Джефф Дейст "Перспективы мягкого разделения Америки"

21 сентября 2021. "Перспективы мягкого разделения Америки."

Джефф Дейст, президент Института Мизеса.

"В 1930 году профессор Колумбийского университета Карл Ллевеллин опубликовал "Куст ежевики", свой знаменитый трактат о том, как думать и изучать право. Ллевеллин призвал читателей учитывать как закон, так и обычаи, стремясь понять общество, признать разницу между юридическими кодексами с черными буквами и повседневной практикой государственных чиновников и граждан. Там, где не было санкции, как указывал автор, не было и закона. Другими словами, мы должны сосредоточиться на сути вещей, по крайней мере, в той же степени, в какой мы фокусируемся на форме. Это важный урок для того, как мы смотрим на Соединенные Штаты сегодня, с оглядкой на то, что на самом деле происходит на местах среди людей и учреждений, а не на юридические формальности.

Несколько лет назад на панельной дискуссии на мероприятии в Вене доктор Ханс-Герман Хоппе сделал небрежное замечание, которое я нашел очень интересным. Перефразируя его, он сказал, что националистические движения в девятнадцатом и двадцатом веках были в значительной степени централизованными, в то время как националистические движения двадцать первого века были в значительной степени децентралистскими по своему характеру-отколовшиеся движения, представленные Брекситом, Тайванем, Шотландией, Каталонией и другими. Дональд Трамп также представлял собой своего рода отколовшееся движение от Вашингтона, но, конечно, эта возможность осталась полностью нереализованной.

Это кажется мне важным открытием. То, что мы знаем как сегодняшнюю карту Европы, на самом деле представляет собой страны, составленные из княжеств, городов-государств, королевств, герцогств. И ЕС стремится, но не достиг полного господства над ними в качестве наднационального правительства. То, что мы считаем США, на самом деле представляет собой невероятно разрозненный набор регионов, которые превратились в пятьдесят штатов, над которыми федеральное правительство США осуществляет почти полный контроль. И в обоих случаях города стали доминирующими в политическом, экономическом и культурном отношении.

Итак, наша тема сегодня, в контексте США, такова: что, если величайшая политическая тенденция последних двухсот лет, а именно централизация государственной власти, обратится вспять в двадцать первом веке? Что, если в этом столетии речь идет не об идеологии, а об отделении и обособлении ? А что, если ковид резко осветил эту возможность?

Империи отчаянно боятся потерять контроль над своими провинциями, и именно это, похоже, происходит в США. Те из нас, кто придерживается правых антиинтервенционистских взглядов, иногда забывают, что Вашингтон в значительной степени является имперской державой по отношению к пятидесяти штатам, а не только на Ближнем Востоке. Поэтому любое обсуждение мягкого отделения и его перспектив в США начинается с определения внутреннего противодействия этой империи. И в отличие от самозваных прогрессивных спасителей, любое политическое устройство, которое лишает людей права мирно уйти, не является либеральным по определению.

Что мы подразумеваем под мягким разделением по сравнению с жестким разделением ? Это нечто большее, чем де-факто по сравнению с де-юре, потому что все, что касается американских законов и политических норм, уже стало размытым за последнее столетие. Например, фактические нарушения конституционных положений со временем становятся де-юре в результате действия федеральных нормативных актов или ужасного Верховного суда. Эссе Гарета Гаррета 1944 года “Революция была” объясняет это как “революцию в форме”. Все якобы осталось прежним: конституция, пятьдесят штатов, три “ветви” власти. Страна была свергнута сто лет назад—начиная с Вудро Вильсона и достигнув полной формы в Новом курсе Рузвельта. Но вторая революция в Америке была управленческой, захватом юрисдикции над всеми аспектами жизни централизованной федеральной бюрократией.

Таким образом, под мягким разделом мы подразумеваем контрреволюцию в форме: агрессивный федерализм, регионализм, локализм и агрессивный принцип субсидиарности, действующий де-факто в оппозиции федеральному государству—или, по крайней мере, обходящий его стороной. Иногда это принимает форму прямого аннулирования или игнорирования федеральных указов, которые, как выясняется, довольно трудно обеспечить без поддержки местного населения. Мандаты Байдена на вакцинацию станут поучительной проверкой этого; несколько губернаторов уже подали иски. Или это может принять форму юридических серых зон, как мы видели в более “либеральных” штатах США в их подходе к иммиграционным убежищам и законам о марихуане.

Мягкий раздел также обходит стороной самые острые вопросы: что делать с федеральной землей, федеральными льготами, долгом, долларом, военными базами и персоналом, ядерным оружием.

Жесткий раздел, напротив, означает прямое разделение США на два или более новых политических образования, в комплекте с их собственными границами и правительствами и выжившим штатом. Это гораздо сложнее; среди других препятствий есть дело Верховного суда эпохи Реконструкции, в котором утверждается, что различные штаты должны согласиться на отделение того или иного штата. Тем не менее, возможность остается, и этот сценарий может быть достаточно мирным или довольно жестоким. Это может выглядеть как бывший Советский Союз и страны Балтии, или это может выглядеть как бывшая Югославия. Но это гораздо менее вероятно в отсутствие прямого экономического коллапса.

Но в этом-то все и дело. Нам нужно понять, что Америка-это не столько страна, сколько экономическое устройство. Это соглашение о земле, рабочих местах и капитале. О субсидиях, таких как Социальное обеспечение и Медицинская помощь. О дешевом импорте, хорошей системе распределения и сильном долларе США по отношению к другим валютам. Кэлвин Кулидж, как известно, сказал: “Главное дело американского народа-это бизнес". Это не так уж плохо, и это гораздо лучше, чем ничего. Но она удерживается вместе все более шатким политическим устройством, Америка как место утратила свое значение или общие черты. Я не знаю, как долго может или продлится это экономическое соглашение, но дело в том, что если оно потерпит неудачу, то в его основе не будет никакой социальной или культурной договоренности.

Каковы перспективы мягкого раздела США? Невозможно предугадывать, но, безусловно, вероятность этого сегодня намного выше, чем когда-либо в новейшей истории США. Сейчас эти перспективы выше, чем две недели назад, до того, как Байден объявил о своих мандатах на вакцинацию. Сейчас они выше, чем когда был избран Байден, несмотря на его обещания объединить страну. Сейчас они намного выше, чем до ковида, поскольку вакцины, маски, блокировки и ограничения на поездки разделили американскую общественность замечательными новыми способами за последние полтора года. Сейчас они выше, чем когда Трамп был избран на жестоко противоречивых выборах, выше сейчас, чем после того, как фиаско Буша против Гора в 2000 году породило идею красного против синего государства. И сейчас они выше, чем в бурные шестидесятые и семидесятые, когда гражданские права, феминизм, Роу против Уэйда, контроль над рождаемостью и радикальные социальные перемены потрясли страну. Эти перспективы, вероятно, являются самыми высокими с ужасных 1860-х годов.
 

Ковид дал нам великий дар, дар ясности. За восемнадцать месяцев мы поняли, что все кризисы носят локальный характер. В течение восемнадцати месяцев было очень важно, живете ли вы во Флориде или Нью-Йорке, живете ли вы в Швеции или Австралии. И физический аналоговый мир с удвоенной силой заявил о себе: где бы вы ни находились, каким бы богатым вы ни были, вы должны существовать в материальной реальности. Вам нужно жилье, еда, чистая вода, энергия и медицинская помощь в самом физическом смысле. Вам нужна доставка на последний километр, независимо от того, что происходит в мире в целом. Ваша местная ситуация внезапно стала иметь большое значение в 2020 году. Это был год, когда местничество вновь заявило о себе.

Была ли ваша местная реальность нефункциональной или не имела большого значения в ужасный год ковида. И люди начинают осознавать простую реальность этой дисфункции. Мы знаем, что федеральное правительство не может справиться с ковидом. Оно не может управлять Афганистаном. Оно не может управлять долгами, или долларом, или расходами, или льготами. Ради Бога, оно даже не может провести федеральные выборы, не говоря уже о том, чтобы обеспечить безопасность, справедливость или социальную сплоченность.

Так как же оно может управлять страной с населением в 330 миллионов человек? Как он может управлять пятьюдесятью штатами?

Хотим ли мы назвать это Великим Пробуждением или Великой Перестройкой, происходит нечто глубокое. Представьте, что двадцать первый век изменит доминирующую тенденцию девятнадцатого и двадцатого годов, а именно централизацию политической власти в национальных и даже наднациональных правительствах? Что, если мы собираемся приступить к эксперименту в области локализма и регионализма просто из-за явной неспособности современных национальных правительств управлять повседневной реальностью?

Действует своего рода центробежная сила. Здесь, в США, люди самосегрегируются-как идеологически, так и географически—это неотъемлемая часть любого мягкого отделения. Перемещение-это лучший, самый прямой механизм сортировки, на который мы могли бы надеяться. Недавний опрос United Van Lines подтверждает то, что мы уже знали: люди бегут из Калифорнии, Нью-Йорка, Нью-Джерси и Иллинойса в Техас, Айдахо, Флориду и Теннесси. Это простое бегство от дисфункции больших городов и неосуществимой прогрессивной политики, раскрытое аналоговыми уроками ковида.

Мы должны радоваться этому. Если бы только 10 процентов американцев придерживались разумных взглядов на политику, экономику и культуру, они составляли бы 33 миллиона человек—мы могли бы объединиться в значительную политическую силу! И эта нация внутри нации была бы более крупной и экономически мощной, чем многие европейские страны."