономическими центрами. В третьей группе — казалось бы, самой польской — подавляющее большинство людей чрезвычайно тесно взаимодействовало с иностранными интересами²⁰².

Иными словами, чем богаче и влиятельней был польский предприниматель, тем больше он был связан с интересами иностранных партнеров и тем меньше его интересовала родина.

Таким образом, можно утверждать, что на вершинах польской финансовой олигархии решающую роль играли люди, тесно и непосредственно связанные с иностранными интересами. В результате этого сотрудничества некоторым лицам удалось сколотить даже большее личное состояние, чем у своих доверителей, что, конечно, поставило их в гораздо более выгодное положение в отношениях с ними. Одним из таких лиц был, например, А. Фальтер. Однако многие члены олигархии просто представляли в Польше своих иностранных руководителей. Это было очень неблагоприятное явление с точки зрения экономических и политических интересов страны²⁰³.

[202] Landau Z. Oligarchia finansowa Drugiej Rzeczypospolitej. // Przegląd Historyczny, Vol. 62, 1971, № 1, S. 86.
[203] Landau Z. Oligarchia finansowa Drugiej Rzeczypospolitej. // Przegląd Historyczny, Vol. 62, 1971, № 1, S. 87.

Это неблагоприятное явление выражалось, например, в уничтожение промышленных предприятий города Жирардув без каких-либо военных действий, чисто рыночными механизмами. После того как господин Буссак практически бесплатно заполучил жирардувские текстильные фабрики в 1923 году, в городе начался настоящий ад. Новое руководство даже не думало о дальнейшей модернизации. Под видом оптимизации работы предприятия фабрики буквально разбирали на кирпичи, детали, станки, сырье и даже щебень — все, что можно было немедленно продать было продано. Буссак ввозил из Франции в Польшу оставшуюся со времен войны продукцию и продавал ее там под видом Жирардувской.

В 1923 году на Жирардувских предприятиях работало 22% жителей Жирардува, а четыре года спустя лишь 11%. Безработица и нищета охватили город, рухнула торговля, закрывались ремесленные мастерские, расцвели преступность и бандитизм.

Однако сам Буссак был хорошо защищен от вмешательства государства в его дела. Среди многочисленных влиятельных акционеров были такие люди, как директор валютного отдела министерства финансов²⁰⁴ и вице-президент Банка польского²⁰⁵ Феликс Млынарский²⁰⁶. До 1927 года председателем правления был бывший премьер-министр и министр внутренних дел Леопольд Скульский. А после 1927 года граф Владислав Велопольский. Наконец, одним из членов правления был граф Генрих Потоцкий, активный сторонник Пилсудского²⁰⁷.

[204] Морозов С. Государственное регулирование экономики в Польше в 1918-1939 гг. Диссертация. - 1993, С. 162.
[205] Морозов С. Государственное регулирование экономики в Польше в 1918-1939 гг. Диссертация. - 1993, С. 93.
[206] Морозов С. Государственное регулирование экономики в Польше в 1918-1939 гг. Диссертация. - 1993, С. 87.
[207] «Onet Wiadomosci» — Jedna z największych afer dwudziestolecia międzywojennego. Zabójstwo Gastona Koehler-Badina.

Во время мирового экономического кризиса Жирардувские предприятия были на грани банкротства — массовые увольнения и миллионные убытки. Однако в результате проведенных проверок выяснилось, что французский олигарх Буссак, годами грабил завод и государство. Заводы в Жирардуве закупали хлопок по завышенным ценам у французских предприятий Буссака, а также брали ссуды под 30% годовых. Благодаря махинациям миллионер вывел всю прибыль предприятия за рубеж, не заплатив ни копейки налогов²⁰⁸.

[208] «Onet Wiadomosci» — Jedna z największych afer dwudziestolecia międzywojennego. Zabójstwo Gastona Koehler-Badina.

А причиной проверок стало то, что в 1932 году бывший председатель городского совета в Жирардуве Юлиан Блаховский в отчаянии убил главного управляющего предприятия, гражданина Швейцарии Гастона Келер-Бадена. Тогда-то вся Европа услышала о французском терроре, разграблении и уничтожении целого города.

Выяснилось, что Баден, человек Буссака в Польше, был настоящим тираном и диктатором. Баден ввел на фабрике два официальных языка — французский и немецкий. Баден презирал поляков, кричал на них, оскорблял, увольнял за «слишком толстые ноги» или за «слишком длинные усы». Однажды Баден приказал сбросить с лестницы бывших рабочих, ставших инвалидами на этом предприятии и осмелившихся попросить для себя материальной помощи.

Подобно французскому действовал и американо-немецкий капитал. Например, два крупнейших предприятия в Польше — горно-металлургические концерны Гише и т.н. «Общность интересов». Основная их «заслуга» это разрушение стратегически важных для Польши отраслей промышленности — добычи угля, металлургии и т.д.

Напомним, что разрушение промышленных предприятий шло по линии картелей. Чтобы сохранить цены на свою продукцию максимально высокими американо-немецкие владельцы сокращали производство, закрывали заводы и увольняли рабочих²⁰⁹, а оставшиеся заказы перенаправляли в Германию²¹⁰.

Что касается поляков-соучастников. Членом совета директоров компании Гише был генеральный директор Левиафана Вежбицкий. Американцы пригласили его на эту должность, чтобы помочь наладить отношения с правительством²¹¹. А среди руководителей концерна «Общность интересов» были такие представители польской элиты, как Януш Радзивилл, граф Потоцкий, князь Любомирский, крупный предприниматель и политик Ипполит Гливиц, председатель правления Левиафана Юзеф Жихлинский и другие²¹².

[209] «Gazeta Robotnicza», 9 lutego 1937 r.
[210] Гросфельд Л. Экономический кризис 1929-1933 гг. в Польше. - 1954, С. 102.
[211] Stone D. The Giesche Company Anaconda Copper's Subsidiary in Interwar Poland. // Slavic Review, Vol. 56, 1997, № 4, P. 688.
[212] Trials of War Criminals before the Nuremberg Military Tribunals. Vol. VI. The Flick Case. - 1952, P. 449; Гросфельд Л. Государство досентябрьской Польши на службе монополий. - 1953, С. 20; Морозов С. Государственное регулирование экономики в Польше в 1918-1939 гг. Диссертация. - 1993, С. 155, Королюк В.Д. и др. История Польши. В 3-х томах. Т. III. - 1958, С. 278.

Отдельно добавим про представителей американо-немецкого капитала. О компаниях Гише и «Silesian-American Corporation» мы уже говорили и повторяться не будем. Перейдем к концерну «Общность интересов».

Он был в собственности американо-немецкой компании — «Consolidated Silesian Steel Corporation». Среди руководителей и владельцев этой компании были весьма известные и влиятельные люди в мире. Возьмем один из Нюрнбергских процессов, вот что там написано:

Эта американская компания, Consolidated Silesian Steel Corporation, была основана Гарриманами, американскими банкирами, имевшими большой авторитет в Польше. Немецкие собственники умышленно отошли на второй план, чтобы еще больше подчеркнуть американский характер предприятий. Помимо братьев Гарриман, в наблюдательный совет входили ряд директоров крупных американских банков, один Рокфеллер и другие очень видные американцы²¹³.

Среди «других очень видных американцев» был, например, Прескотт Буш, отец Джорджа Буша ст. и дед Джорджа Буша младшего. Клан Бушей уходит своими корнями в далекое и темное прошлое, тесно связанное с нацистской Германией, которая была представлена в этой фирме господином Фридрихом Фликом²¹⁴. Напомним, что господин Флик — это крупнейший немецкий олигарх, нацист, рабовладелец, грабитель и убийца, осужденный на Нюрнбергском процессе по делу «США против Фридриха Флика».

[213] Trials of War Criminals before the Nuremberg Military Tribunals. Vol. VI. The Flick Case. - 1952, P. 448-449.
[214] «The Guardian» — How Bush's grandfather helped Hitler's rise to power.

Но давайте подведем итоги этой главе. Из всего вышесказанного следует, что иностранный капитал никогда не рассматривал Польшу для долгосрочных инвестиций, а местные польские элиты представляли из себя элиты колониальных стран. Такое экономическое положение Польши разжигало в ней особенную жажду ограбления своих соседей и особенную шовинистическую ненависть к ним. Польша мечтала о своих собственных колониях и о своей собственной империи.

Глава седьмая. Польская империя

Итак, Польша была внутриевропейской колонией. Западные страны использовали ее как свой аграрно-сырьевой придаток. Однако сама Польша ничем не уступала западным империалистам — в то время как запад грабил Польшу, Польша грабила восток.

На оккупированных территориях Западной Белоруссии и Западной Украины, польские империалисты проводили политику открытого грабежа, террора и этноцида местного населения. Так называемая полонизация белорусов и украинцев означала политику уничтожения национального самосознания этих народов. Этноцид, в отличие от геноцида, не означает массового уничтожения людей.

Что же такое этноцид по-польски? Статья 110 польской конституции 1921 г. гарантировала равные права всем национальным, религиозным и языковым меньшинствам. Статья VII Рижского мирного договора дополнительно обязывала Польшу предоставить лицам русской, украинской и белорусской национальности равные права в культурной, языковой и религиозной жизни²¹⁵.

Всё это было пустым звуком для польских правящих классов. Ни собственную конституцию, ни Рижский договор они не соблюдали. «Польша для поляков» — таков был лозунг польских властей.

В программу окончательного решения восточнославянского вопроса входило — разрушение промышленности на оккупированных территориях, разграбление природных богатств, этнические погромы, непомерные налоги, уничтожение культуры белорусского и украинского народов, гонения на православную церковь.

Так, на аннексированных Польшей землях Беларуси в начале 1919 г. функционировало 359 белорусских школ, 2 учительские семинарии в Борунах и Свислочи, 5 общеобразовательных гимназий в Вильно, Радошковичах, Новогрудке, Клецке и Несвиже. К 1924 г. осталось 37 белорусских школ и 4 гимназии с ограниченными правами. Инструментом полонизации стала школьная реформа в Польше начала 1930-х годов, которая привела к полному упадку белорусских школ. Многоступенчатость, высокая плата за обучение и другие нововведения ограничивали доступ детей и молодежи большинства белорусов в средние школы и вузы. […]

В 1938/39 учебном году не осталось ни одной белорусской школы. Белорусская молодежь была лишена образования на родном языке. Польских школ также было недостаточно, чтобы обеспечить обучение всех детей. В результате на сентябрь 1939 г. 129,8 тыс. детей школьного возраста в крае остались за пределами образования. Это были преимущественно дети из белорусских семей²¹⁶.

[215] Коваленя А.А. и др. Польша-Беларусь (1921-1953). Сборник документов и материалов. - 2012, С. 33-34.
[216] Коваленя А.А. и др. Польша-Беларусь (1921-1953). Сборник документов и материалов. - 2012, С. 15.

Министр юстиции и генеральный прокурор Польши Александр Мейштович говорил:

Белоруссия самой историей предназначена быть мостом для польской экспансии на Восток. Белорусская этнографическая масса должна быть переделана в польский народ. Это приговор истории; мы должны этому способствовать²¹⁷.

Белостокский воевода Генрик Осташевский ему вторил:

…белорусское население подлежит полонизации. Оно представляет собой пассивную массу без национального сознания, без государственных традиций… Надо, чтобы оно мыслило по-польски и училось по-польски в духе польской государственности²¹⁸.

[217] Цит. по: Крашенникова В.Ю. Назаров О.Г. и др. Антигитлеровская коалиция — 1939. Формула провала. Сборник статей. - 2019, С. 55.
[218] Цит. по: Крашенникова В.Ю. Назаров О.Г. и др. Антигитлеровская коалиция — 1939. Формула провала. Сборник статей. - 2019, С. 62.

Схожая политика проводилась и в отношение украинцев:

Провозглашенная 13 ноября 1918 г. во Львове Западно-украинская народная республика (ЗУНР) вступила в войну с Польшей, закончившуюся летом 1919 г. разгромом западноукраинских войск и включением Восточной Галиции в состав Польши. Сразу после этого «украинская национальная жизнь резко ухудшилась… Заметно уменьшилось число украинских культурных организаций; было закрыто девять из десяти украинских кафедр Львовского университета. После 1924 г. в ходе школьной реформы украинские школы были заменены двуязычными польско-украинскими школами»²¹⁹.

[219] Крашенникова В.Ю. Назаров О.Г. и др. Антигитлеровская коалиция — 1939. Формула провала. Сборник статей. - 2019, С. 55.

Только за первые годы нахождения Восточной Галиции в составе Польши здесь уволили с работы около 2,5 тысяч украинских учителей, а 1,5 тысячи учителей было переведено в этнически польские регионы²²⁰.

[220] Крашенникова В.Ю. Назаров О.Г. и др. Антигитлеровская коалиция — 1939. Формула провала. Сборник статей. - 2019, С. 57.

Еще одним орудием полонизации местного населения была борьба с православной церковью. Польские власти насильно отбирали православные церкви и переделывали их в костёлы, т.е. католические храмы. До июня 1936 г. в костёлы было превращено более 1300 православных храмов, расположенных в белорусской части Польши. При этом православные имена было запрещено указывать в русской транскрипции, только на латинице. А римско-католическая религия была обязательной для изучения во всех школах.

Насильственное обращение в католицизм проводилось и в отношении православных украинцев. Например, в Кременецком повете Волынского воеводства только в декабре 1937 — январе 1938 гг. вынужденно «перешли в католичество около 900 человек»²²¹.

Что касается политики разграбления оккупированных территорий. В 1923 году белорусские послы в польском парламенте заявили:

После заключения Рижского трактата на землях так называемых «Восточных Кресов» началась интенсивная вырубка лесов, принадлежащих частным владельцам, преимущество помещикам.

[…]

Рубятся леса без всякой системы, с явным ущербом для интересов государства и края, и в то же время с очевидной пользой для помещиков и спекулянтов.

Деревья из вырубленных лесов в большом количестве вывозятся за границу и только небольшая часть остается в Польше, да и та не идет на восстановление разрушенных войной крестьянских хозяйств, ибо цена на дерево, закупленное капиталистами и спекулянтами так велика, что бедные крестьяне не имеют возможности приобрести его.

Мы видим, что край непрестанно лишается лесов на так называемых «Восточных Кресах», что этим приносится великий вред местному хозяйству, а также подрывается благосостояние государства²²².

[221] Коваленя А.А. и др. Польша-Беларусь (1921-1953). Сборник документов и материалов. - 2012, С. 15, 57; Крашенникова В.Ю. Назаров О.Г. и др. Антигитлеровская коалиция — 1939. Формула провала. Сборник статей. - 2019, С. 58.
[222] Запросы белорусских послов в Польский Сейм. 1922-1926: Сборник документов о панских насилиях, мучениях и издевательствах над крестьянами и рабочими в Западной Белоруссии. - 1927, С. 17.

Колониальная политика, проводимая польскими властями, привела к упадку и разорению промышленности и сельского хозяйства на востоке Польше. Например, за 20 лет польской оккупации в Западной Белоруссии были уничтожены практически полностью текстильная, кожевенная и спичечная промышленность. К концу 1936 года количество рабочих на предприятиях в Западной Белоруссии уменьшилось в два раза по сравнению с 1913 годом²²³.

[223] Горбунов Т. Воссоединение белорусского народа в едином Советском социалистическом государстве. - 1948, С. 78.

Польские власти рассматривали эти земли как аграрно-сырьевой придаток к центральной Польше, как источник дешёвого сырья и дешёвой рабочей силы, как рынок сбыта для товаров польской промышленности.

Были даже такие термины, неофициальные, как Польша «А» и Польша «Б». Польша «А» — центральные и западные земли — это центр польской империи. Здесь поощрялось развитие промышленности и транспорта. Польша «Б» — восточные земли — это придаток империи, ее колония. Здесь, промышленность времен Австро-Венгрии и Российской империи, целенаправленно разрушалась.

Естественно, что заработная плата на территориях Западной Белоруссии и Западной Украины была намного ниже, чем в центральных районах польской империи. Например, в Варшаве средненедельная зарплата составляла 39 злотых, а на Волыни в три с половиной раза меньше — 11 злотых²²⁴. Неудивительно поэтому, что на востоке Польши потребление таких казалось бы обыденных продуктов и товаров, как сахар, табак, цемент или кирпичи было в несколько раз меньше, чем на западе страны²²⁵.

[224] Королюк В.Д. и др. История Польши. В 3-х томах. Т. III. - 1958, С. 307.
[225] Гросфельд Л. Экономический кризис 1929-1933 гг. в Польше. - 1954, С. 38, 42.

Можно сказать, что в самой Польше был капитализм и она кое-как всё-таки перешла в 20-ый век. А вот оккупированные ею территории Западной Белоруссии и Западной Украины до сих пор жили по феодально-крепостным порядкам 19-го века.

Естественно, что такая политика не могла держаться ни на чем ином, кроме как на самом грубом и варварском насилии. В 1924 году народный комиссар иностранных дел СССР Георгий Чичерин отправил посланнику Польши ноту о нарушении польским правительство условий Рижского мирного договора в отношении национальных меньшинств. Вот что написано в ноте:

Гонения и преследования национальных меньшинств приняли такой массовый и систематический характер, что пресса национальных меньшинств выставила парадоксальное на первый взгляд требование полной отмены статей конституции, гарантирующих национальному меньшинству права, равные с польским населением. Как мотив для выставления подобного требования газета приводит то соображение, что статьи эти, фактически никогда не проводимые в жизнь и систематически нарушаемые административной практикой польских властей, [они] вводят лишь в заблуждение как самые национальные меньшинства, так равно и общественное мнение заграницы.

Кажущийся произвол низших представителей польской администрации по отношению к белорусскому, украинскому и русскому населению при ближайшем рассмотрении имеет, однако, более глубокие корни. Неоднократно авторитетнейшие представители центральной власти Польской Республики в программных речах заявляли, что прирожденным хозяином Польши является только польский народ, а всему непольскому населению Польша обязалась международными договорами и своей конституцией обеспечить только безопасность, мирное и свободное развитие. Таким образом, целая треть равноправных по закону граждан Польской Республики представителями верховной власти страны объявлена ограниченной в правах по сравнению с привилегированным польским населением.

[…]

Дать сколько-нибудь полный перечень всех видов насилия и издевательств над национальными меньшинствами не представляется возможным. Большинство этих фактов глумления и насилия, благодаря забитости и терпеливости белорусского и украинского народа, проходит бесследно для общественного мнения заграницы. Атмосфера ужасного полицейского террора, свирепствующего на белорусских кресах и в Восточной Галиции, наполняет население этих областей страхом, причем насилия и репрессии не только не утихают, а, наоборот, принимают регулярный и массовый характер. После выборной кампании в сейм польские власти произвели массу арестов, носивших характер выборных репрессий, применяемых по отношению к национальным меньшинствам.

[…]

12 июля 1923 г. в с. Бухнов Тернопольского уезда прибыл эскадрон 24-го полка улан под командой Антоневича для принятия репрессивных мер против не принимающих участия в выборах. Побиты были следующие лица: Иван Наконечный, Анна Елещ, Петр Павликовский, Дмитрий Пелоха и много других. 14 июля побиты Сорка, Городинский, а 15 июля Василий Разюк. Кроме того, у крестьян забирались солома, сено и все, что попадалось под руку.

[…]

В декабре 1922 г. в Крупецкую гмину Дубненского уезда была прислана карательная экспедиция из 300 солдат с пулеметами. Войска вместе с полицией страшно били людей. На село была наложена контрибуция в 300000 польских марок на содержание карательной экспедиции. Войт гмины, смеясь, говорил крестьянам: «Это вам не голосование за список № 16».

[…]

Полицейские власти совершенно открыто заявили, что они имеют точную инструкцию вести учет всем выборным работникам национальных меньшинств, угрожая им арестами сейчас и в будущем, методически проводя в жизнь свои обещания. Обычно арестованных приводят в ближайший участок, где с них снимают первый допрос, в большинстве случаев сопровождающийся бесчеловечным избиением. Ряд политических процессов в интерпелляции депутатов национальных меньшинств в Польском сейме документально установил широкое применение самых ужасных пыток в полицейских застенках и в камерах дефензивы. Одинаковая судьба арестованных представителей национальных меньшинств указывает на существование точных указаний свыше представителям низшей администрации.

[…]

22 ноября, в 1 час ночи, комендант старовольского постерунка в Котовском уезде и 2 вооруженных полицейских ворвались в дом крестьянина деревни Великогать Ивана Басаля, 60 лет, разбудив всех спящих, стали требовать, чтобы старик указал им, где скрывается один из его родственников, недавно арестованный полицией и, по-видимому, убежавший от полицейского конвоя. Не получив от допрашиваемого нужных сведений, полиция стала истязать его с целью получить нужные сведения. Заступившуюся с плачем и мольбами за мужа 62-летнюю его жену Праскеду полиция наконец послушалась и бросила бить мужа, а стала бить ее. Не добившись ничего, полицейские ушли, захватив с собой два десятка яиц, масло и 4 куска полотна. Спустя некоторое время, по-видимому подкрепившись, те же полицейские пошли в другую хату, к гражданке Ульяне Савви, с тем чтобы узнать, где ее муж. Не получив удовлетворительного ответа, начали бить ее. Смертельно перепуганная сестра мужа выбежала на улицу и стала кричать о помощи. Выскочивший за нею комендант за косу приволок ее по земле в хату и, схватив первую попавшуюся палку, стал бить, разбив до крови голову и руку. Мать девушки, старуха 68 лет, видя истязание своей дочери, взмолилась за нее. Озверевшие окончательно полицианты набросились на нее, стали бить и топтать старуху ногами. Когда несчастная потеряла сознание, полицейские стали ее окатывать холодной водой. Это — рядовой случай обращения польской полиции с белорусскими и украинскими крестьянами.

В Дисненском уезде при допросе агентами полиции Беленьким, Улинским и Гофрентом арестованных белорусов Паратшо, Михасевича и их родственников обвиняли, между прочим, в государственной измене десятилетнего ребенка. При допросе допрашиваемых подвергли пыткам, защемляли руки в двери, ноги вязали и били по ягодицам, между пальцами вкладывали шестигранные карандаши, вынимали половые органы, оттягивали и били линейкой. Битьем в зубы и головой о стену занимался комендант дисненской уездной полиции г. Лиходжевский. После таких пыток держали несколько дней под арестом, не пуская к доктору, а затем по одному отпускали домой, предупреждая, что если будут жаловаться, то арест повторится.

В своем стремлении колонизировать восточные кресы и Восточную Галицию польские власти применяют метод военно-постойной повинности. Размещенный в этих округах польский солдат, по преимуществу из центральной Польши, смотрит на них как на завоеванные «его кровью» «варварские» страны, с населением которых стесняться вовсе не следует. Нужно ли говорить, что эти польские солдаты чрезвычайно мало обращают внимания на принятые польским правительством обязательства по отношению к национальным меньшинствам. Подтверждением этому могут служить данные о злоупотреблениях солдат 26-го уланского полка, размещенного близ м. Городея Несвижского уезда.

Со времени расквартирования в м. Городея и его окружности 26-го уланского полка местное население начало страдать от нападений, насилий и издевательств со стороны солдат.

Солдаты собирают с поля хлеб, выкапывают корнеплоды, часто пользуясь оружием и грозя сжечь дома и хаты, обливши их керосином. Польские власти на все эти бесчинства не обращают внимания, и жалобы населения на беззакония, творимые солдатами, остаются без результатов.

[…]

Колонизаторская политика польского правительства восточных окраин Восточной Галиции проводится путем еще так называемого осадничества. Свободные земли в этих окраинах предоставляются особо отличившимся бывшим чинам польской армии. Осадники образуют замкнутый круг лиц, враждебный местному населению. Подобная политика приводит к тому, что местные крестьяне мстят пришельцам, уничтожают их постройки и, конечно, расплачиваются за это самым ужасным образом. Атмосфера взаимной ненависти, на почве которой происходят убийства, пожары, является следствием этой политики польских властей²²⁶.

[226] Цит. по: Коваленя А.А. и др. Польша-Беларусь (1921-1953). Сборник документов и материалов. - 2012, С. 53-57.

Отдельно расскажем про Осадников. Осадники — это польские военные колонисты, заселявшие белорусско-украинские земли, т.е. земли которые не имели ничего общего ни с польской государственностью, ни с польской культурой, ни даже с польским языком. Украинцы и белорусы по большей части тяготели к Советским республикам, а не к Польше.

Польское правительство это прекрасно понимало и потому пыталось создать на оккупированных территориях надежный польский элемент. Осадников набирали из числа наиболее политически надежных офицеров и солдат запаса. При отборе кандидатов прежде всего обращали внимание на национальность, классовую принадлежность и боевые заслуги. Осадники бесплатно получали от правительства землю на восточных окраинах, льготные кредиты и пособия.

В обмен на привилегии от осадников требовалось содействовать властям, рекрутировать добровольцев в польскую армию, вести политическую разведку, информировать местную полицию о настроениях и поведении населения. Осадников часто привлекали для подавления крестьянских волнений, взыскания налогов и штрафов. Совместно с полицией они терроризировали крестьян, избивали их за долги и недоимки, отнимали у них скот, птицу и пастбища, участвовали в облавах, проводили всевозможные обыски, аресты и т.д.²²⁷

[227] Колесинский В. и др. Наши западные соседи. - 1930, С. 79-84; Горбунов Т. Воссоединение белорусского народа в едином Советском социалистическом государстве. - 1948, С. 86-90.

При расселении осадников польское правительство предоставляло им лучшие участки, которые расположены не далее 10 км от железной дороги и ближе к советской границе. Кроме того осадников группировали вблизи важных стратегических объектов, дорог и т.п. Причем чем более политически непокорным был район, тем больше осадников туда заселяли. Например, очень много осадников было отправлено на Волынь.

Осадники объединялись в так называемые Союзы осадников — хорошо организованные военно-фашистские формирования. Осадники проходили специальную военную подготовку, которая включала тактические и стрелковые занятия, спортивные состязания, теоретическую подготовку по борьбе с партизанами и нелояльными крестьянами т.д.

Короче, с одной стороны осадники представляли из себя вооруженную пограничную охрану, а с другой стороны — военно-политическую опору оккупационных властей.

Население Западной Белоруссии и Западной Украины было крайне недовольно политикой польских властей. Партизанская война шла там с самых первых дней оккупации. Повстанцы громили польские административные учреждения и поместья, совершали террористические акты против чиновников, убивали помещиков, полицейских и осадников.

Газета польских помещиков «Речь Посполита» писала в 1925 году:

«На наших окраинах создалось фатальное положение: если на протяжении нескольких лет не произойдёт перемены, будет одно сплошное вооружённое восстание. Если мы не потопим его в крови, оно отторгнет от нас несколько провинций. Необходимо сейчас же ликвидировать все банды; необходимо выяснить, где им помогает местное население, и со всем этим хулиганством расправиться быстро и без стеснения. Ответ на восстание один — виселица и больше ничего. Необходимо всё тамошнее (белорусское) население сверху донизу подвергнуть такому террору, чтобы у него в жилах застыла кровь»²²⁸.

[228] Цит. по: Горбунов Т. Воссоединение белорусского народа в едином Советском социалистическом государстве. - 1948, С. 117.

Для подавления восстаний и подпольных организаций польские власти проводили так называемые акции «пацификации». Это были своего рода военно-полицейские карательные экспедиции, включавшие массовые аресты, грабеж, пытки и убийства. Наиболее известная из таких операций была проведена в Восточной Галиции в 1930 году. Тогда польские власти пытались разгромить террористические организации ОУН-УВО. В ходе карательной экспедиции было арестовано свыше полутора тысяч человек, сожжено несколько сотен домов, сотни раненых и несколько десятков убитых²²⁹.

[229] Dyroff S. Minority Rights and Humanitarianism. - 2014, P. 217; Википедия: Пацификация украинцев в Восточной Малопольше (1930).

После 1934 года арестованных нередко отправляли в концентрационный лагерь Берёза-Картузская. Напомним, что в этот концлагерь заключали политических противников режима Санации — коммунистов, социалистов, украинцев, белорусов и других. Никакого суда и следствия, просто по указке местной администрации или полиции.

Юридических средств защиты от концлагеря не было. Поэтому арестованный попадал во власть открытого произвола администрации, главной целью которой было моральное и физическое подавление заключенных. Средствами достижения этой цели служили тяжелый принудительный труд, грубое обращение, избиение, голод, лишение элементарных прав и требование безоговорочного подчинения начальству под угрозой смерти.

[…]

Издевательства чинились от подъема до отбоя. Все распоряжения узники должны были исполнять бегом. Их заставляли выполнять тяжелые физические работы, часто совершенно не нужные. Заключенным запрещалось разговаривать между собой, сидеть в недозволенное время и т. п. За малейшее нарушение режима узников били и бросали в карцер, который исправно функционировал со дня открытия концлагеря. Карцер представлял собой цементированный, сырой и темный погреб, разделенный толстыми кирпичными стенами на четыре большие камеры. На ночь цементный пол в карцере поливали холодной водой. Холод, сырость, постоянные окрики часового, на которые заключенные обязаны были откликаться, заставляли арестованного все время быть на ногах, в движении. Люди выходили из карцера обросшими, грязными, изможденными. Многие из тех, кто часто попадал в карцер, страдали цингой и куриной слепотой.

Системой издевательств, непрестанной и бессмысленной муштры администрация лагеря стремилась сломить волю узников, довести их до физического истощения и моральной деградации. При этом терроризировались не только заключенные, но и местное население. Жителям местечка запрещалось оказывать какую-либо помощь узникам, заговаривать с ними и даже смотреть в сторону концлагеря. Провинившихся жестоко наказывали на месте или отводили в полицейские казармы, где избивали²³⁰.

Наконец, в 1934 году политика этноцида национальных меньшинств была фактически узаконена. В том году на заседании Лиги Наций министр иностранных дел Польши Юзеф Бек заявил о решение Варшавы выйти из ранее заключенных международных соглашений о правах национальных меньшинств²³¹.

[230] Коваленя А.А. и др. Польша-Беларусь (1921-1953). Сборник документов и материалов. - 2012, С. 17.
[231] Крашенникова В.Ю. Назаров О.Г. и др. Антигитлеровская коалиция — 1939. Формула провала. Сборник статей. - 2019, С. 60; Коваленя А.А. и др. Польша-Беларусь (1921-1953). Сборник документов и материалов. - 2012, С. 15; Климовский Д.С. Зловещий пакт. Из истории германо-польских отношений межвоенного двадцатилетия. - 1968, С. 119.

Заявление польских фашистов означало, что дальнейшее ополячивание украинцев и белорусов пойдет по куда более системному и жесткому сценарию, а любые претензии международного сообщества будут проигнорированы. Лишь начало Второй мировой войны и разгром фашистской Польши не дал проводимой политике этноцида перейти к своему логическому завершению — массовому уничтожению белорусов и украинцев по образцу нацистской Германии.

Глава восьмая. Крах режима Санации

Как мы помним, до мирового экономического кризиса отношение к иностранным партнерам в Польше было однозначно положительным. Однако кризис изменил всё. Отток капитала, разрушение стратегически важных отраслей промышленности, уничтожение рабочих мест, уклонение от уплаты налогов и т.д. резко изменили отношение правительства не только к иностранным партнерам, но и к польским олигархам-соучастникам.

Так, например, в 1933 году министр промышленности и торговли генерал Зажицкий обвинил Радзивилла и Гливица в пособничестве немецкому капиталу и в защите интересов горно-металлургического концерна «Общность интересов». В результате разразившегося скандала Радзивилл и Гливиц были вынуждены покинуть свои посты в немецком концерне²³².

Однако правительство на этом не остановилось. В связи с понесенным ущербом и угрозой надвигающейся войны было принято решение начать национализацию предприятий, принадлежавших иностранному капиталу.

В 1934 году было национализировано горно-металлургическое предприятие «Хута Покуй». Его продукция давала стране около 30% чугуна, 16% проката и 19% изделий из проката²³³. В 1936 году было национализировано предприятие «Общность интересов», дававшее Польше ещё 37% чугуна, 44% стали, 41% проката и т.д.²³⁴

Национализация вышеозначенных предприятий красноречиво свидетельствовала о пользе данного процесса для национальной экономики, развитие которой в значительной мере сдерживалось засильем иностранного капитала. Национализация горно-металлургического комплекса в Верхней Силезии привела не только к рентабельности предприятий, но и значительному увеличению объема продукции. Они стали приносить доход. Кроме этого государство получило возможность не только контролировать данную отрасль, но и проводить целенаправленную политику, что выразилось в разработке инвестиционных планов модернизации польской металлургической промышленности²³⁵.

В результате указанных и других случаев национализации доля иностранного капитала снизилась с 47% в 1934 году до 38% в 1936 году²³⁶. Хотя, по правде говоря, польская промышленность так и не смогла избавиться от иностранной зависимости.

[232] Морозов С. Государственное регулирование экономики в Польше в 1918-1939 гг. Диссертация. - 1993, С. 155.
[233] Морозов С. Государственное регулирование экономики в Польше в 1918-1939 гг. Диссертация. - 1993, С. 157.
[234] Морозов С. Государственное регулирование экономики в Польше в 1918-1939 гг. Диссертация. - 1993, С. 158.
[235] Морозов С. Государственное регулирование экономики в Польше в 1918-1939 гг. Диссертация. - 1993, С. 160-161.
[236] Морозов С. Государственное регулирование экономики в Польше в 1918-1939 гг. Диссертация. - 1993, С. 165.

Но что же означали национализации предприятий в Польше в середине 30-ых годов? А означали они то, что в стране сформировался государственный капитализм.

После фашистского переворота в 1926 году Пилсудский стремился укрепить свою власть за счет опоры на крупный польский бизнес и помещиков. Однако крупный польский бизнес всё более и более подчинялся бизнесу иностранному. Польские олигархи стали олигархами колониальных стран, которым были чужды национальные интересы и которые уже не могли быть опорой для польского государства.

Что касается помещиков, то во время кризиса их экономическое положение значительно ослабло, они стали для режима обузой, черной дырой безвозвратных дотаций. Крестьяне, рабочие и ремесленники также не могли быть опорой для фашистского режима, т.к. их интересы чужды самой природе фашизма.

Таким образом, единственной силой на которую могло опереться фашистское государство — было само фашистское государство.

С точки зрения внутренней политики — неразвитость польской финансовой олигархии обусловила ее относительно слабое влияние на правительство. Если в большинстве высокоразвитых капиталистических стран финансовая олигархия в конечном счете определяла направления политической жизни, то в польских условиях ее влияние было довольно ограниченным. Вероятно, это одна из причин того, что власть в стране в 1930-е годы в значительной степени перешла в руки военных. Ибо другого развитого и сильного центра силы не было²³⁷.

[237] Landau Z. Oligarchia finansowa Drugiej Rzeczypospolitej. // Przegląd Historyczny, Vol. 62, 1971, № 1, S. 89.

И действительно, роль государства в экономике Польши еще со времен советско-польской войны была очень высока. Особенно в вопросах военно-промышленного комплекса. С наступлением мирового экономического кризиса роль государства выросла еще больше. Спасая бизнес от разорения, государство скупало акции частных компаний, кредитовало их, давало им налоговые льготы и т.д. Польские предприниматели теряли свои позиции не только по отношению к иностранным партнерам, но и по отношению к фашистской власти.

Иными словами, активное вмешательство государства в экономику с последующими национализациями было результатом слабости польского бизнеса как такового. Ну просто некому было спасать национальную промышленность, кроме фашистского государства.

Сказанное, конечно, не означает, что после кризиса бизнес и аристократия потеряли всякое влияние на фашистскую власть. Но вот отношения между ними охладели это точно. Плюс не стоит забывать, что сегодняшние олигархи это вчерашние правительственные чиновники и наоборот. Вот что писали польские экономисты в начале 30-ых годов:

Время от времени представитель администрации переходит в картель, из картеля обратно на государственную службу, а потом опять занимает высокий пост в картеле. Это имеет место, в частности, в угольной промышленности²³⁸.

И далее.

…на основе приобретенной представителями государственной администрации склонности к участию в мероприятиях по оздоровлению промышленных и держательских компаний начинает вырабатываться определенное психологическое сближение между представителями администрации и руководителями частных компаний. Начинает формироваться замкнутый контингент кандидатов на эти должности, кандидатов рекрутировавшихся как из среды государственной администрации, так и из числа лиц, близких ей, а также из людей, обслуживающих крупную промышленность. Возникает тенденция к созданию сплоченного, замкнутого круга, и лица, принадлежащие к одной группе, стараются так поступать, чтобы сохранить возможность перехода в другую, группу²³⁹.

[238] Цит. по: Гросфельд Л. Государство досентябрьской Польши на службе монополий. - 1953, С. 27.
[239] Цит. по: Гросфельд Л. Государство досентябрьской Польши на службе монополий. - 1953, С. 27-28.

Всё это в одинаковой степени относилось и к польской армии. Среди предпринимателей и фашистских чиновников было множество высокопоставленных военных. Так, например, генерал Роман Гурецкий был одновременно президентом государственного Банка национального хозяйства, председателем Стараховицкого горнорудного товарищества, фирмы «Азот», фирмы «Польская химическая промышленность», а также Общества по эксплуатации месторождений калийных солей²⁴⁰.

[240] Гросфельд Л. Государство досентябрьской Польши на службе монополий. - 1953, С. 26.

Что касается дальнейшего развития экономики. В 1936 году началась форсированная подготовка к войне. Она включала разработку инвестиционных программ развития промышленности и перевод экономики на военные рельсы. С этого времени начался быстрый рост промышленности, в основном в области военно-промышленного комплекса. Но несмотря на все старания Польша была обречена на гибель.

Отчасти это было связано с экономической отсталостью Польши, а отчасти с внутренними проблемами в польском государстве. Кризис ослабил позиции предпринимателей и помещиков, а смерть Пилсудского в 1935 году ослабила политическую верхушку. Пилсудский был признанным для всех авторитетом и с его уходом в правительстве началась грызня за власть. В результате в конце 1935 года распался Беспартийный блок сотрудничества с правительством. Напомним, это такая правящая партия режима Санации, образованная в 1928 году при поддержке предпринимателей и помещиков. На месте Беспартийного блока в 1937 году появилась новая политическая партия под названием Лагерь национального объединения.

И всё же режим Санации так и не смог сформировать государство по итальянскому образцу. Единство правящей партии было весьма условно, после смерти Пилсудского фашистский режим потерял общепризнанного вождя, оппозиционные партии хоть и были отстранены от участия в политической жизни, всё еще не были разгромлены и могли вести какую-то свою пропаганду, не были разгромлены и независимые профсоюзы.

В целом можно сказать, что мировой экономический кризис и смерть Пилсудского настолько ослабили польский фашизм и его спонсоров, что в стране стало подниматься мощное антифашистское движение. Только в период с 1935 по 1938 год в стране прошло забастовок больше, чем за все предыдущие годы режима Санации вместе взятые²⁴¹.

Массовые антиправительственные выступления начались весной 1936 года. В начале марта на забастовку вышли свыше ста тысяч лодзинских текстильщиков²⁴². Рабочие выступали не только с экономическими требованиями, но и с политическими, например, за сближение с Советским Союзом²⁴³.

Вслед за Лодзью выступили рабочие Кракова. 23 марта была объявлена всеобщая забастовка и все предприятия прекратили работу. В этот же день в центре города прошел многотысячный митинг. Для разгона протестующих фашистское правительство применило оружие. 8 человек было убито, а более 20 — ранено²⁴⁴.

Через два дня состоялись похороны жертв полицейского террора в которых участвовали десятки тысяч трудящихся Кракова²⁴⁵. Полиция теперь уже не вмешивалась — ее даже на улицах не было.

[241] Lawnik J. Represje Policyjne wobec Ruchu Robotniczego 1918-1939. - 1979, S. 301.
[242] Королюк В.Д. и др. История Польши. В 3-х томах. Т. III. - 1958, С. 400.
[243] Чугаев В.П. В борьбе против фашизма и угрозы войны. - 1980, С. 240.
[244] Чугаев В.П. В борьбе против фашизма и угрозы войны. - 1980, С. 242; Королюк В.Д. и др. История Польши. В 3-х томах. Т. III. - 1958, С. 402.
[245] Чугаев В.П. В борьбе против фашизма и угрозы войны. - 1980, С. 242-243; Королюк В.Д. и др. История Польши. В 3-х томах. Т. III. - 1958, С. 402.

Сразу же после событий в Кракове забастовали рабочие Львова. 14 апреля несколько тысяч безработных отправились к местному магистрату, чтобы потребовать работы и хлеба. На митингующих напал конный отряд полиции. В ходе столкновений был застрелен рабочий Владислав Козак²⁴⁶.

В ответ на это рабочие Львова объявили всеобщую забастовку. На похороны убитого товарища собрались тысячи трудящихся Львова. Погребение должно было состояться на кладбище, рядом с моргом, где лежало тело погибшего. Однако рабочие, вопреки указаниям полиции, решили похоронить Козака на другом кладбище, путь к которому вел через весь город.

Власти попытались помешать демонстрации. Экстренно были мобилизованы все доступные силы полиции. Затем завязались серьезные уличные бои. Демонстранты опрокидывали трамваи, бросались в полицейских камни и т.д. Полиция отвечала холодным, а затем и огнестрельным оружием. В результате столкновений были убиты десятки демонстрантов, а сотни — ранены. За участие в демонстрации полиция арестовала около 1500 человек, многие из которых были без суда и следствия отправлены в концлагерь Береза-Картузская²⁴⁷.

[246] Чугаев В.П. В борьбе против фашизма и угрозы войны. - 1980, С. 246; Королюк В.Д. и др. История Польши. В 3-х томах. Т. III. - 1958, С. 403.
[247] Чугаев В.П. В борьбе против фашизма и угрозы войны. - 1980, С. 247-250; Королюк В.Д. и др. История Польши. В 3-х томах. Т. III. - 1958, С. 403-404.

Наконец, крупнейший в истории межвоенной Польши политический и экономический протест произошел в 1937 году во время так называемой Великой крестьянской забастовки.

1936 и 1937 гг. были для Польши крайне неурожайными. Голод, охвативший в 1936 г. Виленщину, Западную Белоруссию и Западную Украину, распространился на следующий год и на Центральную Польшу. Сотни тысяч крестьян были на грани разорения, им грозила принудительная продажи их имущества из-за долгов. В этих условиях недовольство крестьян режимом Санации возросло до предела.

Уже с осени 1936 г. польская деревня заговорила о необходимости проведения забастовки крестьян по всей стране. Однако первые серьезные подвижки произошли лишь в апреле 1937 года. Тогда в польской деревне Рацлавице, это в 40 км от Кракова, должен был пройти слет крестьян на котором планировалось обсудить противодействие деревни режиму Санации.

По понятным причинам власти это собрание запретили. И всё же около 12 тысяч крестьян прибыли на встречу. Начался митинг, на котором крестьяне требовали роспуска парламента, изменения избирательной системы, амнистии для политических заключенных и т.д. Между крестьянами и полицией произошли столкновения, во время которых трое крестьян было убито, а несколько десятков — ранено²⁴⁸.

Жестокость полиции на некоторое время утихомирила крестьян, но она совершенно не повлияла на причину недовольства — бедность, поборы и притеснения на местах. В конечном счете в конце лета 1937 года польская деревня взрывается.

15 августа была объявлена всеобщая забастовка крестьян Польши. В течение 10 дней крестьяне должны были ничего не делать, не доставлять продукты в города, не подвозить помещикам лес, ничего не покупать, не продавать и т.д. На дорогах, ведущих в город, крестьян выставляли КПП, чтобы не допустить подвоза продуктов в город. К тем, кто отказывался участвовать в забастовке, применяли силу — избивали, портили продукты, ломали повозки и т.п.

К крестьянам присоединились сельскохозяйственные рабочие. Они также объявили забастовку и прекратили обслуживать помещиков, трудиться на мельницах, кирпичных заводах и лесопилках.

По приблизительным подсчетам, в этой забастовке участвовало несколько миллионов сельских трудящихся. В ответ на забастовку режим Санации начал акцию умиротворения крестьян, так называемую «пацификацию» — избиения, порки, аресты, тюрьмы и убийства. Только по официальным данным было убито 42 участника забастовки. В ходе «пацификации» в польских и западноукраинских деревнях были разгромлены около 700 крестьянских хозяйств²⁴⁹.

[248] Чугаев В.П. В борьбе против фашизма и угрозы войны. - 1980, С. 317; Королюк В.Д. и др. История Польши. В 3-х томах. Т. III. - 1958, С. 420.
[249] Чугаев В.П. В борьбе против фашизма и угрозы войны. - 1980, С. 316-325; Королюк В.Д. и др. История Польши. В 3-х томах. Т. III. - 1958, С. 419-421.

Антифашистские протесты 1936 и 1937 гг. подрывали авторитет власти. Если до этого режим Санации стремился построить фашистское государство по образцу корпоративного государства Муссолини, то теперь власть была вынуждена отступить. Некоторые требования рабочих и крестьян были удовлетворены, а оппозиция и независимые профсоюзы, пусть и не имеющие никаких политических прав, продолжили свое существование.

В конце 30-ых годов режим Санации был на грани банкротства. Единственный выход из кризиса польские фашисты видели в войне против СССР совместно с нацистской Германией. Именно эта авантюра привела Польшу к сентябрьской катастрофе 1939 года.

Глава девятая. Польша развязывает Вторую мировую войну

В современном мире и особенно в современной Польше активно продвигается идея, что межвоенная Польша это такая невинная жертва двух «тоталитарных» режимов. Мол, на самом-то деле Польша вела исключительно миролюбивую, нейтральную и одинаково удаленную, как от Германии, так и от СССР политику. Однако в действительно это было не так.

Конечно, Польша смотрела на Германию и СССР, как на своих злейших врагов. И всё же Германия, особенно после прихода нацистов к власти, была для нее намного ближе, чем коммунистический Советский Союз. Ярый антикоммунизм и совместное желание перекроить карту Европы — вот что сближало два фашистских режима.

Мировой экономический кризис вызвал во всем капиталистическом мире серьезные потрясения, обострил противоречия между предпринимательскими группировками и между предпринимателями и рабочими. Кризис резко усилил опасность новой войны.

Интересы сохранения Польши, как государства, интересы сохранения всей польской нации требовали сближения Польши с Советским Союзом против германского империализма. Однако сближение с Советским Союзом ставило под угрозу имущество польских предпринимателей и помещиков, т.е. само существование частной собственности на средства производства. Угроза массовой национализации с последующим упразднением капитализма рассматривалась польскими олигархами, как угроза более опасная, чем завоевание нацистской Германией. Вопреки национальным интересам и здравому смыслу, польские правящие круги пошли по весьма рискованному для польского народа пути поиска сговора и союза с нацистской Германией.

26 января 1934 году между фашистской Германией и фашистской Польшей была подписана декларация о неприменении силы, так называемый пакт Пилсудского — Гитлера. Демонстрация германо-польской «дружбы», начатая пактом от 26 января, затем была подкреплена целым рядом других договоров, заключенных в том же 1934 г.

Вступая в сговор с Германией, польские фашисты рассчитывали, что со временем они смогут изменить соотношение сил в Европе в свою пользу. Например, за счет присоединения к Польше Литвы и части Чехословакии; или же за счет создание во главе с Польшей особого блока восточноевропейских стран, включающего Венгрию, Румынию и прибалтийские государства; или же за счет присоединения к польско-германскому договору западных держав — Франции, Великобритании и желательно США тоже.

Для достижения своих целей Польша планировала использовать не только противоречия между западными державами, но и очень важный свой козырь — угрозу сближения с Советским Союзом. Серьезное польско-советское сближение было неприемлемо как для Германии и США, так Великобритании и Франции. Заигрывая с СССР Польша как бы шантажировала своих западных партнеров идти на уступки.

Намерения Польши заключить военно-агрессивный союз с нацистской Германией хороши видны по отношению к проекту о коллективной безопасности восточноевропейских стран. Проект так называемого «Восточного пакта» был выдвинут Францией и поддержан Советским Союзом в 1934 году²⁵⁰.

Этот договор мог стать серьезным препятствием для развязывания в Европе новой мировой войны. Польское правительство, ориентируясь на Германию, заняло по отношению к «Восточному пакту» резко отрицательную позицию²⁵¹. Министр иностранных дел Польши Юзеф Бек вскоре отправился в Эстонию и Латвию, чтобы убедить правительства этих стран также отклонить французско-советское предложение²⁵².

В сентябре 1934 г. правительство Гитлера заявило об отказе от участия в «Восточном пакте». Вслед за этим от участия в пакте отказалась и Польша. Она заявила, что поддержит идею «Восточного пакта» только при условии участия в пакте Германии, а также при условии исключения каких-либо обязательств со стороны Польши в отношении Чехословакии и Литвы²⁵³.

[250] Климовский Д.С. Зловещий пакт. Из истории германо-польских отношений межвоенного двадцатилетия. - 1968, С. 113.
[251] Климовский Д.С. Зловещий пакт. Из истории германо-польских отношений межвоенного двадцатилетия. - 1968, С. 114.
[252] Климовский Д.С. Зловещий пакт. Из истории германо-польских отношений межвоенного двадцатилетия. - 1968, С. 118.
[253] Климовский Д.С. Зловещий пакт. Из истории германо-польских отношений межвоенного двадцатилетия. - 1968, С. 123.

Все говорило о том, что и для Польши, и для Германии, любые гарантии безопасности в Европе были неприемлемы. Польско-германский сговор 1934 г. был одним из важных шагов к развязыванию второй мировой войны.

Вместе с саботажем системы коллективной безопасности, Польша взяла на себя защиту интересов нацистской Германии в Лиге Наций, которую Германия демонстративно покинула в 1933 г. С трибуны Лиги Наций польские дипломаты оправдывали нарушения Гитлером Версальского и Локарнского договоров: введение в Германии всеобщей воинской повинности, отмену военных ограничений, вступление гитлеровских войск в Рейнскую область и т.д.

В соответствии с нацистскими планами разрушения Лиги Наций и недопущения создания системы коллективной безопасности польские дипломаты нападали на устав Лиги Наций и поддерживали гитлеровскую травлю Чехословакии. Представители Польши в Лиге Наций оправдывали нападение итальянских фашистов на Эфиопию и противодействовали введению санкций против Италии²⁵⁴.

В то же время польские фашисты активно помогали франкистским мятежникам в Испании — оружием, снаряжением и добровольцами. Поляки же, которые отправились воевать в рядах законно избранного правительства были лишены польского гражданство, либо отправлены в тюрьму по возвращению.

Также Польша была одной из тех стран, которая поддержала гитлеровский план по захвату Австрии. В конце февраля 1938 г. в Варшаву прибыл Герман Геринг для того, чтобы согласовать с Польшей предстоящий аншлюс. В обмен на гарантии уважения интересов Польши в Чехословакии, польские дипломаты заверили Геринга, что не будут возражать против захвата Австрии²⁵⁵.

[254] Королюк В.Д. и др. История Польши. В 3-х томах. Т. III. - 1958, С. 425.
[255] Lipsky J. Diplomat in Berlin 1933-1939. - 1968, P. 345-350.

Более того, сразу вслед за аншлюсом Австрии 17 марта 1938 года Польша выставила ультиматум Литве. Польша требовала от Литвы в течении 48 часов восстановить дипломатические отношения и таким образом признать аннексию Вильнюса и Виленского края, совершенные Польшей еще в 1920 году. В противном случае польские фашисты угрожала оккупировать всю Литву. По рекомендации советских дипломатов, Литва пошла на уступки.

Наконец, Чехословакия. Захват Чехословакии играл очень важную роль в гитлеровских планах. Он должен был принести Третьему Рейху господство над Средней Европой, фактическое уничтожение системы военных союзов, созданной Францией, и разрушение системы коллективной защиты от фашистской агрессии, в виде франко-советского и советско-чехословацкого пактов о взаимопомощи. Также захват Чехословакии должен был быть еще одним шагом на пути к завоеванию Польши.

Весьма вероятно, что правители Польши догадывались о своей судьбе. И всё же они не теряли надежды на союз с Германией, на совместный поход против СССР.

20 апреля 1938 г. посланник Польши в Чехословакии Казимир Папэ отправил в Варшаву донесение о своей беседе с германским посланником Ернестом Эйзенлором. Вот что там написано:

Во всяком случае Германия, Польша и Венгрия должны бы заблаговременно договориться и поделить сферы влияния.

Венгрия должна бы понять, что разрешить словацкий вопрос механически уже невозможно. Это «нас» ослабляло бы, а ведь речь может пойти о будущем общем фронте против России²⁵⁶.

[256] Хренов И.А. и др. Документы и материалы по истории советско-польских отношений. В 7-ми томах. Т. VI. - 1969, С. 351.

Польские фашисты совместно с нацистами готовили нападение на Чехословакию. Под предлогом «защиты» поляков, проживавших в Тешинской Силезии, режим Санации развернул агрессивную кампанию травли Чехословакии. Польша была в курсе предстоящего Мюнхенского сговора.

Когда Гитлер убедился, что Великобритания и Франция поддержат притязания Германии и ее сателлитов, он пригласил к себе 20 сентября 1938 года польского посла Липского²⁵⁷. Гитлер сообщил Липскому, что пришло время для официального выступления польского правительства со своими территориальными претензиями к Чехословакии. Гитлер обещал Польше помощь в деле захвата Тешинской Силезии, указав, что сделать это будет легко, когда Германия захватит Судеты, когда оборона Чехословакии станет невозможной. На следующий день после беседы Польша направила Чехословакии ультиматум с требованием передать Тешинскую Силезию.

В дополнении к этому требования Польши к Чехословакии, и кстати Венгрии тоже, были переданы Гитлером Чемберлену во время их встречи 22 сентября 1938 года²⁵⁸. Чемберлен дал официальное согласие от имени Великобритании и Франции на все притязания Германии, Польши и Венгрии.

Как известно, единственной державой, готовой прийти на помощь Чехословакии в тот момент был Советский Союз. Неоднократно в течение всего 1938 года СССР утверждал, что поможет Чехословакии, если Франция выполнит свои союзнические обязательства перед ней²⁵⁹.

Более того, Советский Союз был готов оказать военную помощь Чехословакии даже без участия Франции, но при условии, что сама Чехословакия окажет сопротивление агрессору и попросит о советской помощи²⁶⁰. Именно поэтому Франция настоятельно требовала от Чехословакии немедленной капитуляции в случае вторжения Германии. В итоге, как известно, французы добились своего — правительство Чехословакии отказалось от советской помощи и предпочло просто сдаться.

[257] МИД СССР. Документы и материала кануна Второй мировой войны. В 2-х томах. Т. I (Ноябрь 1937-1938 гг.). - 1948, С. 206.
[258] МИД СССР. Документы и материала кануна Второй мировой войны. В 2-х томах. Т. I (Ноябрь 1937-декабрь 1938 гг.). - 1981, С. 201-210.
[259] Громыко А.А. Земсков И.Н. и др. История дипломатии. В 5-ти томах. Т. III. - 1965, С. 736-737.
[260] Громыко А.А. Земсков И.Н. и др. История дипломатии. В 5-ти томах. Т. III. - 1965, С. 738.

Для оформления этой сделки и была созвана встреча, получившая название Мюнхенский сговор. Этот сговор означал, что Великобритания и Франция отдают Чехословакию на растерзания нацистам и их приспешникам и что Великобритания и Франция признают все территориальные перемены в отношении границ Чехословакии. 30 сентября 1938 г. в Мюнхене — позорный день открытого бандитизма и предательства в международной политике.

1 октября 1938 г. нацисты оккупировали Судетскую область. А на следующий день их польские пособники вступили на территорию Чехословакии. Промышленно развитая и богатая углем Тешинская Силезия была аннексирована Польшей.

Дальнейшая судьба Польши такая — ухудшение ее международного положения весь 1939 год, отчаянные попытки найти компромисс с Германией в надежде совместно выступить против СССР, а также категорический отказ от каких-либо договоренностей о взаимопомощи с Советским Союзом. Вопрос частной собственности на средства производства был принципиальным для польских фашистов. Пусть лучше вся польская нация погибнет в огне Второй мировой войны, чем отдавать средства производства в руки коммунистов.

Однако фашистская Польша совершенно не имела ничего такого, чего бы нацисты не могли взять самостоятельно. Гитлер просто использовал Польшу в своих интересах, а потом быстро разделался с ней, когда она перестала быть нужной. Сентябрьская катастрофа фашистской Польши — логическое завершение всей предшествующей политики страны. Политики развязывания Второй мировой войны.

В течение последних 25–30 лет, то есть в течение двух последних мировых войн, немцам удалось использовать территорию Польши как коридор для нашествия на Восток и как трамплин для нападения на Советский Союз. Это могло произойти потому, что между нашими странами не было тогда дружественных, союзных отношений. Старые правители Польши не хотели иметь союзных отношений с Советским Союзом. Они предпочитали вести политику игры между Германией и Советским Союзом. И, конечно, доигрались… Польша была оккупирована, ее независимость — аннулирована, при этом немецкие войска получили возможность в результате всей этой пагубной политики оказаться у ворот Москвы²⁶¹.

[261] Сталин И.В. О Великой отечественной войне Советского Союза.. - 1950, С. 326-327.

Глава последняя. Заключение

История межвоенной Польши и режима Санации примечательна тем, что все преступления этого государства были забыты на фоне нацистского кошмара. Из-за этого создается ошибочное впечатление, что Польша была жертвой не только во время войны, но и до нее. А это уже неправда.

С другой стороны, очень важно помнить, что история межвоенной Польши уходит своими корнями к трем монархиям — Германии, России и Австро-Венгрии. Ни одна из этих монархий не уважала поляков, наоборот — поляки были объявлены людьми второго сорта.

Погромы, кровавые расправы, пытки и казни, подавление польской национальности, повсеместный запрет польского языка с одновременным навязыванием языка оккупанта, запреты или ограничения для поляков на работу в государственных учреждениях и гонения на католическую церковь. Всё это предшествовало независимости Польши. Именно политика оккупантов во многом определила характер будущего польского государства. Межвоенная Польша — это почетный наследник трех империй, который взял от них всё самое худшее.

Однако тяжелое прошлое не снимает с Польши ответственности. Межвоенная Польша как в период до фашистского переворота Пилсудского, так и после него — это преступное, трусливое, жестокое, неуверенное в себе и лишенное чувства собственного достоинства государство.

«После нас хоть потоп» — таков был лозунг польского капитала, заинтересованного лишь в сиюминутном извлечении прибыли, нисколько не считавшегося с интересами и нуждами страны, не заботившегося о развитии ее промышленности и благополучии польского народа.

Межвоенная Польша одна из немногих стран в мире в те годы, которая к 1939 году так и не смогла достигнуть довоенных показателей в промышленности. В 1938 году индекс промышленного производства Польши был равен 98.7% от 1913 года²⁶².

И всё же проблемы в промышленности ничуть не помешали имущим классам сколотить себе целые состояния. Современные исследования показывают стабильный рост доли доходов самых богатых поляков. Судя по графику опубликованному в этой работе, где-то в 1923 или 1924 году 1% самых богатых присваивал себе в районе 8% национального дохода, к 1935 году их доля практически удвоилась²⁶³.

Лишь война и приход коммунистов к власти после нее смогли изменить ситуацию. После войны практически вся крупная и средняя промышленность Польши была национализирована и переведена на плановые рельсы. В 1947 году занятость в государственном секторе составляла почти 87% от всей занятости в Польше. В районе 9% приходилось на частные предприятия, которые не были национализированы²⁶⁴. Как правило речь шла о малом бизнесе.

[262] Landau Z. Poland economy against the background of world economy, 1913-1938. // Acta Poloniae Historica, Vol. 20, 1969, P. 82.
[263] Bukowski P. Novokmet F. Between communism and capitalism: long‑term inequality in Poland, 1892–2015. // Journal of Economic Growth, 2021, № 26, P. 189.
[264] Landau Z. Tomaszewski J. The Polish Economy in the Twentieth Century. - 1985, P. 199.

В то же время впервые после всех лет фашистской диктатуры рабочий класс был восстановлен в правах. Еще даже до окончания войны в начале 1945 года был издан декрет о профсоюзных советах на заводах, дающий им право контролировать условия труда, участвовать в установлении норм выработки и правил труда, контролировать снабжение продовольствием и иметь решающее право голоса при приеме на работу и увольнении работников²⁶².

Участие рабочих в управлении производством и плановое хозяйство значительно ускорили восстановление промышленности Польши. Уже к концу 1946 года индекс промышленного производства был равен 73% от довоенного, а к концу 1949 г. — 177%²⁶⁶. За три года Советский Союз сделал то, что польский бизнес не мог сделать более 20 лет.

[265] Landau Z. Tomaszewski J. The Polish Economy in the Twentieth Century. - 1985, P. 197.
[266] Тепихт Е. и др. Польская деревня в цифрах. - 1955, С. 120.

Послевоенная Польша во многом была обязана коммунистам. Они подняли страну из руин, провели аграрную реформу, освободили Польшу от гнета монополий, картелей и иностранного капитала, а также разрешили национальные вопросы. Иными словами, коммунисты спасли польский народ от своих же собственных элит, чьи империалистические амбиции и алчность привели к краху всего государства.

Такова история межвоенной Польши и режима Санации. Такова история гиены восточной Европы.

Список источников

1. Бардах Ю. и др. История государства и права Польши. — 1980.
2. Веремейчик А.Е. Общественно-политические связи Радзивиллов и светская жизнь Несвижского замка 1865–1939 гг.. // Весн. Мазыр. дзярж. пед. ун-та, 2007, № 17.
3. Горбунов Т. Воссоединение белорусского народа в едином Советском социалистическом государстве. — 1948.
4. Громыко А.А. Земсков И.Н. и др. История дипломатии. В 5-ти томах. Т. III. — 1965.
5. Гросфельд Л. Государство досентябрьской Польши на службе монополий. — 1953.
6. Гросфельд Л. Экономический кризис 1929–1933 гг. в Польше. — 1954.
7. Запросы белорусских послов в Польский Сейм. 1922–1926: Сборник документов о панских насилиях, мучениях и издевательствах над крестьянами и рабочими в Западной Белоруссии. — 1927.
8. Какурин Н. Меликов В. Гражданская война в России. Война с белополяками. — 2002.
9. Крашенникова В.Ю. Назаров О.Г. и др. Антигитлеровская коалиция — 1939. Формула провала. Сборник статей. — 2019.
10. Климовский Д.С. Зловещий пакт. Из истории германо-польских отношений межвоенного двадцатилетия. — 1968.
11. Коваленя А.А. и др. Польша-Беларусь (1921–1953). Сборник документов и материалов. — 2012.
12. Колесинский В. и др. Наши западные соседи. — 1930.
13. МИД СССР. Документы и материала кануна Второй мировой войны. В 2-х томах. Т. I (Ноябрь 1937–1938 гг.). — 1948.
14. Морозов С. Государственное регулирование экономики в Польше в 1918–1939 гг. Диссертация. — 1993.
15. Тепихт Е. и др. Польская деревня в цифрах. — 1955.
16. Хренов И.А. и др. Документы и материалы по истории советско-польских отношений. В 7-ми томах. Т. VI. — 1969.
17. Чугаев В.П. В борьбе против фашизма и угрозы войны. — 1980.
18. Bukowski P. Novokmet F. Between communism and capitalism: long‑term inequality in Poland, 1892–2015. // Journal of Economic Growth, 2021, № 26.
19. Dyroff S. Minority Rights and Humanitarianism. — 2014.
20. «Gazeta Robotnicza», 9 lutego 1937 r.
21. Kofman J. The Political Role of Big Business Circles in Poland between The Two World Wars. // Acta Poloniae Historica, Vol. 43, 1981.
22. Landau Z. Foreign Capital in Poland 1918–1939. // Acta Poloniae Historica, Vol. 59, 1989.
23. Landau Z. Oligarchia finansowa Drugiej Rzeczypospolitej. // Przegląd Historyczny, Vol. 62, 1971, № 1.
24. Landau Z. Polish Countryside in the years 1929–1935. // Acta Poloniae Historica, Vol. 9, 1963.
25. Landau Z. The Inflow of Foreign Capital into Poland after The Coup D’etat of May 1926. // Acta Poloniae Historica, Vol. 46, 1982.
26. Landau Z. The Reconstruction of Polish Industry after World War I. // Acta Poloniae Historica, Vol. 18, 1968.
27. Landau Z. Tomaszewski J. The Polish Economy in the Twentieth Century. — 1985.
28. Lawnik J. Represje Policyjne wobec Ruchu Robotniczego 1918–1939. — 1979.
29. Lipsky J. Diplomat in Berlin 1933–1939. — 1968.
30. Poznańska B. Klasy Posiadające — Burżuazja i Ziemiaństwo — Wobec Przewrotu Majowego 1926 r. i Jego Konsekwencji Politycznych i Społecznych. // Dzieje Najnowsze, R. 10, 1978, № 2.
31. Stone D. The Big Business Lobby in Poland in the 1920s. // Canadian Slavonic Papers, Vol. 32, 1990, № 1.
32. Stone D. The Giesche Company Anaconda Copper’s Subsidiary in Interwar Poland. // Slavic Review, Vol. 56, 1997, № 4.
33. Sulek A. The Marienthal 1931–1932 Study and Contemporary Studies on Unemployment in Poland. // Polish Sociological Review, 2007, № 157.
34. Trials of War Criminals before the Nuremberg Military Tribunals. Vol. VI. The Flick Case. — 1952.
35. US GPO. Office of Alien Property Custodian. Annual Report. March 11, 1942-June 30, 1943. — 1943.
36. Zagora-Jonszta U. Wielki Kryzys Gospodarczy w Opinii Lewiatana i Górnośląskich Sfer Wielkoprzemysłowych. // Optimum. Economic Studies, 2021, № 1.

Интернет:

1. «Dziennik Ustaw» — журнал законов Польши.
2. «Onet Wiadomosci» — Jedna z największych afer dwudziestolecia międzywojennego. Zabójstwo Gastona Koehler-Badina.
3. «The Guardian» — How Bush’s grandfather helped Hitler’s rise to power.