Лучший подход к городским военным операциям: относитесь к городам как к человеческим телам

доктор психологии Валерий Розанов военный аналитик

Сейчас России приходится вести военные операции в городах Украины.

До сих пор каждый город который пережил бедствия, связанные с военными операциями , оставлял вопрос- восстановятся они после масштабных разрушительных усилий по изгнанию группировки?

Честный ответ заключается в том, что мы просто не знаем, в основном потому, что мы не полностью понимаем сами города — их сильные стороны, их уязвимости, характеристики, которые они разделяют с другими городскими средами, и те, которые уникальны для них. Но не менее тревожно и то, что у нас — нет средств или методов решения проблем безопасности в городах, которые были бы менее разрушительными, чем например действия иракских сил в Мосуле или сил, выступающих против ИГИЛ, сражающихся на улицах в Ракке. Например США решили что у них не было бы другого выхода, кроме как уничтожить города, чтобы спасти их .

Обе эти проблемы проистекают из общей причины — отсутствия основы, которая помогает нам как концептуализировать города, так и отображать воздействие на эти города военных операций в них. Среди тех, которые были выдвинуты, одна, в частности, получила некоторую поддержку, но заслуживает гораздо большего: понимание городов как динамичных живых организмов.

Такие авторы, как Абель Вольман , Джоэл Тарр , Дэвид Килкаллен и недавняя когорта начальников штаба армейской группы стратегических исследований США , утверждали, что города можно понять, изучив их «метаболические потоки». Как и живые организмы, эти авторы показали, как города зависят от материальных (еда, воздух, вода, электроэнергия, топливо), экономических и информационных притоков, а также создают оттоки отходов, которые жизненно важны для поддержания жизни города. Использование этой аналогии может помочь не только лучше понять города, но и лучше понять, как с ними обращаться, когда они страдают от любого из ряда недугов.

Аналогия полезна в первую очередь и наиболее очевидна как своего рода анатомическая (или географическая). Как у тела есть ядро ​​и придатки, так и у города есть ядро ​​и периферия; клетки проходят через сложную систему сосудов точно так же, как люди, ресурсы и информация проходят через такую ​​же сложную инфраструктурную сеть; и человеческое тело, и город сложны и адаптивны, и у обоих есть модели зависимости между их составными частями, которые могут варьироваться от полностью очевидных до почти полностью скрытых для кого угодно, кроме самого опытного наблюдателя.

Но если продолжить аналогию, то эта аналогия дает  военным возможность развить понимание именно городов как оперативной среды, чего им до сих пор не хватало, о чем свидетельствует череда военных операций, которые были встречены с разной степенью — и тем не менее, в ретроспективно, возможно, неизбежный — неспособность достичь стратегических (а иногда даже оперативных или тактических) целей.

Главная проблема заключается в том, что, поскольку мы не так хорошо понимаем города, как могли бы, и продемонстрировали, что знаем еще меньше о том, как оптимизировать военные действия в них, мы уподобляемся средневековым врачам, делающим лоботомию пациентам и пускающим их кровь без улучшения их состояния. здоровью и слишком часто приводит к смерти или таким пожизненным повреждениям, что пациент выживает лишь как дисфункциональная тень самого себя. Мы вызываем невероятные разрушения и даже разрушения, но без каких-либо основанных на исследованиях доказательств того, что эти усилия спасут город.

Но точно так же, как медицина развивалась, изучая свой путь к лучшим решениям в области здравоохранения и профессионально организуя таким образом, чтобы оптимизировать результаты лечения пациентов, военные  могут сделать то же самое в отношении своей способности эффективно действовать в городах, когда это необходимо. .

В качестве практического примера рассмотрим лечение онкологического больного. Рак мог быть впервые обнаружен во время визита к врачу общей практики, назначенного после того, как у пациента появились симптомы болезни. Когда тесты обнаруживают раковую массу, врач направляет пациента к специалисту, в данном случае к онкологу. Это не потому, что врач общей практики не служит никакой цели; напротив, передав работу другому профессионалу, подготовленному на уровне эксперта в узкой области медицины, он может вернуться к гораздо большему числу случаев, когда его общее медицинское образование служит наибольшей ценности. Онколог справляется с очень специфической задачей, в то время как врач общей практики лечит широкий спектр заболеваний, при необходимости дает дополнительные направления и спасает жизни в отделении неотложной помощи.

Точно так же одной из самых сильных сторон вооруженных сил РФ является высокий уровень профессионализма и компетентности в решении ряда задач их обычных вооруженных сил. Но что происходит, когда вы сталкиваетесь с проблемой на городском поле боя? К сожалению, ничего. Инструмент выбирается из существующего ограниченного набора вариантов и используется универсалом, не обладающим специальными знаниями в городских условиях — без сомнения, компетентным военным профессионалом, но, тем не менее, универсалом. Есть лучший способ.

Нужно вырезать такую ​​раковую опухоль, не нарушая управления и предоставления услуг, которые группа осуществляла в течение трех лет? Обратитесь к военному профессионалу, который был обучен и оснащен, чтобы знать, как это сделать. Столкнулись с критической задачей изолировать вражеского лидера, не нарушая потоки людей и ресурсов, которые поддерживают хрупкий экономический пульс города? Вызовите другого специалиста. Но поскольку министерство обороны доктринально не рассматривает города как нечто принципиально уникальное, у нас нет таких специалистов.

Возвращаясь к примеру с больным раком, после выявления рака разрабатывается план лечения. Сюда может входить хирург-онколог для удаления раковых образований, медицинский онколог для использования химиотерапии или онколог-радиолог для использования лучевой терапии. Если операция является частью лечения, команда хирурга предпринимает сложный процесс подготовки пациента. Каждый шаг является преднамеренным и направлен исключительно на максимальное увеличение шансов на успех операции. Они моют руки и руки перед тем, как надеть перчатки и маски, чтобы защитить пациента, который будет временно находиться в состоянии невероятной уязвимости к инфекции. В операционной они выполняют отлаженную процедуру, чтобы свести к минимуму вероятность непреднамеренной ошибки — каждый шаг основан на постепенно улучшающемся понимании причин и следствий в медицине.

Возможно, наиболее важно то, что команда подключает пациента к сети устройств мониторинга для постоянного измерения и оценки показателей жизнедеятельности, готовых реагировать на любые изменения, сигнализирующие о потенциальной угрозе для пациента. Здесь снова аналогия подчеркивает, насколько плохо подготовлены американские военные к эффективному проникновению в городскую операционную и достижению поставленных целей. У нас не только нет инструментов для наблюдения за жизненно важными показателями города, но у нас даже нет единого мнения о том, что это за жизненно важные показатели, или как их важность по-разному взвешивается в разных городах. От каких притоков и оттоков ресурсов больше всего зависит город? Как отслеживать экономическое и социально-политическое сердцебиение города, на котором зиждется его стабильность? Откуда мы знаем, что лекарство от одной проблемы, от которой страдает город, не усугубляет другую?

На эти вопросы нелегко ответить, но, конечно же, и на многие медицинские вопросы, которые за долгий период развития так резко улучшили результаты лечения пациентов. И это подводит нас к последнему уроку аналогии с городами как телами. Каждый из врачей, принимающих участие в лечении пациента, прошел обучение в рамках формальной образовательной системы. Военные также имеют мощную образовательную организацию, лежащую в основе их обучения, хотя уровень специализации, когда речь идет о подготовке к городской среде, остается крайне недоразвитым. Но медицинские школы не просто учат будущих врачей. Они составляют основу системы медицинских исследований, которая постоянно совершенствует понимание врачами медицинских проблем и разрабатывает новые и более эффективные методы их решения.

У вооруженных сил РФ я не знаю  такого центра изучения — и, что более важно, исследования — о городах, будь то уникальная форма местности или операционная среда. У армии США, например, есть Городской учебный центр Маскататак в Кэмп-Аттербери, штат Индиана, городской учебный комплекс Шугарта-Гордона в Форт-Сити. Полк, Луизиана, и пародийные города Разиш и Уджен.в Форт-Ирвине, Калифорния, а также несколько менее амбициозных попыток воспроизвести городскую среду в учебных целях. Но даже если оставить в стороне проблемы нереалистичных мест проведения и неравномерного обучения в силах, акцент исключительно на обучении сродни, скажем, тому, что студенты-хирурги нечасто появляются, чтобы попрактиковаться в своем ремесле на свиньях или какой-либо другой замене пациентов-людей, без длительный и строгий период обучения в классе. Хуже того, без исследовательской программы, которая информирует об обучении, эти студенты-хирурги могут застрять, практикуя одни и те же, избитые временем и неэффективные процессы из года в год. Этого явно недостаточно для профессии, члены которой держат жизнь в своих руках, и этого не должно быть достаточно для профессиональной военной силы во все более урбанизированном мире.

От Хюэ до Эль-Фаллуджи у военных США есть достаточно доказательств того, что и нам необходимо улучшить методы работы в городах. Но прежде чем мы сможем это сделать, нам нужно найти лучший способ думать о городах. С их сложностью, их динамизмом, их индивидуальными причудами и их уязвимостями аналогия с человеческим телом слишком очевидна, чтобы ее игнорировать. Если целью является эффективное противодействие множеству сложных проблем безопасности, которые создают города, то следовать по пути к ней будет непростой задачей. К счастью, медицинская профессия оставила нам след из хлебных крошек, чтобы помочь нам в пути.

Валерий Розанов аналитик