Вот недавно появившийся в сети документ о поставках зерна от 16 мая 1937 г. N 783, вряд ли кого-нибудь заинтересовавший:
Даже грамотный (много ли их, правда?) сельскохозяйственный специалист, случайно это увидевший, тоже не удивится норме спорыньи 0.5%, ибо подумает, что это, скорее всего, просто опечатка. Ибо знает, что такая «норма», приемлемая для представлений 19 века, критически опасна. При подобном заражении возможны не только нарушение когнитивных функций, агрессивность, паранойя, глюки, тупоумие, но уже и до плясок Витта недалеко. В прошлом году одновременно канадцы и европейцы, наконец, поняли, что и современная норма 0.05% уже никуда не годится, а тут на порядок больше.
Даже раньше (по крайней мере после эпидемии 1926-27 г.) это уже ЧП было бы. В 1927 г. главный тогда специалист миколог Ячевский писал «можно допустить, вместе с Г. Н. Дорогиным, процент примеси грибка о зерне 0.1 или еще лучше 0,05. Этот процент, повидимому, не вызывает отравления» (Ячевский А.А. Материалы по микологии и фитопатологии. Том 6, 1, С 153). Бондарцев в 1931 г. указывал: «Исследования наших контрольных семенных станций показали, что примесь спорыньи к муке часто достигает больших количеств, тогда как достаточно примеси в несколько десятых процента, чтобы, после сравнительно непродолжительного употребления в пищу зараженного хлеба, вызвать злую корчу со всеми ее последствиями». (Бондарцев А.С. Болезни культурных растений и меры борьбы с ними, 1931. С. 320)
Ну, и для полноты картины посмотрим судебное дело 1935 г. Суть его нам в контексте не важна (впрочем, именно за торговлю некачественной мукой), существенна сама ссылка на стандарт 1934 г.: «мука, зараженная спорыньей свыше 0.06 не может быть допущена к употреблению как опасная для жизни и здоровья».
Также характерно утверждение, что «никаких указаний о возможности употребления в пищу муки с повышенным против установленного предельного содержания спорыньи не имеется и быть не может». Так может, все же действительно опечатка в постановлении 1937 г.?
Но вот "Бюллетень по хлебному делу" 1936 года, С.4:
Опять 0.5%. Что это значит, что случилось? Этого же «быть не может». Мы, конечно, помним историю появления ОСТов и ГОСТов, и то, что в 1936 году Всесоюзный комитет по стандартизации был неожиданно упразднен, а правом утверждения стандартов наделено правительство и комитеты по стандартизации при наркоматах. Но что б такой эффект?
Приложение к Постановлению СНК СССР № 573 от 28 марта 1936 г дает нам те же цифры:
«4.Принять ст. 40 в следующей редакции:
Не принимается к выполнению обязательств, как недоброкачественное: зерно с сорной примесью, превышающей по ржи и пшенице — 5% и прочим зерновым, бобовым культурам и вике — 8%; зерно с совокупностью вредной примеси (в числе сорной примеси), превышающей 1% (по горчаку и вязелю — 0,1%, по спорынье — 0,5%)»
Посмотрим "Бюллетень по хлебному делу" за 1935 год, С. 130:
То есть началось это еще в 1935, но как бы исподтишка. Принимают с уровнем 0.5%, но подешевле. 1935 год засушливый, спорыньи мало, эффект не проявляется пока.
И здесь самое время было всплыть Постановлению СНК СССР от 13.09.1937 N 1579 под характерным названием «Об отмене вредительских стандартов на сортовые и рядовые семена».
Т.е. после неких эффектов страды 1937 года до Молотова дошло (вряд ли были поняты основные психические эффекты интоксикации, возможно, обнаружили только физическое отравление, о котором докладывал Микоян еще на Февральско-мартовском пленуме ЦК ВКП(б), что эти появившиеся вдруг новые нормы явно вредительские , и что посевное зерно «должно быть полностью очищено от ... рожков спорыньи».
Спустя несколько дней постановление было напечатано в газетах (вероятно, поэтому и не пропало из фондов, как некоторые другие документы на эту тему).
(Советская Сибирь № 214, 16 сентября)
Выглядит постановление довольно небрежно (или нарочито закамуфлировано). И прочитанное отдельно, без знания, что процент 0.5 относился в 1935-37 гг. к спорынье, тоже может не привлечь особого внимания. Оно никакого внимания и не привлекло до сегодняшнего дня. Да и посевное зерно, если оно уже заражено, очистить от спорыньи полностью невозможно, но Молотов это знать не обязан (а академик Лысенко, заразивший спорыньей сортовое зерно в 1937 г. и открыто об этом писавший, требовал от колхозников очищать его от спорыньи руками, как тролль 80-го левела). И, к слову, головня тогда считалась лысенковцами ядовитой, они с ней и боролись вместо спорыньи, о которой Лысенко имел, по его же признанию, якобы весьма туманные представления. Но мы не об этом пока.
У нас нет под рукой тех самых упомянутых вредительских норм Наркомзема от 13 ноября 1935 г. (подозреваю, что и не будет), но мы можем с удивлением обнаружить, что они поначалу не выполнялись во всем объеме. Согласно «Бюллетеню по хлебному делу» (1936, С. 2) «указанные кондиции временно (до осени 1936 г.) на семенное зерно, выделяемое из ресурсов Заготзерно, не распространяются», а «выделение и отпуск семенного материала из ресурсов Заготзерно производится по стандартам и семенным кондициям, действовавшим до 1 ноября 1935 г.» (С. 16) (то есть по старым, правильным нормам).
Подписано это письмо Клейнером, председателем Комитета заготовок при СНК СССР. Таким образом, максимум выполнения новых норм перешел на период с осени 1936 по осень 1937. Странная ситуация, выглядит на первый взгляд так, как будто Клейнер вредительски бойкотирует официальные вредительские нормы. При этом Клейнер попытался даже и в июле 1937 года продлить старые нормы еще раз. За что и поплатился. 7 августа 1937 г. вышло Постановление 173 СНК СССР и ЦК ВКП(б) (подписано Молотовым и Сталиным): «т. Чернов и т. Клейнер установили в своем приказе, что "при приемке Заготзерно товарно-сортового зерна применяются кондиции, установленные для товарно-сортового зерна в прошлом году"». Этим постановлением был отменен приказ Клейнера от 3 июля 1937 г. А сам Клейнер к моменту выхода постановления уже несколько дней как был арестован (3 августа). Расстреляют его «как врага народа, организовавшего вредительство в области хлебозаготовок» довольно быстро. Хотелось бы, конечно, взглянуть на этот приказ Клейнера (действительно ли он пытался бороться с вредными нормами, или же наоборот), но, увы, ссылка нас охладит: «Приказ Наркомзема и Наркомзага «О порядке приемки сортового зерна в 1937-38 гг.» в фондах РГАЭ не обнаружен».
Стоит отметить, что майская инструкция «О порядке проведения обязательных поставок зерна государству колхозами и единоличными хозяйствами из урожая 1937 года», введенная постановлением от 16 мая 1937 г. N 783, тоже указывает спорынью в 0.5%. А подписано это постановление было тем же Молотовым. Получается, чтобы не обвинять во вредительстве самого себя, подставившийся Молотов, прикрывая задницу, в новом сентябрьском постановлении о «вредительских стандартах» не случайно выносит процент 0.5 в первый пункт отдельно от спорыньи и помещает его в контекст каких-то мифических «сорных растений». Но сорная примесь в инструкции определена в 5%. А процент 0.5 более нигде в тексте не встречается - только один раз в отношении спорыньи. При этом Молотов (или кто там ему готовил документ) указывает, что такой процент превышает нормы старого стандарта «более чем вдвое». Вроде, и не соврал: ведь в 10 раз - это «более чем вдвое», правильно? Канцелярский язык - это серьезная наука. И она срабатывает. Посмотрим для примера, что писала в 2007 г. Новая газета:
Еще в 1935 г. Наркомзем под давлением обстоятельств (низкого урожая этого года, низкой агрокультуры и штурмовщины при уборке посевных) вынужденно утвердил новый стандарт на семена, разрешающий примесь сорных растений в размере 0,5%, что почти в два раза превышало нормы прежнего стандарта. Тогда товарищи Сталин и Молотов не протестовали. А в ситуации 37-го года квалифицировали сие дело как вредительство. Что повлекло за собой широкомасштабные репрессии большого пласта советских людей, так или иначе связанных с агрокомплексом. От чиновников Наркомата земледелия через ученых (вплоть до лидера советской генетики академика Вавилова) и секретарш различных исполкомов до простых работяг на складах и элеваторах.
Видите, как легко покупаются журналисты на «почти в два раза», «сорных растений в размере 0,5%», ничего не проверяя? Из той же оперы и «Наркомзем под давлением обстоятельств низкого урожая этого года... вынужденно утвердил». Это всего лишь рационализация журналиста, подсознательно пытающегося себе объясняющего такое странное поведение Наркомзема. Но все далеко не так просто. Урожай 1935 года был как раз хороший, газеты тогда писали о «богатейшем урожае зерновых культур», пытались «оценить урожай 1935 г. как самый высокий за все годы существования советской власти» (собственно, что по статистике 30-х, что по современной исправленной, он действительно был наибольшим за предыдущие пять лет), осенью очередным постановлением СНК СССР даже цены на хлеб уменьшили и карточки полностью отменили на мясо, рыбу, картошку и пр. Мы не знаем, в чем была причина. Может, вредительство, может, заговор троцкистов, масонов, розенкрейцеров (нужное подчеркнуть или вписать), может, тайные опыты правительства, а может секретарша Наркомзема случайно один ноль не пропечатала, обрекая тем на гибель (сотни тысяч, миллионы - впишите, как вам нравится) людей. Это пока не важно, приемлема любая конспирология, важен сам факт (хотя в свете деятельности Лысенко рассматривать случайность было бы, конечно, слишком наивно).
Тем не менее в правительстве проблему решают. В 1938 году народ усиленно призывают собирать опасную спорынью. Удалось, сбор резко повысился. Оно и понятно - это вырос новый урожай из зараженного в 1937 году зерна.
(Настольный календарь колхозника, 1938, с 276)
«По данным Центросоюза, в предвоенные годы заготовки рожков спорыньи достигали следующих размеров: в 1937 г. — 40.7 т, в 1938 г. — 114.4» (Растительные ресурсы, Том 4. С. 167). При этом мы знаем, что 1937 год был настолько влажный, что в некоторых местах от этой повышенной влажности гнили даже сами рожки спорыньи:
(Советская ботаника, 1940. С. 79)
То есть условия для спорыньи были прекрасные. Не говоря уж о солнечном максимуме. Но собрали ее в 1937 г. меньше, чем в засушливый 1938, когда и спорыньи должно было быть несравнимо меньше. Здесь надо учесть деятельность Лысенко по заражению посевов 1937 г., что, наоборот, должно было увеличить зараженность урожая 1938 г., по крайней мере на 10% полей. Но даже если бы мы предположили урожайность на спорынью в эти года примерно одинаковой, то все равно в 1937 г. ее собрали три раза меньше. Куда же эта потенциально уродившаяся, но несобранная спорынья 1937 года делась? Вопрос риторический. Съели, чем серьезно и поддержали уже разворачивающийся массовый психоз шпиономании и прочую паранойю т.н. «большого террора». Напомню, после страды 1937 и до страды 1938 года стали расстреливать врагов народа в каждый отдельный день в два раза больше, чем за весь предыдущий год целиком. А пока чекисты отлавливали поволжских крестьян, которым мерещились ведра с кровью, женщины в белом и огненные столбы, остальная страна упоенно строчила миллионы доносов и выискивала фашистскую свастику на пионерских галстуках и инициалы Троцкого на зажимах к этим галстукам. Поначалу это даже фанат охоты на немецких ворон-шпионов Фриновский не поддержал, хотя кто знает - может, его за ненайденную свастику как раз и расстреляли? Впрочем, к декабрю свастику вновь нашли на безымянном пальце Пушкина на школьных тетрадях, а на других тетрадях свастику нашли прямо на лице того же Пушкина, и тут уже враги народа не отвертелись, были арестованы, а все клише были изъяты из 12-ти типографий (ничего, кстати, не напоминает?) (документы о свастиках тут). Но я немного отвлекся.
Нормы же тем временем вернулись на место, а с июля 1940 года с децентрализацией стандартизации было окончательно покончено, в стране впервые появились ГОСТы. С тех пор допустимые уровни спорыньи расписываются Наркомземом совершенно жестко, 1941 г. для примера:
Процент, установленный ГОСТом 1940 года, с тех пор не менялся и применяется практически во всех странах (в некоторых еще жестче, вплоть до т.н. zero tolerance к спорынье)
Таким образом, хотя выпущены сотни статей, фильмов, книг, да и целые серии о «загадке 1937 года» (Эксмо уже лет восемь выпускает), можете их все выкинуть. Я вам только что показал простой факт, который вроде бы и лежит почти на поверхности, но никем и никогда не был замечен:
С конца 1935 года (в полном объеме - с осени 1936) по осень 1937 в стране официально действовали абсолютно недопустимые нормы на спорынью в зерне, на порядок превышающие общепринятые условно безопасные уровни.
©
Последовали и обычные для того времени оргвыводы:
Рядовых агрономов и почвоведов расстреливали по всем городам.
Наркомы земледелия РСФСР, заместители наркомов и другие деятели на руководящих постах в Наркомземе, вроде Берзина, Паскуцкого, Смирнова, Муралова, и т.д - их можно перечислять страницами - все расстреляны.
Вышепроцитированный «Бюллетень по хлебному делу», указывающий 0.5%, выпускало «Заготзерно». Всесоюзным объединением «Заготзерно» до сентября 1937 г. руководил Попов, Михаил Васильевич (затем - народный комиссар заготовок СССР). Расстрелян в июле 1938 г.
Все руководители Народного комиссариата земледелия СССР, действующий и бывшие (Наркомзем был организован в 1929 г.) -
Яковлев, Яков Аркадьевич (выдвинувший Лысенко) (Нарком земледелия СССР, 1929—1934)
Чернов, Михаил Александрович (Нарком земледелия СССР, 1934—1937)
Эйхе, Роберт Индрикович (Нарком земледелия СССР, 1937—1938)
- арестованы и в 1938 г. же расстреляны (дольше пытали Эйхе, поломали ему позвоночник, выбили глаз, расстреляли только два года спустя).
Что хотели выпытать? Да кто ж это расскажет: «Следственное дело Эйхе, как и подавляющее большинство дел высших руководителей, репрессированных в 1937—1938 гг., до настоящего времени засекречено» (вики).
Комментарии
Интересно.
Жаль, что на АШе не работают команды sudo apt-get autoremove и sudo apt-get autoclean. Приходится уповать на Алекса...
А какой вопрос и в каком споре Вы закрываете?
До сих пор попадался только один спорынно-политический пампфлет - попытка обяснить некоторые ньюансы "украинского гододомора" употреблением украинским селянством хлеба из схованок, авторства господина Кунгурова.
История «злых корчей» в России — это история борьбы с крестьянскими предрассудками и верой во благо и «спорость хлеба» от спорыньи. Борьбы, надо заметить, почти бесполезной. Полтора столетия просветительной деятельности врачей прошли практически впустую. Спорынья перестала представлять перманентную проблему лишь с разрушением традиционного деревенского уклада жизни. Основное отличие российских эпидемий — это отсутствие бизнеса на них, никакой серьезной коммерческой инфраструктуры вокруг заболевания не возникло. За отсутствием демонологических трактатов ведьм также жгли относительно мало, счет шел на сотни, а не на десятки или сотни тысяч. Зато отыгрались на раскольниках. А для культа ведьм полуязыческое «двоеверие» оказалось непреодолимым, народ мог осерчать на колдуний только за гибель урожая или мор, но не за «дьявольщину», несмотря на стремление церковников к подавлению конкуренции:
“Христианские пастыри не ограничились только поучениями и запретами; они требовали предания обличаемых строгому суду и казням... Как сжигались музыкальные инструменты и волшебные книги, так подобную же участь испытывали и колдуны, и ведьмы. [1]
Впрочем, один из самых известных случаев сожжения двенадцати «женок вещих» в Пскове (6919 год*) произошел из-за самой спорыньи непосредственно — вскоре после прокатившегося по множеству волостей ужасного мора, в чем «ведьм», скорее всего, и обвинили, как считал А. Н. Афанасьев: «заметим, что около этого времени действовала на Руси страшная моровая язва, которая и могла послужить поводом к их обвинению». [2] Единственное, что не знал знаменитый исследователь фольклора — это то, что упомянутая им «страшная моровая язва» была как раз эрготизмом, отмеченным во множестве летописей (прiиде на люди люто умертвiе корчета). Население же до самого последнего времени не верило во вред спорыньи, она считалась прибылью к урожаю.
Учрежденное в Санкт-Петербурге в 1765 году Императорское Вольное экономическое общество, старейшее из ученых обществ России, посвятило много времени описанию проблем эрготизма. В советской литературе веке ситуация со спорыньей в России в прошлые века вполне справедливо характеризовалась как «поистине национальное бедствие»:
В материалах общества можно встретить много работ по эрготизму, заболеваемость которым среди крестьянских масс дореволюционной России нередко принимала широкий размах и наносила большой ущерб народному хозяйству страны. Причиной такого положения являлась засоренность ржи спорыньей («изгаром»). В многочисленной печатной продукции общества, посвященной этому поистине национальному бедствию, болезнь освещалась не только в клиническом, но и в медико-статистическом и даже евгеническом аспектах. О вреде рожков спорыньи известны труды X. Пекена (1767), А. Т. Болотова (1788), Фрибе (1810), Нелюбина (1853). [3]
Впрочем, «изгаром» могли называть, скорее, головню, которую со спорыньей путали и считали ядовитой (вплоть до середины XX века). Впервые в России конкретную эпидемию связал с рогатой рожью в 1786 году штаб-лекарь Остерского уезда Киевского наместничества Я. Стефанович-Донцов. Он представил в медицинскую коллегию сочинение «Примечание о неслыханных и редко бываемых болезнях от употребления неспелого с рожками хлеба» (ранее лейб-медик Готлиб Шобер, расследовавший по повеления Петра I эпидемию в 1722 году, предположил роль хлеба в отравлении, но винил головню [4]). Правильно определив этиологию заболевания, Стефанович-Донцов подробно описал клинику, способы лечения, меры профилактики и написал первую в России диссертацию по спорынье «Описание о черных рожках, причиняющих корчи и помертвение членов» (1797). В 1794 году при массовых отравлениях гарнизона в Одессе (тогда Гаджибей) полковые лекари (за исключение лекарей Богоявленского госпиталя) также видели проблему в хлебе с рожками. В 1803 году члены Полтавской врачебной управы разработали систему профилактических мероприятий при наличии спорыньи в хлебе. В своей работе они рекомендовали: выбирать спорынью из колосьев, зерна перед помолом тщательно промыть водой, хлеб, выпекаемый из зерен, пораженных спорыньей, тщательно пропекать, не делать из него галушек и пресного хлеба, не гнать из него вина. [5]
Особенно сильная эпидемия была зафиксирована в России в 1832 году. Она охватила 30 различных районов. Смертность от болезни в разных местах колебалась от 11 до 66 процентов. В связи с широким распространением болезни медицинский департамент в Петербурге создал специальную комиссию по изучению эрготизма, а затем МВД выпустило подробное распоряжение для Медицинской Полиции с описанием вреда спорыньи и симптомов отравления. [6] Со временем, просвещение, казалось, давало свои плоды. Спорынья уже иногда описывалась даже в художественной литературе как бедствие. Например, Гоголь, наслышанный о ее вреде, пытаясь найти некое сравнение, записывает в черновике «Мертвых душ»: «...и родились, посыпались грозные следствия бесчисленно, как черви в дожди, как рождаются в ненастное время черные наросты, зовомые спорыньем, которыми вся покрывается нива, страшные предвестники глада» (VI, 834). Гоголь здесь не совсем прав (может, сомневаясь, он и не включил фразу в окончательный вариант?) — отравление спорыньей часто происходит на фоне голода, провоцирует «волчий аппетит», но нередко голод — например, вследствие нескольких лет засухи — наоборот, этому предшествует. Когда же после засухи выдается влажный год с хорошим урожаем — появляется и много спорыньи. Возможно, именно поэтому она и стала в народном сознании с урожаем ассоциироваться.
МВД тем временем продолжало выпускать циркуляры, запрещало использовать неочищенную от рожков рожь не только в пищу, но и для выкуривания вина и приготовления кваса. [7] В целом же, как само МВД отмечало, знания о вредности спорыньи по-прежнему не воспринимались серьезно.
Благоразумные помѣщики должны стараться о распространенiи въ простомъ народѣ свѣдѣній, здѣсь изложенныхъ. Еще не искоренился у простолюдиновъ предразсудокъ, будто спорынья во ржи не только не вредна, но и служитъ признакомъ хорошаго урожая. Самое названіе, данное ей вь Россіи, указываетъ на счастливую прибыль, какой ожидаютъ земледѣльцы отъ спорыньи. [8]
Спустя двадцать лет в Записках Императорского русского географического общества отмечается, что «спорынью (secale cornutum), раждающуся въ колосѣ ржи, ѣдятъ какъ конфекту» (конфекта — устар. лакомство, конфета). [9]
Для писателя Василия Преображенского в середине XIX века спорынья — это «пьяный хлеб» с одуряющими свойствами, хоть и вредный, но не всегда опасный. При этом «спорынья ежегодно почти встрѣчается въ ржи, бываетъ иногда в пшеницѣ и житѣ». [10]Крестьяне же, как он пишет, лишь по-прежнему радуются наличию спорыньи и с удовольствием ее едят, да и сам писатель не брезговал полакомиться:
“Пьяный хлебъ получающiй одуряющее свойство отъ обилiя въ немъ рожковъ и костеря, очень рѣедко замѣчается, можетъ быть потому, что крестьяне скоро привыкаютъ къ этому хлѣбу, или въ немъ не бываетъ столько вредной примеси, чтобы она могла производить опьяненiе. Замѣчательно заблужденiе крестьянъ на счетъ этого вреднаго выродка хлѣба; если замѣчаютъ большое количество спорыньи, то говорятъ: слава Богу! Богь спорость хлебу далъ.
Я часто видалъ, какъ крестьянскiя дѣти и даже взрослые, проходя мимо полосъ, обильныхъ рожками, сбирали ихъ въ руку и ѣли, какъ лакомство, и дурныхъ послѣдствiй я не замѣчалъ. Нечего грѣха таить! я и самъ не разъ ѣдалъ рожки, но вкусъ ихъ мнѣ не нравился. [11]
Как известно, от белены пострадавший приходит в «сильное возбуждение с галлюцинациями и бредом». [12] О дурманящем и ядовитом действии этого растения знали представители многих народов. Быстрые последствия отравления — симптомы проявляются уже минут через 20 — замечались легко, породив в народе устойчивые выражения: «взбеленился» или «белены объелся», то есть «внезапно перестал соображать», одурел», «бес вселился», «ведет себя как умалишенный». Как у Пушкина в «Сказке о рыбаке и рыбке»: «Что ты, баба, белены объелась?» Но выражения «объелся спорыньи» не существует, ибо острое отравление происходит значительно реже, эффект хронического отравления проявляется через слишком долгое время и не осознается, а сама спорынья стала понятием сакральным. Ее вред и одуряющее действие упорно не замечали, хотя травились ей на много порядков чаще, чем той же беленой. Никакое безумие, отупение, да и физические проблемы, со спорыньей крестьяне не связывали. Это же не яд, а мать ржи, удача, дающая урожай и хлеб: «Упек в тесте бывает, а в муке спорынья, припек, упека не бывает» (Даль). «Якъ есть в хлiбi рiжки, будутъ и пирiжки (Малор.)». [13]
Нехватка спорыньи в хлебе приписывалась ведьмам. В этих грехах ведьмы и каялись в духовных песнях:
Из чужих коров молоко мы выдаивали,
Мы из хлеба спорынью вынимывали,
Не ходили ни к обедне, ни к завтрени;
Мы не слушали звона колокольного,
Мы не слушали пенья божьего, церковного... [14]
Молоко пропадало у коров из-за той же спорыньи, алкалоиды которой тормозят секрецию пролактина, что нарушает лактацию, но об этом крестьяне не догадывались. Зато «вынимывать спорынью» — это великий грех ведьмы, лишение «спорости», урожая, успеха. «„Спорынья в квашню, а тесто в шляпу“ — пожелание прибыли, удачи хозяевам при входе в дом. Слово спорынья, «обилие», древнее в лексическом составе русского языка, в современном языке сохранилось только в говорах». [15] Мы знаем, что поговорка «спорынья в труде» означает «пожелание успеха при уборке урожая», и нам кажется, что толкование «спорынья в тесте —приветствие, пожелание тем, кто приготовляет тесто или валяет хлебы» тоже относится к пожеланиям абстрактного успеха. [16] Но в народе это понималось совершенно буквально. Профессор Милов в своей монографии «Великорусский пахарь» нашел такой «ответ» — просто некогда, мол, было спорынью из зерна отвеивать: «на Руси, видимо, из-за острой нехватки времени, спорынью оставляли в муке, то есть ее „из ржаных зерен не выкидывают, мелют вместе“». [17] Но дело обстояло куда как серьезней — если спорыньи в муке не хватало, то крестьяне запекали ее в хлеб специально …для спорыньи:
“Спорынья, ржаные маточные рожки (secale cornit). Наши крестьяне, пользуясь названiемъ, встрѣчаютъ на колосьяхъ ржи появляющiяся обыкновенно во время сыраго лѣта черные наросты въ видѣрожковъ. Эти зернышки крестьяне вообще для спорыньи, въ припекѣзапекаютъ въ хлебъ, между тѣмъ какъ это самый сильный ядъ, от котораго можно умереть или, наконецъ, прiиобрѣсти самые сильные припадки, сопровождаемые корчами, нервнымъ разстройствомъ, криками, стонами, тоскою, и даже онѣмѣнiемъ въ нѣкоторыхъ частяхъ тѣла. [18]
Не ведали об опасности не только крестьяне. Если Лев Толстой писал в начале 1890-х: «лучше совсем не есть хлеба, чем есть хлеб с спорыньей, от которой наверное умрешь», то многие другие писатели были еще очень далеки от такого осознания. Русский прозаик Владимир Пименович Крымов (1878—1968), любивший хвастаться как раз тем, что его выгнал из своего дома сам Толстой, в автобиографической книге «Сидорово учение» (Берлин, 1933) пишет о своем детстве и рожках спорыньи: «никто у нас не знал, что это ядовитая спорынья; я собирал их и ел, а потом у меня на ногах появились какие-то мокрые пятна, долго не заживали, и доктор не знал, что это такое, и только теперь я узнал, что это было от спорыньи». Уже в эмиграции у писателя стало ухудшаться зрение, а к концу жизни он полностью ослеп. Сам он считал, что был «пожирателем книг» и слишком много читал. Было ли это отдаленным последствием отравления? Сложно сказать. Возможно, эти «мокрые пятна» были и не от отравления, хотя симптомы «волдырей или язвинок» от эрготизма в источниках встречаются нередко (вспомним и «демона» на Изенхеймском алтаре). Но сам этот рассказ — лишнее подтверждение того, что дети спорынью ели, и характерно, что писатель, издатель и бизнесмен Крымов узнал о ее вреде только к концу жизни.
В XX веке ничего не меняется, несмотря на все разъяснительные меры. В массовом крестьянском сознании вредность спорыньи по-прежнему не укладывается, и в 1906 году мы также можем прочитать: «такъ какъ крестьяне не признаютъ спорынью за вредную примѣсь и потребляютъ ее съ хлѣбомъ в значительныхъ количествахъ, то въ результатѣ среди населенiя наблюдаются такiя болѣзненныя явленiя, какъ злая корча, выкидыши и проч.». [19] При этом журнал сообщает, что в отдельных случаях спорынья на тот момент составляла до 2% урожая.
Ровно ту же картину описывает в 1927 году изучающий текущую эпидемию врач Максудов:
“Население в начале токсидемии совершенно не верило, что заболевание вызвано примесью спорыньи к хлебу. Одни считали это божьим наказанием, другие смотрели на рафанию, как на «поветрие», заразную болезнь, третьи видели в ней результат простуды. Некоторые крестьяне указывали мне, что в голодный год им приходилось есть и лебеду, и древесную кору, и мякину, — однако корчи не было. Приходилось слышать и такие рассуждения: «Спорынья родится в самом хлебе, чтобы хлеб был спорый, а не для отравы». [20]
Уполномоченный деревни Суюрки признавался Максудову, что не верит в отравление спорыньей — ведь он «сам ест с осени спорыньевый хлеб — а вот его не корчит». Так же рассуждали и остальные, поэтому среди крестьян «большая часть до самого конца оставалась при убеждении, что заболевание происходит не от спорыньевого хлеба, а от простуды». [21]
Крестьяне спорыньи не боялись, просто не веря в ее вред. Саму мысль о том, что хлеб — основа жизни — может быть опасен, сознание отвергало. Если крестьяне ели спорынью год-другой и не замечали никаких вредных последствий, а на третий год вдруг ни с того ни с сего пальцы, руки и ноги начинали отваливаться — то это, понятно, не от нее. Кроме тех случаев, когда спорынья бывает почти не ядовита, хотя и присутствует в урожае, роль играл и тот фактор, что при отсутствии явно выраженной «злой корчи» многие отравления просто не замечали или списывали недомогание на другие причины. Максудов приводит результаты обследования им одной деревни, где почти все считали, что «корчи» у них нет. При исследовании же оказалось, что почти у половины наблюдались объективные признаки отравления спорыньей, а у большинства оставшихся и объективные, и субъективные. Было выяснено, что в реальности поражены отравлением 78% жителей. [22]
Максудов также упоминает характерный случай, вполне достойный присуждения известной «премии Дарвина»:
“В Сарапульском Окрздравотделе мне сообщили, что в Рябовском районе один крестьянин, желая доказать безвредность спорыньи, съел около стакана чистой спорыньи и — на другой день умер. [23]
В Марийской Автономной Области в 1929—1931 г.г. «явления отравления спорыньей были, как известно, настолько выражены, что потребовали специальных мер Облздрава (посылка санитарно-просветительных отрядов). Эрготизм особенно отмечался в Горно-Марийском районе». [24] Но спорынья все еще оставалась в народном представлении предвестницей не «глада», как у Гоголя, а урожая: «Если появилась спорынья, то урожай будет, так как хлеб спорится. Шуйск. Влад. 1931». [25]
В местах, где эпидемия прошла недавно, и ее последствия были видны наглядно — там о вреде спорыньи знали и помнили. Например, уроженец уральской деревни Горка Куединского района (1918 года рождения) рассказывал, что у них в компании деревенских детей были и такие, у которых вместо рук или пальцев «торчали кости». Потом все эти дети умерли. И в этой деревне крестьяне старались избегать употребления спорыньи. Зерно с рожками отбирали и уничтожали, несмотря на голод, а на местах, где злаки поражались спорыньей, старались зерновые культуры не сажать. Дети ходили по полям и убирали колоски с рожками. Но такой наглядный гангренозный вариант болезни в России всегда был более редок.
Те же, кто еще не столкнулся с болезнью вживую, продолжали быть в неведении. Я разговаривал с людьми, которые ели спорынью в 1946-1947 гг. в Ярославской области во время известного массового голода. Деревенские дети переплывали на лодках Волгу, чтобы собрать рожки, «столбики» и сгнившую картошку, из которой пекли «тошнотики». Спорынью ели пригоршнями, и никто никаких симптомов не замечал, а о ее вреде даже не догадывались. Женщина, чье детство прошло в тех краях, будущий психиатр-нарколог, став студенткой, была поражена, как это спорынья может быть ядовита — ведь она ела ее несколько лет без всякого вреда!
Зато в Сибири тогда спорынья уродилась совсем другая. Например, в селе Инченково Кемеровской области в 1946 году отравились спорыньей 160 работников колхоза «Огонек», восемнадцать из которых умерло. [26]Сколько в то время было подобных вспышек — неизвестно, информация не распространялась. Подобные случаи априорно предполагались диверсиями, расследовались органами госбезопасности, а масштабы отравлений и смертность от них (чаще — даже не спорынья, а фузариоз зерновых) и непосредственно от голода власти пытались скрыть. Вероятно, за время голода 1946-48 гг. в России, Украине и Молдавии погибло не менее миллиона человек. [27]
Последствия эпидемий в те года, когда спорынья урождалась с большим количеством алкалоидов, могли быть очень серьезными, особенно с учетом того, что полностью излечится от отравления обычно уже не возможно. Как отмечал Максудов: «Jahrmarker, осматривая больных рафанией, пришел к выводу, что в результате отравления спорыньей образуется особая конституция (Ergotismuskonstitution), которая остается на всю жизнь, а д-р Колотинский утверждает, что эпидемия эрготизма в значительной степени способствует вырождению населения». [28] Те же, кто оставался живым после отравления, все равно обычно умирали в течение нескольких лет или доживали свой век с нарушенной психикой. Тучек (Tuzek), обследуя переболевших шесть лет спустя после эпидемии, в 1886 году, отметил, что значительное количество из них уже умерло, а большой процент являл картину слабоумия. В той же деревне Суюрки, где, как сообщал процитированный выше Максудов, никто в спорынью не верил, побывал и проф. Выясновский: «Отмечу между прочим, что из группы больных, болевших до 12 месяцев и больше, в этой деревне в живых осталось на лето 1935 г. лишь 2 человека; остальные же все умерли». [29]
* Во второй псковской летописи более точных указаний нет, там всего одна фраза: «Того же лѣта псковичи сожгоша 12 жонке вѣщих» но, скорее всего, это 1410 год, а не 1411, как считает Афанасьев; для псковского летописания XV в. характерен сентябрьский стиль времяисчисления, а мор от эрготизма, вызвавший, вероятно, сожжение «ведьм», начинался в России обычно осенью, т.е. рассматривать надо год раньше. Именно 1410 год для этого события указывался в словаре Брокгауза.
А какие нормы на Окраине в настоящее время, насколько они соблюдаются, не объелись ли Вы сами спорыньей?
Ну... китайцы укров послали из-за качества зерна, дык они его и схомячили, и нормативов действующих там попросту нет, так-что кушают они спорынью уже давно... вот откуда неадекватность.
Так вот оно че...!
Убил.
Истина иногда приобретает фантастически простой вид.
..и даже фантасмагорический!
Какой вопрос закрыл автор?
вы уж меня извините, но я не понял тезисов, которые автор топика отстаивает или продвигает.
1. вот "вчера" (лет 10 назад приблизительно), к примеру, отменили жесткое следование строгим ГОСТам СССР по массе видов продукции, что позволило производителям снизить качество производимого, увеличить количество и под старыми названиями (например, молоко) продавать жидкость лишь по цвету старый продукт напоминающую. как надо такую политику государства трактовать, ведь качество продукта снизили, но количество увеличили?
а в случае сталинского руководства хотелось бы понять следующее: они понизили характеристики, по которым сдавали государству зерно (если понизили...). Но на что государство тратило низкокачественное зерно? сходу я этой инфы не увидел у автора...
2. если я правильно понял пока мельком просмотренный материал, то из скана видно, что с октября 34го существовал СТО, в котором норма 0,06% по спорынье для ПОТРЕБЛЕНИЯ. А в начале автор говорит о норме для зерна по спорынье, допускаемом к приему при заготовке, что не есть употребление.
Т.е. от предприятий государство принимало с такого то года в СССР зерно по некоторым четким характеристикам, а хуже которых зерно не принималось. Порог по спорынье для собираемого зерна был слишком высок, в сравнении с современными нам нормами, разрешенными к потреблению. И даже некоторые ученые тогда считали этот порог для потребления слишком мягким.
И что? Если тогдашние ученые и сельхоззаготовители знали о столь опасных свойствах спорыньи, то что им мешало не доводить сдаваемое государству и заготавливаемое себе зерно до столь печальных кондиций?
Мне кажется, автор пытается вывернуть ситуацию с точностью до наоборот и приписать сталинской администрации ответственность за то, что она не совершала, подменяя собираемое зерно и потребляемое.
Ведь современные "сталинисты" уже достаточно давно предложили в качестве объяснения т.н. голодомора неграмотность крестьянства, которые прятали в схронах зерно. Оно заражалось спорыньей при не правильном хранении, что приводило к тому, что народ не пух от голода, а травился припрятанным зерном со спорыньей.
Именно поэтому пик смертности, кажется, приходился не на весну, когда кончились запасы прошлого года, а на более позднее время, когда при отсутствии прошлогодних запасов уже можно было выжить за счет нового урожая леса и не только...
Добавлю, что если бы госзаготовки зерна производились с таким плохим качеством по спорынье, то и на экспорт бы шло столь низкокачественное зерно...
ps
вот я и спрашиваю автора материала, что следует из оного то? что крестьяне сдавали серьезно зараженное спорыньей зерно, а себе оставляли чистое? что Сталин виноват в том, что заготовляли такое плохое по примесям зерно или еще чего?
Не понятно как вы читали. В материале рассказывается, что вредили некие враги народа, засевшие в наркомземе. За каковое преступление они потом были расстреляны.
не понятно, как вы читали мой значительно меньший, чем топик, текст. "Все вопросы я сформулировал, а вы на них не ответили, а написали немного не о чем то своем
Не вижу смысла отвечать на ваши вопросы, они взяты с потолка, никак не следуют из представленного материала.
зато увидели смысл "плюнуть" два бессмысленных мусорных поста
добавлю для таких бестолковых ,как вы еще из топика:
учитесь понимать читаемое: или поучите меня: из скана следует только то, что сдаваемое в 40м году зерно со спорыньей не более 0,05% считалось внеклассным. Понимаете? Не запрещенным к сдаче, а внеклассным. И даже посадка такого внеклассного зерна разрешена, но в качестве исключения и по специальному разрешению. Можете считать, что в тяжелые годы такое разрешение специально было дано всем... :-)
Смысл моих постов состоит только в одном, указать на бессмысленность ваших. Вы наводите тень на плетень с непонятной целью.
Например, в этом конкретном скане речь идет о семенах, а не любом зерне. С такой элементарной подтасовкой (заменой слова "семена" на слово "зерно") все ваши дальнейшие рассуждения вообще ни о чем.
Посадка внеклаcсных семян запрещена, это просто некондиция.
По специальному разрешению же, как указано в скане, можно садить элитные семена с примесью спорыньи меньше 0.01%, а вовсе не внеклассные семяна, как вы тут опять изволили переврать.
батенька, да вы - идиот!
1. скан то приведен из топика
2. так что ежели кто чего и подтасовывал, то это - не я.
ps
почитайте хотя бы вот это: http://kungurov.livejournal.com/83420.html?thread=35790812
из зараженного зерна спирт гнать можно вполне. Например, для технических целей, если пить стремно.
Вы хвастались тем, как хорошо умеете читать как раз на примере этого скана. И я вам указал на этом же самом примере на два очевидных ляпа в вашем прочтении.
Весь остальной материал вы прочитали ровно так же. Задали какие-то никчемные вопросы, никак не следующие из там изложенного. Требуете на эти вопросы ответа и теперь еще ругаетесь идиотом.
Сначала научитесь читать написанное, а не то что вы вообразили своим очень развитым воображением, потом научитесь задавать уместные вопросы, а не пришедшую вам на ум галиматью, а потом уже изображайте из себя умного.