29.09.10
 

Баренцевоморский прорыв Лаврова-Стере - клон беринговоморского прорыва Бейкера-Шеварнадзе

Из пяти арктических морей России особое значение имеет Баренцево море как единственное незамерзающее море со свободным выходом в западном направлении в Атлантический океан. Это море считается самым высокопродуктивным районом рыболовства Мирового океана, а его подземные кладовые, что на континентальном шельфе, богаты углеводородным сырьем. Именно этот ресурсный потенциал Баренцева моря, а также его геополитическое значение подтолкнули двух совладельцев этого моря - Россию и Норвегию - к разделу на «национальные квартиры», соблюдая новые формы сотрудничества. Как всегда в таких случаях возникают вопросы: как делить, что отдавать, а что оставить себе, сотрудничать или соперничать? Именно перед таким выбором вот уже 40 лет стояли государственные деятели России (в прошлом Советского Союза), с одной стороны, и Норвегии, с другой.
Развязка наступила неожиданно
В апреле 2010 года во время государственного визита президента России Дмитрия Медведева в Норвегию, в ходе которого стороны пришли к выводу, что следует заключить договор о разграничении морских пространств и сотрудничестве в Баренцевом море и Северном Ледовитом океане. При этом, как отмечено в совместном заявлении министров иностранных дел Норвегии - Стере - и России - Лаврова: «Делегации рекомендуют... установить линию, которая делит весь спорный район на две части примерно равного размера». Провозглашено также решение о том, что «...в дополнении к установленной линии разграничения морских пространств принять договорные положения, которые бы поддерживали и расширяли сотрудничество в сферах рыболовства и управления углеводородными ресурсами».
Более того, учитывая важность для рыбаков России и Норвегии сохранить доступ к ведению промысла в традиционных для них районах Баренцева моря, стороны в совместном заявлении сделали еще и следующее заверение: «...заключение договора о разграничении морских пространств и сотрудничестве в Баренцевом море и Северном Ледовитом океане не должно оказывать негативное влияние на возможности каждого из государств в области рыболовства».
Обнадеживающее заверение. Ему бы сбыться...
В настоящее время, когда также неожиданно 15 сентября 2010 года в городе Мурманске в ходе рабочего визита Дмитрия Медведева и премьер-министра Норвегии Йенса Столтенберга был подписан упомянутый договор и приложение к нему (среди которых договоренности по рыболовству) министрами иностранных дел Лавровым и Стере, есть возможность на практике проверить действие упомянутого выше заявления и уточнить детали.
В деталях кроется черт!
Каковы они, эти детали? Почему ни слова не говорится в договоре и приложениях к нему о судьбе промысловых районов, попадающих под действие Договора о Шпицбергене 1920 года? Нет ни слова и о судьбе границы полярных владений России от 1926 года, которая никем не отменялась и существует на всех не только российских, но и зарубежных картах? И что же разделили Россия и Норвегия в Баренцевом море и Северном Ледовитом океане? Эфемерные морские пространства или конкретные 200-мильные экономзоны и континентальный шельф?
Вопросы, вопросы и вопросы и главный для рыбаков Северного и Западного бассейнов: «А что же произойдет практически с нашим рыболовством, если все, что подписано, вступит в силу?». Ответы на них можно получить только в ходе предстоящих слушаний в Госдуме и Совете Федерации РФ перед ратификацией договора.
Но многое уже сейчас становится очевидным, если внимательно пройтись по 40-летней истории переговорного процесса и анализа опубликованного в СМИ России и Норвегии договора о разграничении морских пространств и сотрудничестве в Баренцевом море и Северном Ледовитом океане. Тайное становится явным. Тем более что автор данной статьи в течение начального, почти 35-летнего периода, был вовлечен в этот процесс с целью отстаивания отечественных интересов в области рыболовства. Хотя основные форсированные события прошли в последние пять лет уже без участия рыбаков и специалистов-практиков Северного бассейна.
Начало раздела
До 70-х годов XX столетия Баренцево море было открытым морем и использовалось в основном для промысла рыбы. Исторически ведущая роль в освоении рыбных ресурсов этого продуктивного региона Мирового океана принадлежала и сейчас принадлежит рыбакам, ученым России и Норвегии. Суммарный вылов здесь в урожайные рыбные годы достигал 2,0-2,5 млн тонн в год, со стоимостью сырья до 2,5 и продукции из нее около 10 млрд долларов США. Вся рыбопромысловая акватория Баренцева моря, за исключением территориальных вод, интенсивно использовалась рыбаками без всяких ограничений. Вместе с тем, в пределах Баренцева моря в 1920 году 9 государствами (США, Великобританией, Францией, Норвегией, Данией, Швецией, Нидерландами, Италией и Японией) был подписан Договор о Шпицбергене, который на акватории 74°-81° северной широты и 10°-35° восточной долготы передавал все острова, включая архипелаг Шпицберген, под суверенитет Норвегии. При условии, что на территории этих островов и в их территориальных водах рыболовством и хозяйственной деятельностью могут заниматься все участники договора. Россия в то время не признавала данный документ, да и ее, Россию, не признавали сами первоначальные участники Договора о Шпицбергене. И только когда в 1935 году стала очевидна непродуктивность бойкота Советского Союза, он стал полноправным участником этого договора наряду с первоначальными его основателями.
Несколько позже даты заключения Договора о Шпицбергене 1920 года, а именно - в 1926 году, Советский Союз объявил о том, что его территорией являются все земли - открытые, так и могущие быть открытыми к северу от побережья СССР до Северного полюса. В пределах между меридианами 32°04`35`` восточной долготы и меридианом 167°49`30`` западной долготы. Этот район получил наименование Полярный сектор СССР, а его западная и восточная граница, получившая наименование граница полярных владений, проходит в Баренцевом море, в северо-западной части Северного Ледовитого океана и в Чукотском море - на востоке. С присоединением России к Договору о Шпицбергене граница полярных владений на отдельном участке в западном секторе была сдвинута на 35о в. д., подтвердив тем самым незыблемость восточной границы договора.
Таким образом, к 1970 году на акватории Баренцева моря хотя и существовали границы Договора о Шпицбергене 1920 года и граница полярных владений Советского Союза 1926 года, но они не создавали препятствий для осуществления рыболовства как рыбакам России, Норвегии, так и третьих стран (рис. 1).
Процесс пошел и углубляется
Положение начало меняться с введением института 200-мильных рыболовных, экономических зон и границы континентального шельфа. Начался повсеместный раздел Мирового океана, и под этот процесс подвели соответствующую международно-правовую базу в виде женевских конвенций 1958 года, а затем и новой Конвенции ООН по Морскому праву 1982 года.
Не раздумывая долго, Норвегия предложила Советскому Союзу начать переговоры о разделе континентального шельфа - прежде всего в южной части Баренцева моря, где континентальный шельф наиболее перспективен в части углеводородного сырья. К тому же, этот район является и самым продуктивным для рыболовства.
Безусловно, норвежцы хорошо знали о нашей границе полярных владений 1926 года и учитывали ее, выдвигая свою чрезмерно запросную позицию о разделе по серединной линии. Они были уверены, что советская сторона будет настаивать на принципе справедливости и своей позиции - разделе континентального шельфа только и только по границе полярных владений 1926 года. Именно это и подтвердилось в ходе первых консультаций, а затем и переговоров, которые начались в 1970 году. Встретив в ходе переговоров диаметрально противоположный подход, стороны продолжали вялотекущий ежегодный переговорный процесс, хорошо понимая, что спешить некуда. Однако, как говорил первый и единственный президент Советского Союза Михаил Горбачев, - процесс пошел. Для норвежцев на первом этапе было главным - «приучить» переговорщиков с советской стороны к восприятию срединной линии. Эта линия уходила далеко на восток от границы полярных владений СССР, что обусловлено конфигурацией береговой линии северо-восточной части Норвегии. Она как бы вклинивается в восточном направлении, нависая над Кольским полуостровом, что создает преимущества Норвегии при проведении срединной линии. О том, что она может быть принята руководством Советского Союза, и речи быть не могло. Это хорошо понимали и норвежцы.
Уже несколько позже, на стадии переговоров по разграничению рыболовных, экономических зон в 1978-1988 гг., которые в большей степени затрагивали вопросы рыболовства, норвежцы в кулуарах давали понять, что они готовы будут пойти на разграничение «спорного района» в соотношении 50 на 50. Но даже такой подход не воспринимался тогда советским руководством, а в последующем и двумя президентами России - Борисом Ельциным и Владимиром Путиным. И вполне оправдано, так как этот вариант не отвечал принципу справедливости. Более того, он разрушал систему Договора о Шпицбергене 1920 года и законную границу полярных владений России 1926 года.
Смежный временный участок как пролог постоянного?
Несмотря на вялотекущие переговоры по окончательному определению разграничительной линии континентального шельфа между Советским Союзом (Россией) и Норвегией, практическое рыболовство все же заставило обе стороны срочно искать компромиссное, хотя бы временное решение. Дело в том, что введя в начале 80-х годов XX столетия 200-мильные рыболовные зоны у своего континентального побережья, Норвегия и Советский Союз столкнулись с проблемой контроля за рыболовством как своих судов, так и судов третьих стран. Где контролировать должны норвежцы, а где русские? Кто будет контролировать суда третьих стран? Если этого не делать, тогда на спорном участке будет рыболовная анархия. Для решения этого сложнейшего вопроса были проведены, и очень энергично, переговоры, во главе которых с советской стороны был министр рыбного хозяйства Александр Ишков, а с норвежской стороны - министр морского права Енс Эвенсен. Активную и весьма продуктивную работу в нашей делегации вел в то время директор правового департамента МИД, член коллегии МИД, профессор Олег Хлестов. В составе норвежской делегации преобладали представители министрества иностранных дел Норвегии. Да и ее глава Енс Эвенсен входил в руководство норвежского МИДа. В нашей же делегации доминировали представители минрыбхоза. В то время у меня создалось впечатление, что перед норвежской стороной были четко обозначены долгосрочные государственные цели - попытаться навязать решение по линии разграничения континентального шельфа и экономзон (тогда они были рыболовные) по серединной линии. Либо хотя бы ее закрепить в каком-либо документе, пусть и необязательном, но промежуточном. И это, надо признать, норвежцам блестяще удалось. Плоды же такого подхода они пожинают сейчас, в ходе принципиальной договоренности: делить 50 на 50. Возникает вопрос: «А какой же район делить?». Оказывается, район от срединной линии. Перед советской делегацией в то время стояли чисто рыболовные, экономические цели. Их главной составляющей было обеспечить бесконфликтную работу нашего флота по всей акватории Баренцева моря, включая район Договора о Шпицбергене. И это тоже было достигнуто. Тогда глава советской делегации Александр Ишков не имел мандата от правительства Советского Союза на решение вопросов по делимитации. За сравнительно короткий период были разработаны и подписаны в 1978 году договоренности относительно «Временных мер регулирования рыболовства в Смежном участке Баренцева моря», которые ежегодно продлеваются вот уже четвертое десятилетие. Этот Смежный участок с легкой руки норвежцев получил среди журналистов наименование «серая зона». Надо сказать, переговоры шли тяжело, прерывались из-за истерии шпиономании. Словом, холодная война давала о себе знать.
Достигнутые договоренности по Смежному участку позволили вести рыболовство по всей акватории Баренцева моря и в водах архипелага Шпицберген вот уже около 40 лет не только рыбакам России и Норвегии, но и промысловикам третьих стран. Это уникальный пример решения, пусть и на временной основе, сложного международного вопроса между двумя соседними странами. И его бы расширить, ан нет. Лучше делить, а потом сотрудничать - таков подход норвежской стороны. К сожалению, он побеждает.
Смешанная комиссия - от сотрудничества к конкуренции
Смешанная советско-норвежская комиссия по рыболовству, созданная межправительственным соглашением в 1975 году, - важнейший механизм по рассмотрению и принятию совместных решений по таким важным для рыболовства обеих стран вопросам, как определение объемов изъятия рыбных ресурсов, раздела общих допустимых уловов на национальные квоты, меры регулирования промысла, программы научных исследований и т. д. За свой 35-летний период она показала всему мировому рыболовному сообществу, что только согласованные меры регулирования рыболовства и научное управление рыбными ресурсами по всей акватории Баренцева моря позволяют вести устойчивое рыболовство без подрыва запасов. Работа Смешанной комиссии ставилась в пример на многих международных форумах. Не всем это приходилось по душе. Как же так, идет холодная война, сталкивающая разные идеологии - капиталистическую и коммунистическую, а у них в Баренцевом море тесное сотрудничество в области управления и оптимального использования рыбных ресурсов? Были не только внешние недоброжелатели, но и среди советских и норвежских определенных кругов скептиков хватало. Ладно бы только разговоры, но появились трещины и в самой Смешанной комиссии. И первым таким сигналом стала проблема с размером ячеи в мешках тралов и допустимых к вылову размеров трески и пикши - основных промысловых объектов рыболовства в Баренцевом море.
Следует отметить, что способы облова трески и пикши рыбаками России и Норвегии асимметричны. Российские рыбаки берут свои уловы на 95% тралами и только на 5% ярусами; норвежские рыбаки - до 40% тралами, остальные 60% - ярусами, плавными сетями и другими пассивными орудиями лова. Отсюда важный вывод - все меры регулирования тралового промысла в наибольшей степени затрагивают российское рыболовство в Баренцевом море. Тем не менее Россия пошла на договоренность с Норвегией по увеличению размера ячеи в мешках тралов со 100 до 125 мм и установлению промысловой длины для трески - 42 см, а для пикши - 39 см, что и было одобрено на сессии Смешанной комиссии в 1988 году. По этой проблеме даже был подготовлен совместный российско-норвежский научный доклад.
Казалось бы, проблема урегулирована. Однако неожиданно для российской стороны норвежцы в одностороннем порядке ввели с 1 января 1990 года (совпадает с начавшимся развалом Советского Союза) ячею в тралах 135 мм и разрешенный размер трески к вылову в 47 см, пикши - 44 см, распространив эти меры на свою экономзону и район Договора о Шпицбергене 1920 года. В этих условиях российские рыбаки были вынуждены соблюдать в своей экономзоне ранее уточненные с Норвегией меры регулирования (ячея - 125 мм, минимальный размер промысловой трески - 42 см, пикши - 39 см), а в норвежской экономзоне - ее односторонние меры. Что касается морских районов вокруг архипелага Шпицберген, то здесь также соблюдаются согласованные меры регулирования, хотя норвежцы требуют выполнения их правил. Отсюда и возникают конфликты, переходящие в аресты российских судов. Не для этой ли напряженности были приняты односторонние норвежские меры?
В последние 15 лет работа Смешанной комиссии в условиях рыночных отношений все в большей мере сталкивается с диаметрально противоположными точками зрения сторон, которые годами решаются так, чтобы затруднить работу российского флота в западных районах Баренцева моря и прежде всего в районе архипелага Шпицберген.
Неадекватные действия были и с российской стороны. Так, в середине 80-х - начале 90-х годов, компетентными органами принимается решение о запрете норвежским научно-исследовательским судам, проводящим совместные российско-норвежские исследования по определению рыбных запасов, вести такие работы в 200-мильной исключительной зоне России. При этом те, кто принимал такое решение, «забыли» что они ежегодно велись весь послевоенный период, вплоть до запрета в 90-х годах. В последующем с большим трудом эту проблему удалось решить, но осадок недоверия у ученых двух стран остался.
Безусловно, Смешанная комиссия продолжает свою полезную работу по управлению рыбными ресурсами и контролю за рыболовством в Баренцевом море, но рыночный дух соперничества, а точнее - конкуренции - в ней очевиден, и, если не принять соответствующих шагов с двух сторон, это может привести к ее разрушению.
Иракский синдром в российском перелове
Сейчас, когда Ирак повержен, его руководитель повешен, а страна переживает не лучшие времена, все забыли, что причиной военных действий США были громогласные обвинения Ирака американской администрацией в том, что там есть атомное и бактериологическое оружие. Дескать, вот-вот со стороны Ирака все это будет применено к их соседям. Завоевали Ирак, проверили все его «тайные» кладовые - ничего нет. Ни атомного, ни бактериологического оружия. Бывает. Дескать, ошиблись. Но нет страны, уничтожены сотни тысяч иракцев, тысячи американцев и их союзников.
Нечто подобное происходит (правда, без людских потерь) и с обвинениями российских рыбаков в громадных переловах трески и пикши, выдвинутые вполне официальными норвежскими органами, да и официальными лицами, вплоть до министров. В 2002 году специалисты директората рыболовства Норвегии сенсационно известили мировое рыболовное сообщество о том, что российский перелов трески и пикши составил в Баренцевом море аж 137 тысяч тонн. Откуда такие данные? А это расчетные данные, говорят норвежцы. Российская сторона терпеливо разъясняла, что это нереально, ничем не подтверждается Глухота со стороны норвежцев: вот список судов, транспортов, наблюдения со спутников - и пошло-поехало.
В 2003 году цифра перелова возросла до 156 тысяч тонн, в 2004-м чуть снизилась до 112 тысяч тонн, затем вновь возросла в 2005-м до 148 тысяч тонн. Далее цифра плавно начала снижаться, и в 2008 году норвежцы оценили перелов в 23 тысячи тонн, а в 2009 году были вынуждены признать, что его нет вообще!
На протяжении всех этих лет, с 2003 по 2008 гг., шло массивное бичевание российских рыбаков, делались различные обращения вплоть до руководства России - дескать, караул, грабят ресурсы, уймите своих рыбаков-браконьеров. А что в итоге? Оказывается, этого громадного объема перелова, выдуманного за 7 лет в объеме 760 тысяч тонн стоимостью 1,0-1,5 млрд долларов США, никто на рынке не увидел, да и рынок не отреагировал на этот объем. Если бы это было в природе, цена на треску и пикшу на мировом рынке немедленно бы обрушилась, но этого не произошло. А как почувствовали запасы трески и пикши такой перелов? Никак. Состояние ресурсов норвежские и российские ученые отмечают как хорошо возрастающие. Если бы был такой перелов, как его пропагандируют некоторые норвежские круги, то запас бы моментально отреагировал резким снижением.
Для рассмотрения этого обвинения в перелове были привлечены огромные ресурсы с обеих сторон - счетные палаты России и Норвегии, специально созданная рабочая группа и т. д. Сейчас этот вопрос медленно угасает. Но он сделал свое дело - повесил, пусть временно, клеймо браконьеров на российских рыбаков, осуществляющих промысел в Баренцевом море. Российские власти энергично борются с нарушением правил рыболовства теми отдельными браконьерами, которые, к сожалению, еще имеются, но не в таком масштабе, как это выставляет норвежская сторона.
Кому и для чего это было нужно? Позволю высказать предположение: для компроментирования российского рыболовства на европейском рынке с тем, чтобы затруднить сбыт продукции нашим рыбакам. Убрать конкурента «чистыми» методами.
Шпицбергенский ринг
Особенно напряженно ведется российское рыболовство в районе действия Договора о Шпицбергене 1920 года, и об этом в российских и зарубежных СМИ написано немало. Хотя Договор о Шпицбергене не дает оснований для установления Норвегией там 200-мильной зоны, так же как и континентального шельфа. Тем не менее Норвегия еще в июне 1977 года ввела здесь 200-мильную рыбоохранную зону. В то время Советский Союз ее не признал, оповестив об этом своих соседей соответствующей нотой от 15 июня 1977 года. Не признает ее и современная Россия. Таким образом, в этом обширном рыбопромысловом районе, где российские рыбаки ежегодно добывали до 35% своего годового вылова, усилилось противостояние двух сторон. В начале оно носило нотно-дипломатический характер, так как велись переговоры по разным каналам в целях найти точки соприкосновения. Да и считалась Норвегия с мощью Советского Союза. Однако с развалом страны и слабым вниманием России к этому району давление норвежцев на наше рыболовство здесь начало возрастать. Так, только за последние 8 лет (2000-2009 гг.) норвежская береговая охрана (военизированное подразделение, несмотря на демилитаризацию районов, попадающих под действие Договора о Шпицбергене) арестовала и под конвоем препроводила в свои порты 9 рыболовных судов под флагом России. Формальные обвинения - несоблюдение тех или иных правил рыболовства, установленных в одностороннем порядке норвежскими властями в обход решений Смешанной комиссии и Договора о Шпицбергене. Ежегодно норвежские инспектора выставляют российским капитанам до 150-200 предупреждений о необходимости еженедельно отчитываться об уловах перед норвежскими властями. Сами проверки наших судов норвежскими инспекторами носят унизительный характер и длятся до 8-12 часов в сутки. Все попытки договориться с норвежской стороной о единых правилах рыболовства по всем рыбопромысловым районам Баренцева моря, включая и район Договора о Шпицбергене, о гармонизированных мерах контроля и процедурах разбирательства и наказания нарушителей остаются без внимания. В лучшем случае они утопают в дебрях различных рабочих групп Смешанной комиссии. Все это происходит еще и потому, что МИД России вяло ведет работу против произвола норвежцев в районе Договора о Шпицбергене.
Во многом судьба рыбопромыслового района у Шпицбергена и доступность к нему российских судов определяется подписанным Договором о разграничении и применении его положений на практике. Исходя из раздела спорного участка 50 на 50, вытекает, что линия разграничения «дрейфует» на восток в сторону России. На отдельных участках она уходит на восток от границы полярных владений России 1926 года на 60-70 миль, и ни на одном из участков нет ее «дрейфа» в западном направлении (рис. 2).
Эти данные демонстрируют еще один важный элемент: отсутствует обозначенный Договором о Шпицбергене 1920 года морской район. Следовательно, по версии норвежцев, этот промысловый район Шпицбергена полностью подпадает под юрисдикцию Норвегии со всеми вытекающими из этого последствиями для нашего рыбопромыслового флота. В практическом плане это означает: захотят норвежцы разрешить нам промысел - будем его вести, не захотят - тогда промысел будет прекращен. Договор не предоставляет России каких-либо аргументов в защиту против такого подхода.
Что ожидать от раздела Баренцева моря?
Так что же в действительности российская сторона добилась от раздела при столь стремительном форсировании процесса подписания договора о разграничении в Баренцевом море и Северном Ледовитом океане? Министры иностранных дел наших государств говорят: ответ содержится в совместном заявлении президента России и премьер-министра Норвегии, в совместном заявлении министров МИД, да и в самом договоре о разграничении. Читайте, мол, и вам станет ясно, что это исторический прорыв и что руководители России и Норвегии предпочли компромиссную формулу: разделить Баренцево море и сотрудничать! Все это вроде сходится, да вот незадача - не подкрепляется тезис «сотрудничать» ясными договоренностями практического характера, особенно - в области рыболовства. Все полутона, формулировки двойного толкования на практике приведут к напряженности двух рыболовных держав в Баренцевом море и, в частности, в рыбопромысловом районе Договора о Шпицбергене 1920 года. В конечном итоге может произойти вытеснение отечественного рыболовства из западных районов моря и из района Шпицбергена. Наш рыболовный флот останется запертым в восточном ледовом мешке Баренцева моря. К этому варианту надо быть готовыми, помня первую заповедь капитанов рыболовных судов - считай себя ближе к опасности. А опасность такова, что все районы к западу от линии разграничения подпадают под рыболовную юрисдикцию Норвегии (самые продуктивные для рыболовства районы, где наш флот добывает до 65-70% своего годового вылова). Восточные от линии разграничения - под рыболовную юрисдикцию России (менее продуктивные, где наш флот добывает всего 30-35% своего вылова). Другими словами: мы можем потерять в вылове до 313 тысяч тонн (рис. 3).
Кроме того, рыбаки потеряли районы промысла площадью более 50 тысяч кв. км, расположенных между договорной линией разграничения и границей полярных владений России. Этот район отходит к норвежской юрисдикции. И снова: захотят норвежцы - дадут нам доступ к промыслу, не захотят - не пустят.
Безусловно, выход еще имеется, так как идет подготовка документов для одобрения парламентами двух стран. Такие договоры требуют ратификации, и перед тем, как ее осуществить, необходимо провести серьезный анализ с учетом мнения рыбаков и общественности двух стран. Не исключена и независимая экспертиза - по крайней мере у нас, в России. Рыбацкое сообщество Северного и Западного бассейнов готово к такой работе и сейчас делает все возможное, что в его силах в пределах законодательства для внесения конструктивных поправок в тексты договоренности двух стран, касающиеся рыболовства.
Так, еще в марте 2010 года на имя Дмитрия Медведева ведущие ассоциации и объединения рыбаков Северо-Запада России направили конкретные предложения, поддержанные Росрыболовством. Они состояли из семи пунктов, которые, по мнению рыбаков, должны войти в приложение к основному договору о разграничении с тем, чтобы договоренности по рыболовству с Норвегией были действительно справедливы и прагматичны. В частности, рыбаки настаивают на незамедлительном принятии, до вступления в силу договора по разграничению, единых правил рыболовства для всех промысловых акваторий в Баренцевом море и в водах архипелага Шпицберген. На установлении регламента инспекторских проверок рыболовных судов двух стран, гармонизации мер наказания за нарушения правил рыболовства, введении переходного периода для Смежного участка и целом ряде других позиций. Словом, рыбаки за то, чтобы линия Лаврова-Стере в Баренцевом море не получила нарицательного оттенка, как это случилось, к сожалению, с линией Бейкера-Шеварнадзе в Беринговом море при аналогичном разграничении между Россией и США. Последняя вот уже второе десятилетие так и не ратифицирована Россией. К удивлению, сам текст баренцевоморского Договора о разграничении морских пространств между Россией и Норвегией по своим основным принципам, да и стилистике, является клоном беринговоморского соглашения о разграничении морских пространств между Россией и США. В целом же в поспешном подписании договора о разграничении просматривается и желание ускоренной разработки шельфа для получения углеводородного сырья в восточной российской части Баренцева моря при тесном содействии норвежских партнеров. И здесь рыбные дела отодвигаются, как всегда в таких случаях, на второй план. Точнее, они приносятся как жертва в пользу углеводородов. Хотелось бы напомнить нам всем ряд важных положений. Прежде всего, о серьезных опасностях для уязвимой экосистемы Баренцева моря и Арктики в случае непредвиденных аварийных ситуаций при добыче углеводородного сырья. Последствия здесь могут быть значительнее тех, которые произошли совсем недавно в Мексиканском заливе, они могут вызвать катастрофу в рыбном промысле. К тому же углеводородные ресурсы - это невозобновляемые ресурсы, они исчерпаемы. Даже огромных запасов газоконденсата Штокманского месторождения в российской шельфовой зоне Баренцева моря хватит на эффективную эксплуатацию всего-то на 30-40 лет. Что же касается рыбных запасов, то они возобновляемы и уже эксплуатируются более тысячи лет. При научном обосновании их использования они вечные и границ не признают. К сожалению, об этом забыли те, кто привел дело к разделу Баренцева моря и сегодня ведет его к форсированной разработке углеводородов на континентальном шельфе России.
Вячеслав ЗИЛАНОВ, почетный доктор МГТУ, профессор, заслуженный работник рыбного хозяйства России.

Про незаходные суда

40

Автор: blogger51 13.04.2020 3 269

В текстовой трансляции встречи губернатора с инстаграмными предпринимателями был хороший вопрос от Дмитрия Боровкова по поводу незаходных судов.

Мол, если их амнистировать, то увеличится загрузка мурманского порта, а также возрастут платежи в российские бюджеты — за год судовладельцы оставляют в иностранных портах несколько миллиардов рублей. Впрочем, совершенно не факт, что в амнистии заинтересованы сами судовладельцы.

Тем не менее, вот материал, подготовленный Алексеем Бакуменко о незаходных судах.

Что такое «незаходные суда»

Незаходными называют промысловые суда российских компаний, построенные или модернизированы за границей — в России их постройка и дольше, и дороже.

А в соответствии с российским законодательством, эти суда при заходе в российский порт облагаются таможенной пошлиной и НДС, которые в сумме составляют больше 20% от инвестиционных затрат.

Если учесть, что стоимость современного траулера потянет на сумму от 20 миллионов долларов,  то можно понять нежелание собственников нести такие расходы ради визита на Родину. Пять миллионов баксов не будут лишними даже у самой богатой рыбопромысловой компании, несмотря на сверхдоходы последних лет.

Кто в выигрыше, а кто в проигрыше от этой ситуации?

Если заход в российский порт чреват финансовыми потерями, то компании, конечно, ведут свои суда в иностранные порты – в первую очередь, норвежские.

Незаходные выгружают там уловы, проводят судоремонт, закупают топливо и промвооружение, меняют экипажи, приезжающие из России на автобусах. Как следствие, выигрывают от такого положения дел прибрежные города и посёлки Норвегии.

Фото: novayagazeta

Олесунн, Ботсфьорд, Киркенес во многом похорошели и разрослись именно на российской рыбе.

А в проигрыше, соответственно, береговые предприятия рыбной отрасли Заполярья. В российских портах докеры и судоремонтники остаются без работы, а рыбопереработчики – без сырья.

Береговая инфраструктура ветшает на глазах. О какой модернизации может идти речь, если на повестке один вопрос – выживание? И многим, увы, решить его не удалось. Конечный результат этой цепи – высокие цены на рыбу в когда-то рыбном Мурманске.

Ещё в 2013 году на «круглом столе» в «Комсомольской правде» (27.06.2013) тогдашний председатель комитета рыбного хозяйства Мурманской области Олег Заболотский заявлял, что в год мурманские рыбопромышленники тратят в иностранных портах порядка 5 млрд рублей. То есть, столько денег ежегодно теряет экономика региона.

Почему рыбаки не воспользовались налоговой амнистией?

Несколько лет назад государство в очередной раз попыталось решить проблему незаходных судов, объявив налоговую амнистию. Но воспользовались ей единицы. Причина в том, что амнистия подразумевала не прощение долга за растаможку судна и НДС, а внесение этих платежей в рассрочку. Как говорится, чтоб собака меньше мучилась, хвост будем рубить не весь, а по кусочку.

Вдобавок за эти годы в портах Норвегии рыбопромышленники обросли деловыми и экономическими связами, привыкли получать качественный сервис и судоремонт.

В интервью ГТРК «Мурман» (06.04.2020) председатель правления Союза рыбопромышленников Севера Владимир Григорьев прямо заявил, что «серьёзной судоремонтной базы в Мурманске нет».

Так её потому и нет, Владимир Юрьевич, что ваши подопечные годами не заходили в Мурманск… Замкнутый круг: суда не приходят в Мурманск – загибается береговая инфраструктура – суда теряют последний повод для прихода. И норвежские порты с каждым годом кажутся всё привлекательнее и привлекательнее.

Почему в Норвегии лучше?

Первый момент: если траулеры ведут промысел в западной части Северного бассейна (в Норвежском море, например, или у Шпицбергена), то им действительно проще дойти до ближайшего норвежского порта, чем переться до Мурманска, сжигая топливо на длинном переходе. Ну и наиболее привлекательные по ценам рынки сбыта тоже на западе – Норвегия, Фареры, Голландия.

Второй момент: административные барьеры в российских портах. Действительно, диктат со стороны всевозможных надзорных органов в Мурманске (пограничники, таможня, ветеринары, Роспотребнадзор, портнадзор) до сих пор напрягает рыбаков. Многие всерьёз опасаются, что, зайдя в Мурманск, обратно не выйдут. Им комфортнее выгружаться в Норвегии, где административные формальности сведены к минимуму. Впрочем, у нас в последние годы государство тоже ввело регламенты – на досмотр и оформление судна отводится не больше трёх часов. Но эксцессы нет-нет, да и случаются, вспомните историю с 9-часовой проверкой «Вутана» в июле прошлого года.

Третий момент: переизбыток претендентов на причалы Мурманского морского рыбного порта.

Напомним, сейчас причалы порта переданы ФГУП «Нацрыбресурсы». А тот, в свою очередь, сдал их в аренду «МСТ» и «Севгазсервису» — ооо-шкам Романа Молибоги.

Парадокс, но порт не является собственником своих причалов

Как следствие, рыбаки периодически вынуждены ждать, пока освободится место у причалов. Да и постоянно возникает путаница, у кого просить разрешения на швартовку – у «МСТ», у СГС или у «Нацрыбы». Это притом, что выгрузкой и хранением рыбы, как и прежде, занимается рыбный порт. Он, кстати, пытается оспорить в суде законность этих аренд.

Однако и на эти аргументы есть что возразить. Как заявил на прошлогодней международной конференции «Рыболовство в Арктике» директор компании «Севрос» Сергей Махотин, океанистам надо учиться у прибрежников: «Слушая океанистов о том, как им тяжело заходить в Мурманск, могу посоветовать обратиться за подсказками к прибрежникам. У нас каждое судно по 30-40 раз в году заходит в родной порт, несмотря ни на что…»

Приоритет, который промышленники-океанисты отдают Норвегии, вызывает ещё одно парадоксальное следствие – снижение эффективности таможенных постов. ФТС, оценив эту тенденцию, начало активную оптимизацию.

В частности, федералы рассматривают возможность реорганизации Мурманской и Архангельской таможен за счёт их слияния с Карельской таможней.

Тут, конечно, работает комплекс причин, но сокращение судозаходов играет не последнюю роль. Прессинги надзорных органов вкупе с падением объёмов импорта из-за антисанкций привели к значительному снижению поступления грузов. Вот и причина таможенной оптимизации.

Это касается всех силовиков, которые продолжают пилить сук, на котором сидят.

Неужели все суда-иномарки работают в статусе незаходных?

Нет. Часть промысловиков всё-таки заводит в Россию не только отремонтированные за рубежом суда, но даже целиком там построенные.

Так, несколько лет назад компания «Робинзон» привела в Россию супертраулер «Механик Агапов». Его строили в Индонезии. РК «Андег» привёл траулер «Печору», спущенную с турецких верфей. ООО «Гела» растаможила приобретённые в Норвегии траулеры «Проект» и «Проект-1».

В декабре 2017 года после зарубежного ремонта в Мурманский морской рыбный порт зашёл БМРТ «Капитан Горбачев», принадлежащий Архангельскому тралфлоту. Говорят, платежи в госбюджет, внесённые тогда судовладельцами, превысили 100 млн рублей.

Есть и обратные примеры. Так, суда рыбного генерала Юрия Задворного годами не появляются в России. Это позволяет Юрию Васильевичу лукаво говорить, что никакого административного давления в порту Мурманска он не испытывает.

Изменит ли картину коронавирус?

Из-за карантинных мер по коронавирусу, принятых в большинстве европейских стран, владельцы незаходных судов столкнулись с определёнными трудностями. Нет, выгружать рыбу они по-прежнему могут в Норвегии. Просто членам экипажа запрещён сход на берег.

Из-за этого сразу отпадает судоремонт и возможность сменить команду. Если судно новое, то вопрос ремонта может не волновать, но хватает траулеров, разменявших второй-третий десяток лет.

В начале апреля в Мурманск зашли сразу три незаходных траулера, принадлежащие компаниям, входящим в структуру NOREBO. Под предлогом судоремонта им удалось оформить временное таможенное разрешение. Это гораздо дешевле всех обязательных платежей в бюджет. Заодно выгрузили рыбу и поменяли экипажи.

Мурманский морской рыбный порт, похоже, был готов салютовать этим траулерам из пушек. На троих они привезли 1300 тонн рыбы. Это почти половина январского грузооборота порта. На подходе ещё пара незаходных судов из той же группы компаний.

Сложнее с судами, не нуждающимися в ремонте. Чтобы сменить там команды, судовладельцам пришлось фрахтовать в Мурманске транспорты «Петроградский» и «Выборгский» и провести пересадку людей прямо в море.

В общем, пока мир боится пандемии, рыбки в Мурманске станет больше. Но как только Норвегия приподнимет шлагбаум, всё вернётся на круги своя.

Есть ли свет в конце тоннеля?

В Мурманском морском рыбном порту считают, что ответ очевиден. Из замкнутого круга выйти можно.

— Сейчас, когда у рыбопромышленников возникла необходимость заводить незаходные суда в Россию, у государства появился уникальный случай решить проблему.

Наверное, властям стоит пойти навстречу судовладельцам, чтобы как-то минимизировать их расходы на таможенные и налоговые платежи. Важно понимать, что эта льгота вернётся в бюджет сторицей! — говорит управляющий АО «Мурманский морской рыбный порт» Олег Креславский.

– Благодаря той рыбе, что привезут незаходные суда, появится сырье и работа у пока ещё живых предприятий береговой инфраструктуры рыбной отрасли России.

Каждый привезённый в порт килограмм рыбы приносит в казну в два с половиной раза больше налогов, чем её продажа на экспорт. Поэтому обнуление платежей за заход судов окупится в соразмерные сроки. Конечно, если после обнуления у каждого судна будет задание по завозу в Россию определенного объема рыбы. Если ориентируешься, в первую очередь, на экспорт – плати по полной.

При совмещении амнистии с обязательным требованием работы на российский берег мы получаем вполне работающий инвест-проект с окупаемостью в 5-7 лет. Вполне достойная цель для национального проекта.

Так что, по мнению портовиков, государство должно решить, что ему важнее – миллион-другой долларов, полученных при растаможке траулера или его регулярное появление в отечественных портах.

Полноценная амнистия таких судов давно назрела! Ведь пока незаходные траулеры выгружаются в иностранных портах, российские береговые предприятия рыбной отрасли задыхаются без сырья и работы. На этом фото — остов мурманского рыбокомбината: