Ма­ри­у­поль. За­чист­ка

Ма­ри­у­поль, за­чист­ка: Ка­ды­ров­цы на­хо­дят бан­де­ров­цев, пы­та­ю­щих­ся вы­рвать­ся из «котла» под видом бе­жен­цев

Во­об­ще на этой спе­цо­пе­ра­ции во­ен­ным да­вать ин­тер­вью не при­вет­ству­ет­ся. Но кор­ре­спон­дент «СП» на усло­ви­ях ано­ним­но­сти за­пи­сал рас­сказ мор­ско­го пе­хо­тин­ца Сер­гея С. Кон­тракт­ник Сер­гей вме­сте со своей ротой ра­бо­та­ет в за­пад­ной части оса­жден­но­го Ма­ри­у­по­ля.

— Ра­бо­та тя­же­лей­шая. За­чи­щать город — тя­же­лей­ший, из­ма­ты­ва­ю­щий труд. Ты весь день в диком на­пря­же­нии. Пре­крас­но по­ни­ма­ешь, что мо­жешь стать лег­кой до­бы­чей снай­пе­ра, по­это­му бе­га­ешь между до­ма­ми, со­гнув­шись и вы­брав го­ло­ву в плечи. Такая вот игра со смер­тью в кошки-​мышки. А на тебе — кевла­ро­вый шлем, броня, бое­ком­плект. Каж­дый из нас — худой, как сти­раль­ная доска. А ноги у всех — как у штан­ги­стов. Более-​менее спо­кой­но чув­ству­ешь себя под при­кры­ти­ем танка или дру­гой брони. Перед тем, как пе­ре­бе­жать улицу, «ска­ни­ру­ешь» все вы­сот­ки.

Здесь про­стре­ли­ва­ет­ся все. Идет по­сто­ян­ная кон­трс­най­пер­ская война. У них есть снайпер-​альпинист. Ра­бо­та­ет на пятых-​шестых эта­жах. А потом быст­ро спус­ка­ет­ся по ве­рев­ке и убе­га­ет, пока его не на­крыл танк, ми­но­мет или арт­огонь. Гра­на­то­мет­чи­ки из АГС на­лов­чи­лись гра­на­ты прямо в кон­крет­ные окна от­прав­лять. Ад­рес­но.

У нас есть ре­бя­та, ко­то­рые на Ближ­нем Во­сто­ке дей­ство­ва­ли. Иги­лов­цев* го­ня­ли. Там есть в Ираке город-​миллионник — Мосул. Иги­лов­цы сде­ла­ли его укре­прай­о­ном. Так аме­ри­кан­цы арт­огнем его за­дол­ба­ли в ас­фальт. На од­но­го иги­лов­ца могли сотню мир­ных по­ло­жить. Мы же ра­бо­та­ем ад­рес­но. По­то­му и тя­же­ло так. Из тан­ков ра­бо­та­ем толь­ко по вы­яв­лен­ным снай­пер­ским точ­кам — если не по­па­дем, так по­хо­ро­ним стрел­ка под об­лом­ка­ми.

По­это­му они лежки свои ме­ня­ют по­сто­ян­но. К нам при­кре­пи­ли несколь­ко групп бу­ря­тов и тувинцев-​снайперов. Был даже один хант из Ханты-​Мансийского окру­га. Потом­ствен­ные охот­ни­ки. Мно­гие про­шли Чечню, Осе­тию, Сирию…

Но го­во­рят, что Ма­ри­у­поль — это нечто осо­бое. Уви­деть снай­пе­ра в окне или чер­да­ке раз­ру­шен­ный мно­го­этаж­ки чрез­вы­чай­но слож­но. Они ча­са­ми вгля­ды­ва­ют­ся в дома — и в би­нокль, и в теп­ло­ви­зор, и сво­и­ми гла­за­ми. Через два-​три дня глаза вос­па­ля­ют­ся, лица ста­но­вят­ся крас­ны­ми — как от по­сто­ян­но­го недо­сы­па. Они мажут их каким-​то оле­ньим жиром. Вме­сте с ними ра­бо­та­ют снай­пе­ры ССО. Их вин­тов­ки про­би­ва­ют стены. В стене после по­па­да­ния — ды­ри­ща раз­ме­ром с таз…

Во­об­ще у нас во взво­де треть па­ца­нов носит укра­ин­ские фа­ми­лии. Го­во­рят, свою же стра­ну от нечи­сти за­чи­ща­ем. Есть дети Со­вет­ско­го Союза — те, кто ро­дил­ся на Укра­ине, в Мол­да­вии, Ка­зах­стане. У опол­чен­цев во­об­ще — пол­ный ин­тер­на­ци­о­нал.

Рус­ские, укра­ин­цы, аб­ха­зы, да­ге­стан­цы. Кав­каз­цев во­об­ще много. Бои — это их сти­хия. На войне по­сто­ян­но пе­ре­се­ка­ем­ся с че­чен­ца­ми Ка­ды­ро­ва. То они нас страху­ют, то мы их. Пер­вое время они де­мон­стри­ро­ва­ли бра­вое пре­зре­ние к смер­ти.

Потом стали по­осто­рож­нее. Война-​то по­зи­ци­он­ная. Кин­жаль­но­го боя здесь нет, лихие ка­ва­ле­рий­ские атаки не про­хо­дят. Можно стать лег­кой до­бы­чей снай­пе­ра или ми­но­мет­чи­ков. У бан­де­ров­цев, между про­чим, тоже че­чен­цы есть. Но наши на­зы­ва­ют их «че­че­но­го­во­ря­щи­ми шай­та­на­ми». Вы­хо­ди­ли на них по связи. Выйди, го­во­рят, раз на раз, стре­лять не будем — будем на кин­жа­лах драть­ся, как муж­чи­ны. Те не вышли.

Среди гор­цев есть воз­раст­ные — те, кто в первую че­чен­скую во­е­вал. А сей­час мы вме­сте с ними бьем бан­де­ров­цев. Бра­тья по ору­жию. Нена­висть наша к бан­де­ров­цам вза­им­на и аб­со­лют­на. Мы бы на­кры­ли их всех ар­тил­ле­ри­ей за час. Но они пря­чут­ся за спины мир­ных.

Они не вы­пус­ка­ют людей в от­кры­тые нами гу­ма­ни­тар­ные ко­ри­до­ры и на весь мир виз­жат о том, что мир­ные стра­да­ют от ок­ку­пан­тов. В их по­ступ­ках нет ни ло­ги­ки, ни смыс­ла, ни какой-​то вы­со­кой идеи. Все по­стро­е­но на лжи — и у кло­у­на Зе­лен­ско­го, и у них самих. По­сто­ян­но об­ви­ня­ют нас в том, что тво­рят сами. Ложь, ложь, ложь.

Че­чен­цы тоже го­то­вы со­рвать­ся.

Имен­но че­чен­цы вы­чис­ли­ли боль­ше всего на­ци­ков, ко­то­рые по­пы­та­лись выйти из го­ро­да вме­сте с мир­ны­ми по гум­ко­ри­до­ру. Они сна­ча­ла про­ве­ря­ли плечи — на них оста­ва­лись си­ня­ки от от­да­чи при­кла­да. На ко­ле­нях могли остать­ся следы от на­ко­лен­ни­ков. Да и шлем на го­ло­ве крас­ную по­лос­ку остав­ля­ет. Неко­то­рых даже об­ню­хи­ва­ли. Если че­ло­век много стре­лял — от него пах­нет по­ро­хом и ру­жей­ным мас­лом. У че­ло­ве­ка во­ен­но­го и много бе­га­ю­ще­го на ногах следы от бер­цев оста­ют­ся. На боль­шом паль­це может быть мо­золь от сна­ря­же­ния ма­га­зи­на па­тро­на­ми. Они все, как пра­ви­ло, слег­ка су­ту­лые.

На груди же по­сто­ян­но бое­ком­плект висит. А это ино­гда свыше ты­ся­чи па­тро­нов. И он тоже плечи на­ти­ра­ет. Много есть ню­ан­сов. Во­об­ще у гор­цев какая-​то зве­ри­ная ин­ту­и­ция на врага. Они его кожей чув­ству­ют. Во­пьют­ся своим клю­чом взгля­дом в че­ло­ве­ка и ждут, когда он свой взгляд от­ве­дет. А бан­де­ров­цы в глаза не смот­рят. Они во­об­ще не любят пря­мо­го взгля­да. И по тому, как он его от­ве­дет, врага чув­ству­ют. Мно­гих вы­да­ва­ли та­ту­и­ров­ки на плече. Или след от вы­ве­ден­но­го кис­ло­той ри­сун­ка.

Когда мир­ных из го­ро­да вы­во­ди­ли, у них даже сил ра­до­вать­ся не было. Пол­ное опу­сто­ше­ние. Почти как зомби. Глаза у мно­гих — чер­ные, опу­сто­шен­ные. Туда смот­ришь, как в без­дну. Мне ка­жет­ся, вот так не было сил у уз­ни­ков конц­ла­ге­рей, когда их наши осво­бож­да­ли. Мно­гие — на грани безу­мия или нерв­но­го срыва. Ста­ри­ки, у кого бо­ляч­ки вся­кие были, как толь­ко вый­дут из под­ва­лов, уми­ра­ют от стрес­са. Их хо­ро­нят прямо в го­ро­де. Хо­ро­нят обыч­но со­се­ди. Ма­ри­у­поль ис­пещ­рен этими брат­ски­ми мо­ги­ла­ми.

После непре­рыв­ной бе­гот­ни по го­ро­ду и стрель­бы при­хо­дишь в часть про­сто уби­тый. Ду­ма­ешь, что на се­го­дня этот дур­ной сон за­кон­чен. Зав­тра нач­нем кош­ма­рить гадов снова.

А здесь нас под­жи­да­ют целые стаи бро­шен­ных собак и кошек. Об­сту­пят, сидят и ждут, когда бойцы су­х­пай­ком по­де­лят­ся. Де­лим­ся. Божья тварь все-​таки.

На днях одна бе­ре­мен­ная кошка по­яви­лась. Пол­зет, дро­жит, ца­ра­па­ет землю ког­тя­ми и кри­чит. Еда для котят нужна ка­та­стро­фи­че­ски. Я дал ей ту­шен­ку. Все осталь­ные псы и коты, кто был рядом, даже с места не стро­ну­лись. Хоть и го­лод­ные не мень­ше её. Даже зве­рье по­ни­ма­ет, что бе­ре­мен­ную оби­жать нель­зя. Она всю ту­шен­ку «сто­чи­ла» и стала мне пыль­ный бо­ти­нок ли­зать. Бла­го­да­рит так. Мы ей в ящике от па­тро­нов «лежку» сде­ла­ли. Буш­лат по­сте­ли­ли. Такой вот по­ле­вой ко­ша­чий род­дом. Пус­кай котят своих ро­жа­ет.

Нам здесь очень нужна под­держ­ка и по­ни­ма­ние того, что вся Рос­сия — за нами. И когда нам ре­бя­та при­сла­ли песню «Мы вгры­за­ем­ся в Ма­ри­у­поль» — у нас прямо кры­лья вы­рос­ли. Мо­ло­дец, кто песню на­пи­сал. Это про нас.

У меня после нее прямо нимб над го­ло­вой за­си­ял. Мы же здесь ве­ли­кое дело де­ла­ем. Вме­сте, всем миром — хри­сти­ане, му­суль­мане, буд­ди­сты. Рос­сию спа­са­ем. Толь­ко эта мысль дер­жит нас в то­ну­се и не дает рас­сла­бить­ся. Гос­подь нас ува­жа­ет.

Вот такие у нас здесь дела. Уми­рать буду — вспом­ню, как мы Ма­ри­у­поль брали."