Тюремные тетради (8)

При обсуждении предыдущего материала возникла интересная коллизия: точки зрения читателей разделились диаметрально-противоположно — начиная от "Хуан, Фидель — да какая, собственно говоря разница? Всё и так на Кубе было ясно ещё в 1956 году!" до "Куба? Да там вообще ничего серьёзного не произошло! Ни США, ни СССР Куба была вообще неинтересна!"

Господа, не обманывайте себя. Противостояние различных систем, цивилизаций и моделей будущего продолжается вечно. И сколько оно продлится от текущего момента — никому неизвестно. Скорее всего — до конца мира. Ибо это свойство живой материи — "качать" негэнтропию вовнутрь себя, используя для этого своё окружение и повышая энтропию там.

Другой вопрос, что есть грубые, простые и аморальные способы "выкачки" энергии и негэнтропии из окружающего мира, а есть способы, которые гораздо более эффективны и, как ни странно, часто более гуманны, нежели то, что по-английски называют "quick and dirty way" — "быстрый и грязный способ".

Собственно говоря, для продолжения разговора надо понять, что даже классический капитализм уже стоит на очень высокой степени развития в части эффективности и гуманности способов "выкачки" энергии и негэнтропии как из окружающей природы, так и из социальной структуры общества. С феодализмом, а тем более — с рабовладением или первобытно-общинным строем капитализм нечего и сравнивать. Это будет приблизительно похоже на сравнение стального линкора с древнегреческой триремой. Точно так же, современный нам социально-ответственный капитализм, в том числе и благодаря длительному "сожительству" с появимшимся в ХХ веке социализмом коммунистического толка был вынужден опять-таки резко поднять свою гуманность и эффективность по сравнению со своим классическим собратом.

Догматический марксизм, говоривший нам весь ХХ век о "непрерывно обостряющейся классовой борьбе" просто не понимал, что за процессы шли в мире почти что весь ХХ век - вплоть до крушения СССР.

Но были люди, которые видели всё это ясно. Но их в своё время просто не услышали (или не захотели слышать в СССР).

Речь пойдёт об Антонио Грамши и о его концепции гегемонии.



Антонио Грамши был итальянцем, родившимся в городе Алес, на острове Сардиния, в семье мелкого государственного служащего Франческо Грамши и Джузеппины Маркес, происходившей из семьи мелких сардинских землевладельцев. В шестилетнем возрасте отец Грамши был осуждён на пять лет тюремного заключения по обвинению в злоупотреблении своим служебным положением и растрате. Семья Грамши в то время насчитывала уже семь детей и Антонио был четвёртым по старшинству.

Оставшись без средств к существованию, семья Грамши оказалась в критическом состоянии. Антонио рос болезненным ребёнком — у матери часто просто не хватало денег ни на нормальную еду, ни на хорошее лечение для сына. Детская травма оставила его на всю жизнь горбатым, а недоедание в раннем детстве потом вылилось в плохой иммунитет и частые болезни Антонио в зрелом возрасте.

Однако, несмотря на это, Антонио уже в возрасте 11 лет идёт работать в налоговую службу в Гиларце, чтобы помочь своей семье, чрезвычайно стеснённой в материальном плане. Кроме этого, он параллельно продолжает учиться самостоятельно, и в конце концов возвращается в школу, где обнаруживаются его блестящие способности по большинству предметов.

Поскольку в начале ХХ века Сардиния представляла собой достаточно отсталую часть Италии, в 1911 году Грамши получает специальную государственную премии на учёбу для нуждающихся студентов из провинций бывшего Королевства Сардиния. Во время учёбы в Турине он примыкает к студенческим группам левого толка и после окончания учёбы в 1915 году, несмотря на впечатляющие перспективы академической карьеры (учился Грамши, как и всегда, очень хорошо), выбирает карьеру профессионального журналиста и вступает в Итальянскую социалистическую партию.

Момент окончания учёбы Антонио в Туринском университете совпадает с резкой сменой внешнеполитического курса Италии. Перед началом Первой мировой Италия, Австро-Венгрия и Германия состояли в "Тройственном союзе", который подразумевал взаимопомощь при агрессии против этих держав третьих сторон. Однако, 3 августа 1914 года, при первых залпах пушек на фронтах Великой войны Италия поспешила объявить о своём нейтралитете в разворачивающемся конфликте.
26 апреля 1915 года был заключён Лондонский пакт, по которому Италия обязалась в течение месяца объявить войну Австро-Венгрии, а также выступить против всех врагов Антанты. В качестве «платы за кровь» Италии был обещан ряд территорий, кроме того Англия предоставила Италии заём в 50 миллионов фунтов, фактически купив на него участи Италии в войне. Несмотря на последовавшие ответные предложения территорий со стороны Центральных держав, на фоне ожесточённых внутриполитических столкновений противников и сторонников двух блоков, 23 мая Италия объявила войну Австро-Венгрии.

Несправедливость ведущейся в Европе войны и столь двуличная позиция его родной страны оказала очень сильное влияние на Грамши. В 1917 году Антонио принял участие в создании внутри социалистической партии «Революционной фракции непримиримых» и принял активное участие в подготовке антивоенного вооруженного восстания в Турине. После этого события Грамшив августе 1917 года был избран секретарём местной секции социалистической партии.

Октябрьская революция 1917 года в России ещё больше радикализовала взгляды Грамши. В 1921 году он, в числе первых, вступает в ряды только что образованой Итальянской Коммунистической партии. В 1922-1924 году Грамши живёт в СССР. За это время у него на родине де-факто происходит переход к фашистской диктатуре - в 1922 году Муссолини получает диктаторские полномочия.

В 1924 году Грамши возвращается в Италию и в 1924-1926 годах принимает участие в работе парламента во главе фракции коммунистов. Однако, уже в 1926 году мирное сосуществование коммунистов и фашистов в Италии заканчивается — Грамши по обвинению в революционной деятельности бросают за решётку. На 20 лет.

Именно там, в фашистской тюрьме, и рождается главный труд всей жизни Антонио — "Тюремные тетради". "Тюремные тетради" были написаны Грамши не для печати, а для себя, к тому же под надзором тюремной цензуры. Читать их непросто, но усилиями большого числа последующих исследователей восстановлен смысл почти всех материалов из этого более чем 3000-страничного труда и расхождения в толковании невелики. Труд этот не имеет чётко очерченного конца — Антонио умер, по сути дела, в тюрьме в 1937 году. При большом желании детально ознакомится с ними можно, например, здесь.

Что характерно, во времена Сталина дискуссия вокруг работ Антонио Грамши практически не велась (хотя "Тюремные тетради" были опубликованы на итальянском в 1948-1951 годах при содействии русской жены Грамши — Юлии Шухт ), да и хрущёвский режим не очень спешил и не особо хотел издавать Грамши — первое издание "Тюремных тетрадей" на русском языке в составе трёхтомника вышло в 1959 году, хотя первые два тома произведений Грамши были изданы ещё в 1957 году!

На русском языке в итоге вышла примерно четверть «Тюремных тетрадей», но уже с начала 70-х годов, на имя Грамши идеологами ЦК КПСС был наложен полный запрет. Поводом (причём — совершенно надуманным) для изъятия Грамши из оборота служили его якобы глубокие расхождения с Лениным. В итоге идеи Грамши оказались практически неизвестны советским читателям, а основной мейнстрим советской идеологии продолжал крутиться вокруг "классов рабочих и крестьян и прослойки творческой интеллигенции" и "постоянного обострения классовой борьбы".

Что же такого крамольного писал Грамши в своих последних работах?

Он, на самом деле, писал о связующах скрепах общества. О той силе, которая обеспечивает гомеостазис (то есть устойчивое состояние) любой социальной структуры. Он называл это свойство социума достигнутым согласием.

В самом деле — если в социальном развитии есть силы, которые общество изменяют и преобразовывают в точках бифуркации то, точно так же, в любом обществе должны присутствовать силы, которые поддерживают гомеостаз системы во время периодов спокойствия.
В биологии и эволюционной теории эти силы хорошо известны, а с разработкой теорий Гулда, Элдриджа и Жерихина - ещё и объяснены во всех деталях. В любой сбалансированной экосистеме виды "удерживают друг друга" от изменения, занимая свои экологические ниши и видовая изменчивость вынужденно скрыто накапливается в различных рецессивных генах, спящих филогенетических формах и пр.
В момент же кризиса вся эта накопленная маргинальная изменчивость внезапно прорывается наружу и формирует новый гомеостаз, в уже изменившихся экологических и биосферных условиях.

Согласно Грамши, власть господствующего класса в обществе держится не только на насилии, но и на согласии. Механизм власти — не только принуждение, но и убеждение. Само владение собственностью, как экономическая основа власти недостаточна, господство собственников тем самым автоматически не гарантируется и стабильная власть на длительном периоде времени — не обеспечивается.

Таким образом, государство, какой бы класс ни был господствующим, стоит на двух китах - силе и согласии. Положение, при котором достигнут достаточный уровень согласия, Грамши называет гегемони­ей . Гегемония — не застывшее, однажды достигнутое состояние, а тонкий и динамичный, практически непрерывный процесс. При этом «государство является гегемонией, облеченной в броню принуждения». Иными словами, принуждение — лишь броня гораздо более значительного содержания. Более того, гегемония предполагает не просто согласие, но благожелательное (активное) согласие, при котором граждане желают того, что требуется господствующему классу. Более художественно это описал Оруэлл в своём "1984" — там "хотение" было в конце-концов даже встроено в структуру языка — новояза, откуда просто-напросто убрали "неправильные" слова.

Грамши же дает такое определение государства, как основного агента поддержания гомеостаза общества: «Государство — это вся совокупность практической и теоретической деятельности, посредством которой господствующий класс оправдывает и удерживает свое господство, добиваясь при этом активного согласия руководимых».

Вообще, понятие согласия и его высшей стадии — гегемонии подразумевает постоянное воздействие на обыденное сознание, повседневные, «маленькие» мысли среднего человека. И самый эффективный способ воздействия - неустанное повторение одних и тех же утверждений, чтобы к ним привыкли и стали принимать не разумом, а на веру. «Массы как таковые, - пишет Грамши - не могут усваивать философию иначе, как веру». При этом он обращал внимание на церковь, которая поддерживает религиозные убеждения посредством непрестанного повторения молитв и обрядов и, по сути дела, являлась незримым инструментом достижения согласия и гегемонии в обществе ещё со времён феодализма.

Здесь воззрения Грамши смыкаются с другим мыслителем современности — Ричардом Докинзом:



и его концепцией "мемов". Концепция эта сейчас уже хорошо известная, можно сказать даже модная, но, если что, ссылка на книгу "Эгоистический ген", в которой она наиболее полно изложена, не помешает.

Если перефразировать воззрения Грамши в терминах Докинза — господствующий класс всячески насаждает в обществе свои мемы, которые в дальнейшем используются им для создания согласия и гегемонии внутри общества. Единственное, что конечно не может не радовать в эволюционном развитии при его непредвзятом изложении — то, что каждый следующий гегемон вынужден предлагать обществу всё менее и менее эгоистичные мемы. Социально-ответсвенный капиталист, требующий от рабочего "трудовой дисциплины и преданности идеалам фирмы", согласитесь гораздо гуманнее феодала с его "юрьевым днем и батогами"  или рабовладельца с его "правом первой ночи и распятием".

Поэтому понятно, что господствующий класс для удержания своего господства постоянно поддерживает эту иллюзию общей значимости, справедливости своего образа жизни и своего образа мыслей. Так, буржуазия, ниспровергая отживший своё феодальный строй, выдвинула лозунг "свободы, равенства и братства" как общечеловеческий. Хотя, понятное дело, даже в этой троице мем "свободы" находился в жутком внутреннем противоречии с "равенством" и "братством".
Другие же, подчинённые классы общества, либо участвуют в играх гегемона, либо, что происходит гораздо чаще, конкурируют с ним в процессе изменения или слома существующей гегемонии.

Кстати, теория Грамши пересекается с теорией эволюции ещё в одном интересном месте. Грамши, посвятив очень большую часть своих мыслей именно процессу изменения существующего социального строя на более правильный и гуманный в его представлении, ввёл понятия "манёвренной" и "позиционной" борьбы.

«Маневренная война» в понимании Грамши - это фронтальная атака, насильственное разрушение старых государственных структур, решительный разрыв с прошлым и быстрый крах гегемонии. Такой была Великая французская революция. Мы же можем сказать, что такой образ действий подходит к ситуации бифуркационной точки, когда все старые системы уже попали в "полосу турбулентности". Знаменитое ленинское "верхи не могут, низы не хотят" — это именно о точке бифуркации.

«Позиционная» же война (или «пассивная революция») – это, наоборот, постепенная модернизация через серию реформ. Такими были буржуазные революции XIX века в Италии, Германии и Австро-Венгрии. Это процесс накопления изменений в устройстве гегемонии, когда ещё возможно путём медленных, осознанных изменений улучшать структуру общества без его радикальной перестройки. Именно путём такого процесса постепенного слома старой и установления новой гегемонии пошли страны Запада после окончания Второй мировой войны, когда стало ясно, что СССР со своими социалистическими мемами выстоял в войне и Западу прийдётся таки поменять классический капитализм на его социально-ориентированный вариант.

Грамши же считал, что в Европе с 1921 года в классовой борьбе пролетариата наступила фаза «позиционной войны». По его мнению, перед пролетариатом высокоразвитых стран стояла задача организации политических союзов, распространения идеологии рабочего класса, расширения сети классовых организаций, борьбы за определенные промежуточные позиции до завоевания политической власти. Кстати, строительство социализма в СССР Грамши рассматривал, как фазу «позиционной войны» в мировом революционном процессе. «Позиционная война», как и «пассивная революция» это поэтапное, медленное, как говорил Грамши, «молекулярное» продвижение класса к власти, подрыв буржуазной гегемонии.

Собственно говоря, идеи Грамши верны и сейчас. Социально-ориентированный капитализм, который, по факту, возникнув уже после смерти Грамши, самим своим существованием подтвердил правоту его идей, в настоящий момент времени уже подошёл к пределу своей гегемонии, практически исчерпав резервы своей «пассивной революции».

Существующий гегемон Запада смертельно болен. Скоро прийдёт время для «маневренной войны». Экологического кризиса. Бифуркации. Апокалипсиса.
Называйте это как угодно.

"Борьба за возвышение" никогда не останавливается — и мы все участвуем в ней — или как объекты, или, иногда, всё же как субъекты. Субъектом быть сложнее, но всегда — интереснее.