Опубликовав статью «Частный проявления глобального кризиса» я с удивлением узнал, что моей Сокровенной и самой Главной мечтой жизни является желание как можно быстрее передать в собственность государства землю своих предков.

Причём эта мечта была не только моей. Передать свою землю в казну, оказывается, была исторической, посконной и заветной мечтой всех моих предков-крестьян до 17го колена. И предки мои  были в этом отнюдь не одиноки. Именно об этом и ни о чем другом испокон веков круглосуточно мечтало 87% населения всей Российской империи, то есть всё крестьянское сословие поголовно.

И вот наконец «барабанная дробь», в 1917 году большевики осуществили вековую мечту всех российских крестьян и провели национализацию, после которой неисполненных «мечт» у крестьян просто-напросто не осталось. То есть полное, абсолютное, ничем и никем не ограниченное право собственности партноменклатуры на землю – это и есть то самое светлое, чего домогались крестьяне всю свою историю.

Именно эту простую и незамысловатую истину пытался вложить мне в голову типичный представитель современных вместолевых, творящий на АШе под ником UBAH, хотя моё мнение – одной буквы в этом нике категорически не хватает.

А как оно было на самом деле?

Мечты о переделе

Падение монархии дало массе крестьянства моральную санкцию на реализацию своей вековой мечты – черного передела, то есть захвата всех некрестьянских земель (помещичьих прежде всего) и последующего равного их раздела. Эта идея – один из главных архетипов сознания крестьян, сформировавшийся задолго до отмены крепостного права. 

Века принудительного труда формировали в русском крестьянстве твердое убеждение в том, что, с одной стороны, право на землю имеет только тот, кто ее непосредственно обрабатывает, а с другой – что земля является необходимым, естественным источником пропитания для каждого человека. Понятно, что помещичья собственность на землю в эти воззрения не вписывалась, а правительство почти за полвека после реформы 1861 года ничего не сделало для того, чтобы изменить эти подходы.

Не получив в 1861 году помещичью землю, крестьяне упорно ждали передaчи им остaвшейся ее части или по крайней мере очередной прирезки. Об этом постоянно говорят самые разные источники второй половины XIX – начала ХХ векa. Например, Александру III пришлось в начале царствовaния официально опровергать слухи о переделе. Дaнную тему описал выдающийся инженер Николай Георгиевич Гaрин-Михайловский, купивший в 1880-х годах имение в Самарской губернии: 

«Крестьяне были уверены, что в очень непродолжительном времени вся земля у помещиков будет отобрана и возвращена им, поскольку они, трудясь на ней, единственные, кто имеет на эту землю законное право», - писал Михайловский. 

Помещики-то не работают, значит, и права не имеют. И крестьяне истово ждали царского указа об этом к каждому новому году, спрашивали о нем и, конечно, не верили, что такого указа нет и не будет. 

«Помещик, говорит Михайловский, в глазах крестьян – это такое временное зло, которое нужно еще потерпеть, но при этом извлекать посильную пользу для себя. До 1861 года в крепостной деревне в течение столетий не то чтобы шла постоянная война, но уровень насилия был весьма высок - каждый помещик хотя бы раз в жизни испытывал угрозу своей жизни.»

Естественно, что революционный лозунг «Земля – крестьянам!», который придумали эсеры и позаимствовали большевики, никак по-другому крестьянами не воспринимался, кроме как буквально. Ни о каких «Земля – это всенародная собственность» (эсеры) и «Земля – это собственность государства» (большевики) никто даже не заикался во избежание полной потери популярности на селе.

Взять и поделить

Программа эсеров воспроизводила уже известные нам средневековые представления крестьян о земле. Эсеры считали, что земля – это дар природы, собственность на нее не может иметь никто, включая государство, но зато каждый человек может пользоваться этой «ничьей» землей на равных основаниях, и государство должно обеспечить это естественное право. Поэтому после революции вся земля, включая и поместья, должна быть социализирована  и распределена между жителями России на началах равного индивидуального пользования.

Крестьяне, конечно, слово «социализация» не понимали, но разрешение на захват имений услышали.

В мае на 1-й Всероссийский съезд крестьянских депутатов были привезены 242 наказа «О земле». С ними получилось совсем нехорошо. 

Текст декрета о Земле, написанный, якобы, на основании этих наказов, можно прочитать на каждом столбе. А вот оригинальный текст этих 242 наказов мне лично найти не удалось. Было бы крайне любопытно познакомиться именно с этими – от сохи – документами, а не с декретом, являющимся компиляцией партийных программных документов эсеров и большевиков.

Ну очень загадочные эти 242 наказа 1917. Доступны только в пересказе пламенных революционеров. Зато вполне доступны крестьянские требования 1905 года, собранные, опубликованные и доступные для анализа - Приговоры и наказы крестьян Центральной России 1905-1907 гг. Сборник документов. М.: Эдиториал УРСС, 2000.

Только вот какая закавыка – ни о какой отмене частной собственности на землю и уж тем более – про социализацию или национализацию земли нет там даже намека. Наверно эти наказы писали какие-то неправильные – нереволюционные крестьяне.

Писатель Михаил Булгаков в своём романе «Белая гвардия» (1924) юмористически описывает крестьянские требования так:

Все партии просили делегатов потерпеть c земельным вопросом до Учредительного собрания, однако Ленин объявил, что эту программу может реализовать именно пролетариат во главе с большевиками, призвав крестьян захватывать помещичью землю и инвентарь. Понятно, что этот призыв лёг на благодатную почву, сразу был услышан и волна погромов стала нарастать.

Где-то грабили и самих хуторян и, используя привычный термин, раскулачивали наравне с помещиками. Где-то хуторяне сами в этом участвовали. А где-то противились, потому что вслед за этим розовым периодом первых месяцев черного передела последовал период отрезвления. Большевикам был нужен хлеб в городах, а крестьяне его даром отдавать не собирались. А с лета 1918 года началась продовольственная диктатура.

Фраза Маркса "крестьянин есть непонятный иероглиф для цивилизованного ума" обрела материальный смысл в отдельно взятой стране.

20 мая 1918 г. Свердлов говорил на заседании ВЦИК: «Если мы в городах можем сказать, что революционная советская власть в достаточной степени сильна, чтобы противостоять всяким нападкам со стороны буржуазии, то относительно деревни этого сказать ни в коем случае нельзя. Поэтому мы должны самым серьезным образом поставить перед собой вопрос о расслоении деревни, вопрос о создании в деревне двух противоположных враждебных сил, поставить перед собой задачу противопоставления в деревне беднейших слоев населения кулацким элементам. Только в том случае, если мы сможем расколоть деревню на два непримиримых враждебных лагеря, если мы сможем разжечь там ту же гражданскую войну, которая шла не так давно в городах… только в том случае мы сможем сказать, что мы и по отношению к деревне сделали то, что смогли сделать для городов». – Протоколы заседаний Всероссийского Центрального исполнительного комитета 4-го созыва. М., 1920. – С. 294.

В 1920 г. Ленин рассказывал посетившему его английскому мыслителю Бертрану Расселу, как большевики смогли натравить бедных крестьян на богатых: «Когда я спросил его о социализме в сельском хозяйстве, он с энтузиазмом объяснил, как ему удалось восстановить бедных крестьян против богатых… „и они скоро стали вешать их на ближайшем дереве – ха! ха! ха!“ – От его гогота при рассказе об убитых у меня кровь застыла в жилах». – B. Rassell. Unpopular Essays. N.Y., 1950. – P. 171.

Резюмируя, получается: сначала все крестьяне ограбили всех помещиков, потом бедные и средние ограбили (используя советскую терминологию) кулаков, а местами и средних, а потом большевики ограбили всех. Вот вехи решения аграрного вопроса в России вкратце.

Впрочем то, что c землёй их… как бы это поприличнее сказать… слегка так надули, крестьяне сообразили достаточно быстро. А по итогам грабежей 1918-19 гг. и вовсе огорчились:

В начале 1920 года военное положение сохранялось в 36 губерниях: там шла крестьянская война. В феврале - марте вспыхивает крупнейшее восстание в Поволжье и Уфимской губернии - "вилочное восстание". Последней каплей для него было проведение продразверстки - когда выгребался весь хлеб до остатка и крестьяне обрекались на голодную смерть. В восстании участвовали русские, татары, башкиры. Их армия насчитывала 35 тысяч человек (а по некоторым донесениям ЧК - 400 тысяч). При подавлении восстания применялась артиллерия, бронепоезда. По официальным данным, потери восставших - 3 тысячи человек убитыми и ранеными. 

В июле крестьянская война вспыхнула в Заволжье и на Урале. Ее вождем стал популярный командир Красной Армии, награжденный орденом Красного Знамени, Сапожков. Движение получило название "сапожковщина". Оно охватило Самарскую, Саратовскую, Царицынскую, Уральскую, Оренбургскую губернии. Сапожковцы заняли Бузулук. Из сводки ЧК: "Была объявлена запись добровольцев, проходившая с большим наплывом крестьян. На подавление были брошены все наличные силы этого района". Ленин требовал: "...от селений, лежащих на путях следования отрядов сапожковцев, брать заложников, дабы предупредить возможность содействия". К сентябрю основные силы движения были разгромлены.

Крестьянское восстание в Тамбовской губернии («антоновщина») как массовое движение началось с отказа сдавать хлеб и разоружения продотрядов, появившихся в деревне в августе 1920 г. Огонь восстания распространился по губернии с непостижимой для местных властей быстротой.

В январе 1921 года началось восстание в Западной Сибири: в Тюменской губернии и в частях Челябинской, Екатеринбургской, Омской губерний. Была проведена мобилизация и создана армия численностью около 100 тысяч человек. Повстанцы захватили многие крупные города, в частности Тобольск, где выпускали свою газету. Против них были брошены крупные части. 

В основном восстания были подавлены к апрелю 1921 года...

Прошло 100 лет. Партноменклатура за это время уже успела приватизировать «всенародную собственность» и передать её по наследству своим детям На месте маломощных крестьянских хозяйств развернулись частные латифундии, во владение которыми уже вступают внуки бывших секретарей райкомов КПСС, председателей и освобождённых парторгов колхозов и совхозов. 

 И вот на этом фоне вместолевые меня пытаются убедить, что всё перечисленное было сделано исключительно на основании пожеланий самих крестьян. Как трогательно! Но неубедительно...