Матрица, описанная Пушкиным А.С. реализуется

"Руслан и Людмила"

...

Но между тем какой позор 
Являет Киев осажденный? 
Там, устремив на нивы взор, 
Народ, уныньем пораженный, 
Стоит на башнях и стенах 
И в страхе ждет небесной казни; 

Стенанья робкие в домах, 
На стогнах тишина боязни; 
Один, близ дочери своей, 
Владимир в горестной молитве; 
И храбрый сонм богатырей 
С дружиной верною князей 
Готовится к кровавой битве. 

И день настал. 
Толпы врагов 
С зарею двинулись с холмов; 
Неукротимые дружины, 
Волнуясь, хлынули с равнины 
И потекли к стене градской; 
Во граде трубы загремели, 
Бойцы сомкнулись, полетели 
Навстречу рати удалой, 
Сошлись - и заварился бой. 

Почуя смерть, взыграли кони, 
Пошли стучать мечи о брони; 
Со свистом туча стрел взвилась, 
Равнина кровью залилась; 
Стремглав наездники помчались, 
Дружины конные смешались; 

Сомкнутой, дружною стеной 
Там рубится со строем строй; 
Со всадником там пеший бьется; 
Там конь испуганный несется; 
Там клики битвы, там побег; 
Там русский пал, там печенег; 

Тот опрокинут булавою; 
Тот легкой поражен стрелою; 
Другой, придавленный щитом, 
Растоптан бешеным конем... 

И длился бой до темной ночи; 
Ни враг, ни наш не одолел! 
За грудами кровавых тел 
Бойцы сомкнули томны очи, 
И крепок был их бранный сон; 
Лишь изредка на поле битвы 
Был слышен падших скорбный стон 
И русских витязей молитвы. 

Бледнела утренняя тень, 
Волна сребрилася в потоке, 
Сомнительный рождался день 
На отуманенном востоке. 
Яснели холмы и леса, 
И просыпались небеса. 

Еще в бездейственном покое 
Дремало поле боевое; 
Вдруг сон прервался: вражий стан 
С тревогой шумною воспрянул, 
Внезапный крик сражений грянул; 

Смутилось сердце киевлян; 
Бегут нестройными толпами 
И видят: в поле меж врагами, 
Блистая в латах, как в огне, 
Чудесный воин на коне 
Грозой несется, колет, рубит, 
В ревущий рог, летая, трубит... 

То был Руслан. 
Как Божий гром, 
Наш витязь пал на басурмана; 
Он рыщет с карлой за седлом 
Среди испуганного стана. 

Где ни просвищет грозный меч, 
Где конь сердитый ни промчится, 
Везде главы слетают с плеч 
И с воплем строй на строй валится; 

В одно мгновенье бранный луг 
Покрыт холмами тел кровавых, 
Живых, раздавленных, безглавых, 
Громадой копий, стрел, кольчуг. 

На трубный звук, на голос боя 
Дружины конные славян 
Помчались по следам героя, 
Сразились... гибни, басурман! 

Объемлет ужас печенегов; 
Питомцы бурные набегов 
Зовут рассеянных коней, 
Противиться не смеют боле 
И с диким воплем в пыльном поле 
Бегут от киевских мечей, 
Обречены на жертву аду; 

Их сонмы русский меч казнит; 
Ликует Киев... Но по граду 
Могучий богатырь летит; 
В деснице держит меч победный; 
Копье сияет как звезда; 
Струится кровь с кольчуги медной; 
На шлеме вьется борода; 
Летит, надеждой окриленный, 
По стогнам шумным в княжий дом. 

Народ, восторгом упоенный, 
Толпится с кликами кругом, 
И князя радость оживила. 
В безмолвный терем входит он, 
Где дремлет чудным сном Людмила; 
Владимир, в думу погружен, 
У ног ее стоял унылый. 

Он был один. Его друзей 
Война влекла в поля кровавы. 
Но с ним Фарлаф, чуждаясь славы, 
Вдали от вражеских мечей, 
В душе презрев тревоги стана, 
Стоял на страже у дверей. 

Едва злодей узнал Руслана, 
В нем кровь остыла, взор погас, 
В устах открытых замер глас, 
И пал без чувств он на колена... 

Достойной казни ждет измена! 
Но, помня тайный дар кольца, 
Руслан летит к Людмиле спящей, 
Ее спокойного лица 
Касается рукой дрожащей... 

И чудо: юная княжна, 
Вздохнув, открыла светлы очи! 
Казалось, будто бы она 
Дивилася столь долгой ночи; 
Казалось, что какой-то сон 
Ее томил мечтой неясной, 
И вдруг узнала - это он! 
И князь в объятиях прекрасной. 

Воскреснув пламенной душой, 
Руслан не видит, не внимает, 
И старец в радости немой, 
Рыдая, милых обнимает. 

Чем кончу длинный мой рассказ? 
Ты угадаешь, друг мой милый! 
Неправый старца гнев погас; 
Фарлаф пред ним и пред Людмилой 
У ног Руслана объявил 
Свой стыд и мрачное злодейство; 

Счастливый князь ему простил; 
Лишенный силы чародейства, 
Был принят карла во дворец; 
И, бедствий празднуя конец, 
Владимир в гриднице высокой 
Запировал в семье своей. 

Дела давно минувших дней, 
Преданья старины глубокой.