История кризисов: Кризис 1836–1837 гг.

Кризис 1836–1837 гг.

Основные изменения в связи с предшествующим кризисом. К этому времени произошли значительные изменения в хлопчатобумажной промышленности, появилось много паровых ткацких станков, что больно ударило по благополучию «ручных» ткачей, нередко лишавшихся работы. Тем не менее, в это десятилетие (1826–1836 гг.) «ручные» ткачи в основном были еще активно заняты в технологическом процессе, их по-настоящему «черные дни» наступили в следующем цикле. По словам известного знатока хлопчатобумажной промышленности Т. Эллисона, главные усовершенствования в области прядения были произведены в период 1820–1830 гг., а в области тканья – в период 1830–1845 гг. (см.: Туган-Барановский 2008 [1913]: 80).

Произошли определенные изменения в законодательстве, которые имели важные социально-экономические последствия. В частности, новый суровый закон о бедных в 1834 г. (Hammond and Hammond 1947: 91–115), как отмечал К. Маркс, усилил переселение сельскохозяйственных рабочих в фабричные округа, что ослабило недостаток рабочих рук (Маркс 1961 Капитал т. 1, Соч. Т. 23, с. 465). Также имел место значительный рост ряда других отраслей. Были произведены существенные изменения в кредитно-денежной системе Англии, слабость которой особенно чувствительно сказалась в предшествующий кризис (Трахтенберг 1963: 114). Чрезвычайно важным фактом стала парламентская реформа 1832 г., борьба за которую напоминала революцию (Кертман 1979; Ерофеев 1959: 205–207; Hammond and Hammond 1947: 172–188), кризис и депрессия усилили позиции ее сторонников. Перед парламентской реформой 1832 г. право голоса в Англии имели менее 500 тыс. человек, а после реформы – чуть более 800 тыс. (Мещерякова 1986: 300). Она сделала парламент более чутким к требованиям предпринимательства, а также и к требованиям высшего слоя рабочего класса. Кроме того, она расширила надежды значительной части общества на возможность решения конфликтных вопросов правовым и нормальным политическим путем.

Произошли важные политические изменения и в других странах, и это способствовало тому, что и кризис 1836–1837 гг., и последующие имели большой мир-системный размах. В частности, следует отметить изменения в законодательстве о выборах в США, которые способствовали победе демократической партии и установлению эпохи так называемой джексоновской демократии в США (1829–1837 гг.), и даже совершению «джексоновской революции» (см. подробнее: Харц 1993: 89–109; Козенко, Севостьянов 1994: 63; Дементьев 1986: 350; DiBacco еt al. 1992: 27; Болховитинов 1983: 313; см. также: Гринин 2007б: 261). Президент Эндрю Джексон сыграл видную роль в описываемом ниже кризисе. Важное значение стал приобретать Германский таможенный союз (Дени, Сайо 1938; Кан 1948: 19–20). Наконец, июльская 1830 г. революция во Франции установила режим крупных финансистов, что способствовало развитию финансовых институтов и отчасти промышленности во Франции (Виалла 1938).

Условия. Улучшение началось в 1827 г., но оно шло медленно. В 1832 г. в Англии снова случился кризис, который иногда называют «промежуточным». Однако после 1832 г. был ряд урожайных лет (1833–1836 гг.), что уменьшило потребность во ввозе хлеба (Трахтенберг 1963: 130). К этому времени хлопчатобумажная промышленность уже стала развиваться и в других странах, хотя и не достигла там столь высокого уровня, как в Англии. Но этот момент важен в том отношении (которое станет ведущим несколько позже), что Англия становится также и машиностроительной державой. В 1810 г. в Англия насчи­тывалось около 5 тыс. паровых машин (Энтов 1979: 385), а в 1826 г. – 15 тыс. со средней мощностью в 25 л. с. (Шемякин 1978: 51).

В 1830 г. открылась первая железная дорога Манчестер – Ливерпуль, ее успехи дали толчок железнодорожному строительству. Стали также появляться и акционерные общества по строительству железных дорог, и такого рода компании будут играть первую скрипку и в ряде последующих кризисов.

Внешний фактор. Как уже было сказано, роль внешних рынков для Англии, особенно для ее хлопчатобумажной промышленности, трудно переоценить. Две трети ее продукции шло на экспорт (см.: Мендельсон, 1959, т. 1.: 359), расширение или сокращение экспорта имело гигантские последствия. Важнейшим внешним фактором на этот раз выступали США. В течение всего XIX в. они были важнейшим рынком вывоза английских товаров и капиталов, но кризис 1836 г. вообще имел, по мнению некоторых историков кризисов, например М. И. Туган-Барановского (2008 [1913]: 110–112), главным источником возбуждения именно США.

Отметим, однако, разницу: в США это был кризис в первую очередь обращения (а именно: спекуляций в земельную недвижимость), тогда как в Англии он был главным образом экономическим и промышленным. Особая роль Штатов заключалась в следующем. Во-первых, английские промышленники активно кредитовали импортеров английских товаров, то есть оптовиков США. Такая кредитная экспансия вызвала подъем английской промышленности, но впоследствии спад спроса больно ударил по ней[1]. Почти 2/5 прироста английского экспорта в 1833–1836 гг. и больше 2/3 его последующего снижения в 1837 г. приходятся на долю торговли с Соединенными Штатами Америки. Переполнение американского рынка было чрезвычайно важным фактором развязывания кризиса в Англии (Мендельсон 1959, т. 1: 371).

Во-вторых, в США в это время, особенно с 1834 г., усилились спекуляции государственными землями. Под эти спекуляции американские дельцы активно занимали деньги на английском рынке. В 1836 г. спекуляции достигли огромной цифры. Кроме того, в США в 1836 г. проходили изменения в банковской системе, в результате чего американским банкам остро требовались кредиты.

Усовершенствованные финансовые инструменты. В 1833 г. в Англии было разрешено повсеместное образование депозитных акционерных банков, в результате чего их число стало быстро увеличиваться, что сильно способствовало росту аккумуляции капиталов, спекуляции и одновременно нарастанию условий для кризиса 1836 г. Если с 1833 по 1835 гг. таких банков ежегодно образовывалось 9–10, то в 1836 г. число новых банков составило 48. Чтобы легче было собрать требуемые капиталы, банки выпускали акции самых мелких номиналов (см. подробнее: Туган-Барановский 2008 [1913]: 110–111; Трахтенберг 1963: 132).

Быстро росли и железнодорожные акционерные общества. Если в 1825 г. излюбленным предметом спекуляции на Лондонской бирже были акции мексиканских или южноамериканских рудников, то в 1836 г. – акции английских железных дорог и частных банков (Туган-Барановский 2008 [1913]: 110)[2]. Таким образом, между кризисом 1825 г. и 1836 г. в области финансовых спекуляций имелось важное различие: в 1825 г. основная масса средств направлялась на иностранные предприятия, а в 1836 г. – на предприятия внутри страны (см.: Туган-Барановский 2008 [1913]: 109). Это, несомненно, свидетельствовало о том, что центр тяжести в возникновении кризисов переходит на промышленность и связанные с ней материальные отрасли.

Большую роль в перегреве экономики и перенапряжении финансов, как уже сказано, играло участие в земельных спекуляциях в США и активное кредитование американских спекулянтов и предпринимателей. Период спекулятивного «бума», который начался с начала 1835 г., характеризовался огромным ростом обращения векселей; во внешней торговле использование кредита достигло огромных размеров (Трахтенберг 1963: 135). При этом ничто не было в состоянии остановить постоянный поиск возможности многократного увеличения объемов обращения ценных бумаг. В частности, активно применялись способы раздувания кредита путем формального погашения векселей за счет выдачи кредитов в других банках (то есть фактически кредиты становились слабообеспеченными). Например, 7 банкирских домов с капиталов всего в 2 млн ф. ст. акцептировали (приняли к учету) в 1836 г. американских векселей на 15 млн ф. ст. (см.: Туган-Барановский 2008 [1913]: 108).

Перегрев экономики и кризис. В 1834 г. обозначился подъем, перешедший в расцвет в 1835 г. Осенью же 1836 г. вновь разразился кризис.

Хорошие урожаи в Англии сократили размеры импорта продовольствия, что способствовало росту золотых запасов, а также росту внутреннего спроса. Однако эти факторы привели к быстрому росту и перегреву экономики. Объемы кредита росли исключительно быстро. Вместе с этим активно росли новые банки и акционерные общества, число которых стало пугать многих благоразумных деятелей. Не менее быстро росли и спекуляции государственными землями в США, которые во многом проводились на английские деньги. За два года – с 1834 по 1836 гг. – выручка правительства США от продажи земель выросла более чем в три раза – с 6 до 20 млн долларов (Трахтенберг 1963: 145)[3]. Неожиданно, однако, циркуляр 1836 г. президента Э. Джексона запретил продажу земли, кроме как за золото. Это резко ухудшило положение спекулянтов, вызвало панику и обострило спрос на кредит и золото (см.: Туган-Барановский 2008 [1894]: 110–111). Одновременно с этим, как уже сказано, в США в 1836 г. были ужесточены требования к банкам, что дополнительно создало острый спрос на золото, которое можно было достать только в Англии. Чтобы получить это золото, банки США стали выбрасывать на английский рынок американские бумаги. Цены последних начали быстро падать, что привело к разорению многих зарвавшихся на операциях с ними спекулянтов (Трахтенберг 1963: 139).

Крах американских фирм, а также многих английских кредиторов, которые потеряли всякую осторожность в кредитовании заокеанских партнеров (см. выше), создали в Англии обстановку кризиса. Вместе с этим резко упали и заказы на хлопчатобумажные ткани, а также на другую промышленную продукцию, которая шла в США. Экспорт в США и другие страны стал быстро сокращаться и в итоге упал в 2,5 раза. Зато спрос на деньги резко повысился. Утечка золота приняла большие размеры, запасы Английского банка так уменьшились, что кое-где даже его банкноты стали принимать неохотно и с большим дизажио (то есть с пониженным от номинала курсом). Начались банкротства банков, в частности очень крупного Северного и Центрального банка Англии[4] в Манчестере, имевшего 38 отделений. Его не спасла даже активная помощь Банка Англии. Поскольку Манчестер – важнейший район хлопчатобумажной промышленности, это не могло не сказаться на ней.

Таким образом, кризис охватил экономику Англии, но, тем не менее, масштабы краха были существенно меньше, чем в 1825 г., и уже в начале 1837 года денежная система стала налаживаться.

Сфера действия и мир-системный эффект. В 1836–1837 гг., как и в 1825 г., Англия оставалась единственной страной, где кризис имел широкий характер, затронув помимо финансово-кредитной сферы много отраслей промышленности, в том числе угольную и металлургическую. Тем не менее, этот кризис имел мир-системный эффект. Прежде всего в США последствия кризиса оказались не менее сильными, чем в Англии, только он прошел там по ряду причин (в частности, благодаря временному запрету размена банкнот на золото) несколько позже. В 1837 г. в США начался банковский кризис, а затем и промышленный, который тянулся до 1839 г. Число банкротств в 1837–1839 гг. в США достигло 35 тыс. (Трахтенберг 1963: 148). Сила кризиса во многом определялась достаточно интенсивным промышленным подъемом в США, а также огромным размахом спекуляций. Кризис существенно сказался в ряде европейских стран, особенно во Франции, отразился он и на колебаниях торговых связей Англии и США со множеством европейских и неевропейских стран.

AfterShock • Каким будет завтра?