Часть I.

Роман О. Хаксли на фоне других антиутопий.

Сегодня очень возрос интерес к литературным произведениям, относящимся к жанру антиутопии. Нынешний век стал временем быстро нарастающей турбулентности и энтропии в обществе: растет беззаконие, ослабляется государство, экономика падает в пропасть кризиса, начинаются волнения в народе, а власти отвечают на них жесткими силовыми мерами и т.п. Нынешняя так называемая «пандемия» коронавируса особенно отчетливо высветила, что мир переходит в какое-то новое состояние.
Чтобы ответить на вопрос, куда же движется мир, одни люди ищут ответы в многочисленных прогнозах экспертного сообщества, другие вчитываются в книги Священного Писания, третьи читают и перечитывают антиутопические произведения: «Мы» (1920 г.) Евгения Замятина, «О дивный новый мир» (1932) Олдоса Хаксли, «Война с саламандрами» (1936) Карела Чапека, «Скотный двор» (1945) и «1984» (1948) Джорджа Оруэлла, «451 градус по Фаренгейту» (1953) Рэя Брэдбери, «Час быка» Ивана Ефремова и др.
Все произведения жанра антиутопии рисуют будущее общество в виде тоталитарной системы, в которой человек полностью лишается свободы, а часто и перестает быть человеком. При этом национальные государства исчезают, на их смену приходит мировая власть, мировое правительство. Обитатели «земного рая» в своей подавляющей массе довольны и собой, и системой. Они высокомерно смотрят на своих дальних предков, считая их «дикарями». Как правило, за пределами «земного рая» антиутопий обитают какие-то человекоподобные существа, потомки тех самых «дикарей», которые не прошли облагораживающего воздействия «цивилизации». Как правило, в «цивилизациях» будущего особое внимание уделяется науке и технике.
Я уже писал о романе «Мы» Замятина. Вторым после «Мы» крупным романом-антиутопией стал «О дивный новый мир» английского писателя Олдоса Хаксли[1]. Вот о нем я и хотел бы поговорить. Каждый роман-антиутопия в чем-то повторяет другие, но при этом имеет и свою уникальность. Та же самая наука и техника в антиутопиях разных авторов нацелена на решение разных задач.
Скажем, у Замятина запоминающейся особенностью будущего «идеального» общества является машина. Машины обслуживают жизнь человека, сам человек становится машиной, все члены общества функционируют слаженно как одна гигантская машина. Люди живут в социуме, называемом Единым Государством. А другое его название – Машина. В Едином Государстве просматривается прообраз «цифрового общества», которое сегодня строится в мире. У Замятина человек уже лишается своего имени и получает числовой идентификатор (человек становится «нумером»).
У Джорджа Оруэлла важной особенностью идеального общества (государство под названием «Океания») является постоянное воздействие власти на сознание человека с помощью специальных технологий; проще говоря, он подвергается перманентному зомбированию (этим занимается Министерство Правды). Также ведется контроль над людьми, в том числе с использованием специальных технических средств (этим занимается Министерство Любви). Плакаты, развешанные по городу (речь идет о Лондоне) напоминают его обитателям: «Старший Брат следит за тобой». Особое внимание в «цивилизации» Оруэлла уделяется технике слежения, подслушивания, контроля сознания (что-то наподобие «детекторов лжи»), пыток.
А вот у Олдоса Хаксли в романе «О дивный новый мир» мы не видим никаких впечатляющих машин или изощренных средств контроля над людьми. Вместе с тем науке и технике там уделяется очень большое внимание. Но это наука и техника очень специфическая. Она нацелена на создание нового человека. И власть «нового мира» добилась в этом немалых успехов. Философия хозяев «нового мира» предельно проста: чтобы править миром, необходимо иметь «правильный» объект управления, т.е. «правильного» человека. Правители «дикого» прошлого (такие, как Александр Македонский, римские императоры, Карл Великий, Наполеон и др.) совершали одну и ту же ошибку: они пытались сохранять и укреплять свою власть грубой силой. Но рано или поздно народ восставал и свергал таких правителей. Правители «дикого» прошлого пытались управлять уже сложившимися людьми – со своими представлениями о добре и зле, справедливости, счастье и т.п. В «новом мире» (в романе он называется Мировым Государством) с таким легкомыслием было покончено. Девизом Мирового Государства стали три слова: «Общность, Одинаковость, Стабильность».
Ключевым для властителей было последнее слово: «Стабильность». Стабильность системы, а, следовательно, и власти. А для достижения этой цели и нужны «Общность» и «Одинаковость». Для достижения общности нужен новый человек, а не тот старый, «дикий», который себя именует «индивидуумом», «личностью», «я». Кстати, в романе «Мы» одним из главных догматов Единого Государства был следующий: ««Я» – от дьявола, «Мы» – от Бога». Там также боролись за общность, но усилия были не столь эффективны, как в Мировом Государстве Хаксли. Потому что за переделку человека брались слишком поздно. Когда он уже родился. А у Хаксли в романе человек не переделывается, а создается с нуля. С заранее заданными свойствами, в том числе с врожденным рефлексом общности.
Для достижения одинаковости также нужно создание человека с нуля. Людей, которые вышли из чрева женщины, уже никогда одинаковыми не сделаешь. У Замятина, правда, для нивелировки людей, приведения их к единому знаменателю, проводились операции (например, Великая Операция по извлечению центра фантазии из мозга). Но все это post factum. Следовательно, не так эффективно, как создание одинаковых людей еще за несколько месяцев до их появления на свет. А кроме того, у Замятина в Едином Государстве люди до конца жизни сохраняли свои индивидуальные физические особенности. Они имели разный рост, разный цвет глаз и разные оттенки кожи, разную густоту волос и разных их цвет и т.п. Например, главный герой (нумер Д-503) очень стеснялся своих мохнатых рук, которые напоминали и ему, и окружающим его диких предков.

О конвейерном производстве «дивного нового человека»

В «новом мире» Хаксли наука и техника сконцентрированы на решении задач по созданию нового человека. Я бы вообще дал роману название: «О дивный новый человек». Оно лучше отражает суть произведения. Усилия интеллектуалов «нового мира» направлены на то, чтобы организовать конвейерное производство людей. А те, кто следит за порядком в государстве, не должны допускать естественного рождения человека в утробе матери. Понятия «брак» и «семья» запретны, любые разговоры на эту тему считаются неприличными и даже опасными. Свобода сексуальных отношений между представителями мужской и женской части социума приветствуется и даже поощряется. Власть с подозрением относится к случаям, когда между мужчиной и женщиной устанавливаются постоянные отношения. Это опасно для власти, ибо нарушается принцип общности. Применительно к сексуальным отношениям этот принцип звучит так: «каждый (каждая) принадлежит всем, а все принадлежат каждому (каждой)». Нечто подобное мы видим и в Едином Государстве Замятина, но в романе Хаксли идеология «свободной любви» проводится в жизнь более эффективно.
О конвейерное производство людей в романе Хаксли осуществляется на заводах-инкубаториях. Человеческие эмбрионы, возникшие в результате искусственного оплодотворения яйцеклетки, развиваются в специальных бутылях (колбах). Они подвергаются воздействию различных веществ и температурных режимов для того, чтобы на выходе был «продукт» заданного качества. В конце конвейера происходит операция, называемая «раскупоркой» (бутыли). То, что на языке «дикарей» называлось «рождением» человека.
Далее «продукт» инкубатория поступает последовательно в учреждения, которое у «дикарей» назывались соответственно «детский сад» и «школа». Там происходит доработка «продукта», корректировка возможных отклонений от стандартов. У детей отрабатываются (и дорабатываются) нужные для будущей жизни рефлексы. Используются теоретические наработки русского академика Павлова (учение о безусловных рефлексах). У «дикарей» такие методы также применялись, в основном для дрессировки животных. В романе Хаксли дрессировка детей ведется с помощью шоколадок и электрического тока.
Хотя вся система производства нового человека нацелена на то, чтобы обитатели «нового мира» были лояльными власти и эффективно выполняли возложенные на них Мировым Государством функции. Дополнительной гарантией ключевого принципа «стабильности» является поддержание в каждом члене социума ощущения счастья. Каждый «атом» «нового мира» должен добровольно и с радостью конвертировать остатки своей свободы в «счастье», которое Мирового Государство также с радостью предлагает этим «атомам». Достигнута та «симфония» власти и народа, о которой человечество мечтало на протяжении тысячелетий. Но достигнута она лишь в Мировом Государстве.

Счастье в «дивном новом мире».

Так что же такое счастье в мире антиутопии? В романе «Мы», например, таковым считается состояние блаженства, а оно, в свою очередь, достигается отсутствием всяких желаний. А отсутствие желаний – результат удовлетворения «базовых» потребностей человека. Таковыми в романе «Мы» считаются потребности в еде и сексуальные потребности. Первая из названных потребностей уже давно удовлетворена в Едином Государстве за счет того, что наука помогла создавать продукты питания из нефти, их научились создавать в избытке. Что касается сексуальных потребностей, то в Едином Государстве эта проблема была также решена путем упразднения брака и семьи и установления принципа «все принадлежат всем». Правда, каждый раз нумеру надо получать разрешение на вступление в связь с нумером противоположного пола, но Единое Государство почти никогда не отказывает в выдаче таких разрешений, лишь контролируя, чтобы не возникало опасных привязанностей.
У Хаксли большое сходство с Замятиным. Мустафа Монд, один из десяти правителей Мирового Государства говорит, что стабильность достигается тогда, когда люди «не отрекаются от своих желаний, а, напротив, потворствуют им в самой высшей степени, какую только допускают гигиена и экономика». Недостатка в продуктах питания нет, частично они также являются продукцией химической промышленности и очень дешевы. Отношения между полами свободны и называются «взимопользованием». Формирование постоянных сексуальных потребностей в «новом мире» начинается уже с детского сада. Но у Хаксли есть и иные потребности, о которых у Замятина ничего не сказано.
Например, потребность в развлечениях. Власть поощряет такую потребность, благо государству она почти ничего не стоит: синтетическая музыка, телевизионные передачи, кино. Кино сопровождается запахами и иными ощущениями – «синоощущалки». Даже смерть становится частью индустрии развлечений, и детей специально водят смотреть в палаты умирающих, как на экскурсии.
Еще более важной является потребность в наркотиках. Власть «нового мира» не только не препятствует употреблению наркотиков, но, наоборот, всячески поощряет такую потребность. Наука «нового мира» создала специальный наркотик, получивший название «сома». Он окончательно делает человека счастливым. Любые депрессии прекрасно преодолеваются с помощью такого чудесного средства, как сома. В «новом мире» популярной стала присказка: «Сомы грамм – и нету драм». Она действительно чудесна, так как не мешает человеку выполнять возложенные на него Мировым Государством функции. В романе пребывание человека в наркотическом опьянении называется духовным состоянием: «христианство, только без слез». Пожалуй, единственным побочным эффектом сомы является то, что человек умирает раньше обычного (по сравнению с «дикарями»), живет не более 60 лет. Но, на самом деле, идеологи Мирового Государства считают это большим плюсом: старость человеку вовсе не нужна, намного радостнее уйти из жизни в расцвете лет. А чтобы уход из жизни был радостным, надо просто принять повышенную дозу сомы.

«Гуманизм» Мирового Государства.

Вот так эффективно работает машина по производству «нового человека» и поддержанию его в «норме» – от искусственного оплодотворения до радостной смерти. Однако, у этой машины, как и у всякой другой, могут быть сбои. Например, отдельные особи почему-то не желают ограничиваться удовлетворением лишь «базовых потребностей» (еда, секс, наркотики, развлечения). Им нужны какие-то другие, весьма странные потребности. Например, потребность иметь детей в своей личной (частной) собственности, потребность в общении с одним человеком (то, что у «дикарей» называется «дружбой» и «любовью»), потребность в литературном творчестве, чтении «древних» книг. Так, несмотря на то что большая часть «древних» книг была уничтожена, оказывается, что два героя романа хорошо знают произведения Шекспира. Это Дикарь Джон и один из десяти властителей Мирового Государства Мустафа Монд. Последний в откровенном разговоре с Дикарем признается, что читает Шекспира, Библию и другие запрещенные книги: «Поскольку законы устанавливаю я, то я могу и нарушать их». Но для других действует жесточайший запрет, который установлен во имя целостности системы. Впрочем, для большинства жителей «дивного мира» такие запреты не нужны, поскольку еще в детском саду у них вырабатывалось отвращение к книгам (безусловный рефлекс, достигаемый с помощью электрического тока).
Ну а тех, кто не в состоянии оставаться в рамках установленных Мировым Государством стандартов, не подвергают смерти. Как например, в романе «Мы», где Благодетель лично уничтожает «диссидента» с помощью очень совершенного устройства, называемого Машиной Благодетеля (от уничтоженного остается лишь лужица дистиллированной воды). У Хаксли в романе все гуманнее – диссидентов отправляют в отдаленные края на поселения, где они живут среди себе подобных. Так, двух таких «нестандартных» героев романа Хаксли отправляют в ссылку: Бернарда Маркса в Исландию, а Гельмгольца — на Фолклендские острова.

«Дивный новый мир»: симбиоз «сверхчеловека» и «недочеловека»

Важным отличием антиутопии Хаксли от антиутопии Замятина является следующая особенность общества. У второго писателя принцип общности всех граждан государства является абсолютным. Все нумеры Замятина – одинаковые атомы, наполняющие Единое Государство. А вот у Хаксли общество разделено на пять каст. И атомы каждой касты имеют четкие отличия от атомов остальных каст. И отличия не только внешние (в одежде, внешности, правах и обязанностях и др.), но также физиологические и даже генетические. Оказывается, уже на конвейере завода-инкубатория готовятся «продукты» пяти видов, каждый вид предназначен для пополнения соответствующей касты. Эмбрионы берутся от себе подобных. На ранних стадиях развития каждый вид эмбрионов подвергается воздействию определенных веществ и определенных температур. Этими манипуляциями дополнительно программируются различные физические и интеллектуальные свойства будущего «продукта».
В рамках каждой касты необходимо максимально реализовать принцип одинаковости. В «новом мире» разработаны технологии клонирования, которые позволяют производить до 96 неотличимых друг от друга «продуктов» (то, что у «дикарей» называлось «близнецами», но из утробы матери могло выходить 2 – максимум 3 близнеца, а здесь до 96 клонов!).
Самыми высокими физическими и интеллектуальными характеристиками наделяются те, кто должен пополнить касту «альф». Это будущие руководители Мирового Государства, ученые, специалисты по производству и доработке «нового человека» (врачи, преподаватели и воспитатели). Это люди наивысших способностей и максимального интеллекта. Даже по росту они программируются как самые высокие.
Далее следуют касты «бета», «гамма», «дельта», «эпсилон». Представители касты «бета» являются помощниками для «альф». Три последующие касты заняты в производстве. Причем еще на этапе конвейера программируются некоторые качества, необходимые для того или иного производства. У тех, кто в будущем будет занят на химических производствах, вырабатывают стойкость к свинцу, каустической соде, смолам, хлору. Будущих горнорабочих и сталеваров готовят к тому, что им будет нравиться тепло. Низшим кастам прививается отвращение к книгам и природе (они не должны в будущем отвлекаться на чтение или поездки за город). На самых тяжелых и неквалифицированных работах заняты эпсилоны. Они не умеют ни читать, ни писать, выглядят как полу-идиоты.
Что очень важно: члена каждой касты еще в детском саду программируют на то, чтобы он чувствовал гордость за то, что принадлежит именно данной касте. При этом, чтобы он смотрел с уважением и трепетом на вышестоящую касту, а на нижестоящую с чувством превосходства.
Дополнительно стратификация (деление на уровни) общества подчеркивается различиями во одежде разных каст. Альфы ходят в одежде серого цвета, беты – красного, гаммы – зеленом, дельты – хаки, эпсилоны – черного.

Контрасты «дикого» и «цивилизованного» миров. Религия цивилизованных дикарей.

Для того, чтобы более явно обозначить безумность «дивного нового мира» О. Хаксли одним из главных героев романа делает Дикаря – человека, который жил за пределами «цивилизованного мира». Он неожиданно оказывается в городе и смотрит на всю эту «цивилизацию» с чувством страха, отвращения и гнева. Обитатели «дивного нового мира» напоминают ему биороботов, которые имеют лишь внешнюю оболочку человека. Эти человекоподобные существа, по мнению Дикаря, не живут, а существуют, напоминают живых мертвецов. Происходит соприкосновения двух миров. В одной из сцен он восклицает: «Не хочу я удобств. Я хочу Бога, поэзии, настоящей опасности, хочу свободы, и добра, и греха». Кончается роман трагично: Дикарь не выдерживает безумия этого «дивного нового мира» и кончает жизнь самоубийством.
Обратим внимание на слова Дикаря: «Я хочу Бога». В «дивном новом мире» Бога нет. Но власть Мирового Государства понимает, что у человека есть врожденная потребность в вере во что-то высшее, надмирное. И обитатели «дивного нового мира» такую веру получают. Там изобретается официальная религия, базирующаяся на культе Форда. Форд есть символ высшей силы, которая ассоциируется с техникой, высокоорганизованным производством и массовым потреблением. Здесь мы замечаем перепев с романом Е. Замятина «Мы», в котором обитатели утопического общества взяли из «дикого» прошлого лишь одно его достижение – американский тейлоризм (систему научной организации массового производства). В «дивном новом мире» большое внимание уделяется ритуальной стороне новой религии «фордизма». Ежегодно празднуется День Форда, напоминающий Пасху у «дикарей». Практикуются регулярные фордослужения, где Форда именуют «Господом нашим» и крестят живот знаком «Т» – по названию первой модели автомобиля Форда, сошедшего с конвейера в 1909 году. Обратим внимание, что знаком «Т» осеняется живот, или чрево – символ материального потребления (ненасытное брюхо). Знак «Т» напоминает обезглавленный крест, что можно трактовать как устранение духовного начала и как символ устремленности вниз.
Еще одной пародией на религиозные ритуалы является так называемая «Сходка единения». Это ритуал совместного принятия наркотика «сомы» – сначала таблеток сомы, а затем осушения чаши с клубничной сомовой водой. Все это сопровождается торжественной музыкой и внушающим Голосом. Затем начинаются ритуальные танцы под бой тамтамов и ритмичную песню, и заканчивающаяся попарным совокуплением в состоянии псевдорелигиозного экстаза, смешанного с наркотическим опьянением. Кстати, ритуальные танцы напоминают пляски индейцев под барабаны, которые Бернард Маркс увидел во время посещения резервации.
Надо отметить, что роман Хаксли на фоне многих других антиутопий выделяется тем, что в нем власть не выглядит очень уже тоталитарной. В романе мы не видим публичных казней (как например, в романе Замятина) или пыток (как в романе Джорджа Оруэлла). Правитель Мустафа Монд вообще рассуждает как гуманист: «Править надо с умом, а не кнутом. Не кулаками действовать, а на мозги воздействовать».

Олдос Хаксли и британская интеллектуальная элита.

Можно вообще поставить вопрос: является ли роман «О дивный новый мир» антиутопией? Для большинства читателей нарисованный Олдосом Хаксли мир является не «дивным», а ужасным. Подавляющее большинство читателей уверены, что слово «дивный» в названии романа содержит иронию и едкий сарказм. И что, показывая столь ужасное будущее, Хаксли выступает в качестве бунтаря, пытающегося предотвратить наступление этого будущего. Но некоторые факты из жизни писателя и его высказывания заставляют усомниться, что перед нами классическая антиутопия.
Достаточно много свидетельств из биографии Олдоса Хаксли, которые свидетельствуют о том, что он тяготел к науке не меньше, чем к литературе. Видимо, тут сыграла свою роль наследственность. Его отец — писатель Леонард Хаксли, дед по отцовской линии — биолог Томас Генри Хаксли; по материнской линии Хаксли приходится правнуком историку и педагогу Томасу Арнолду и внучатым племянником писателю Мэтью Арнолду. Кстати, брат Хаксли Джулиан и единокровный брат Эндрю были знаменитыми биологами. Кстати, Эндрю, младший из братьев Хаксли в год смерти Олдоса Хаксли (1963 г.) был удостоен Нобелевской премии за достижения в области медицины и физиологии. «Уже три поколения семьи Гексли пользуются всемирной славой. Томас Гексли-дед был первым борцом за дарвинизм, им выдвинута теория происхождения человека от обезьяны. Леонард Гексли-отец – эссеист и издатель, внёс в семью литературный элемент. Третье поколение соединяет в себе преимущества двух предыдущих, – пишет немецкий философ и историк науки Артур Хюбшер[2].
Олдос Хаксли провел свои молодые и особенно зрелые годы среди людей, которые принадлежали к интеллектуальной элите Британии. В этой среде постоянно обсуждались вопросы будущего Британской империи и всего человечества. Среди этого круга – такие известные фигуры, как писатель-фантаст Герберт Уэллс, драматург и романист Бернард Шоу, историк Арнольд Тойнби, философ и историк науки Бертран Рассел и др.
Вхождение Олдоса Хаксли в указанный круг произошло еще в годы его учебы в Оксфорде, где он познакомился с Гербертом Уэллсом и Арнольдом Тойнби. «Олдос Хаксли, – как пишет Даниэль Эстулин, – всю жизнь активно сотрудничал с Арнольдом Джозефом Тойнби, экономическим историком, чей двенадцати-томный анализ взлетов и падений цивилизаций позволял взглянуть на историю в глобальной перспективе. Олдос Хаксли познакомился с Тойнби в Оксфорде, где его наставником был протеже Тойнби Герберт Уэллс»[3].

 Герберт Уэллс и династия Хаксли.

Присмотримся к некоторым членам кружка. Немаловажной особенностью многих из них были тесные связи с британскими спецслужбами. Так, Тойнби во время Первой мировой войны возглавил исследовательское подразделение разведывательного отдела британского МИД. Другие были штатными и нештатными сотрудниками английской спецслужбы, известной под названием СИС (Secret Intelligence Service – SIS). Но деньги получали за это и те, и другие. Наоборот, в их числе были всемирно известные писатели и даже два лауреата Нобелевской премии – Джон Голсуорси и Герберт Уэллс, а также Сомерсет Моэм, Конан Дойл и другие. Кстати, фактов сотрудничества Олдоса Хаксли с британскими спецслужбами нет, а вот сотрудничество с ЦРУ США имело место. В рамках проекта ЦРУ «MK-ULTRA», о котором я скажу ниже.
Давайте посмотрим на такого члена кружка, как упомянутый писатель Герберт Уэллс. Фигура известная далеко за пределами Британии – масон, ярый сторонник евгеники, социалист, член Фабианского общества и т.д. Как писатель оставил после себя массу научно-фантастических романов, бесчисленное количество беллетристики, научно-популярных, философских и автобиографических произведений. Я бы выделил такие работы: «The Outline of History» («Эскиз истории») (1920), «The Open Conspiracy» («Открытый заговор») (1928), «Science of Life» («Наука жизни») (1929) и «The Work Wealth and Happiness of Mankind» («Как сделать человечество богатым и счастливым») (1932).
Кстати, на примере Герберта Уэллса хорошо видно, что многие члены кружка британской интеллектуальной элиты по своему духу были радикалами, почти революционерами. Они были крайне недовольны действительностью и постоянно носились с идеями реформ, которые напоминали революции. Герберт Уэллс в упомянутой выше книге «Открытый заговор» говорит о необходимости решительных действий по созданию нового мирового порядка[4]. В ней он прямо призывает к мировой революции (прямо в духе Л. Троцкого, призывавшего раздуть пожар мировой революции и выдвигавшего лозунг «перманентной революции»). Кстати, Герберт Уэллс полагал, что социализм и коммунизм – не более чем привлекательные лозунги, с помощью которых мировая элита будет создавать новый мировой порядок: «Политический мир Открытого заговора должен ослабить, поглотить и вытеснить существующие правительства, стерев их с лица земли. Открытый заговор является естественным наследником социализма и коммунизма, которые были его эвфемизмами; он может установить контроль над Москвой ещё раньше, чем захватит Нью-Йорк»[5].
Как мы помним, в романе О. Хаксли фигурирует Мировое Государство. Не исключаю, что он позаимствовал это у Герберта Уэллса. Вот фрагмент его работы «Открытый заговор»: «Организация того, что я здесь называю Открытым заговором, в конце концов, навяжет всему миру общественные блага общедоступного и принудительного характера. Это и является первостепенной задачей всех народов. Задуманное Единое мировое государство уже начинает проявляться в тысячах мест. Если, в конце концов, какая-либо катастрофа (или кризис) ускорит его установление, оно может сформироваться очень быстро. Хотя иногда у меня и возникает такое чувство, что может понадобиться вести пропаганду и просвещение на протяжении ещё целых поколений…» В будущем человечество должно иметь единое вероисповедание и общие законы…»[6].
У Хаксли в Мировом Государстве все религии заменяются единым суррогатом, получившим название «фордизм». А у Герберта Уэллса в его «Открытом заговоре» в рамках нового мирового порядка также предусматривается единая религия: «Характерный признак Открытого заговора будет отныне явно продемонстрирован. Это — Единая мировая религия. Эта большая, рыхлая, ассимилирующаяся масса объединений и обществ сделает решительную и явную попытку поглотить всё население Земли и стать новым человеческим сообществом»[7].
Известный английский писатель Артур Конан Дойль еще в 1912 году писал о Герберте Уэллсе: «Господин Уэллс производит впечатление человека, который во время прогулки по саду может заявить: «Мне не нравится это фруктовое дерево. Плодоносит не лучшим образом, не блещет совершенством форм. Давайте-ка его срубим и попробуем вырастить на этом месте другое дерево, получше». Того ли ждёт британский народ от своего гения? Куда естественнее было бы услышать от него: «Мне не нравится это дерево. Давайте попробуем улучшить его жизнеспособность, не нанеся повреждений стволу. Может быть, удастся заставить его расти и плодоносить так, как нам того бы хотелось. Но не будем уничтожать его, ведь тогда все прошлые труды пропадут даром, и неизвестно ещё, что мы получим в будущем»[8].
Конечно, Олдоса Хаксли причислить к таким же радикалам, каким был Герберт Уэллс, нельзя. Но состояние неудовлетворенности настоящим у Хаксли присутствовало постоянно, он все время рвался в будущее. А в последние годы уже стремился из реального мира перейти в мир иллюзорный, или «вторую реальность».

Олдос Хаксли и «кружок избранных»: взаимное влияние.

Будущее не сулило ничего хорошего ни Англии, ни миру. Сначала были ожидания первой мировой войны – и она состоялась. Затем возникли тревоги по поводу будущего британской и мировой экономики – и с конца 1929 года начался мировой экономический кризис. Затем ждали, что проигравшая первую мировую войну Германия опять будет добиваться реванша – и через год после выхода романа «О дивный новый мир» к власти в Германии приходит Гитлер.
Хаксли усиленно думает о том, как остановить сползание мира и Британии к катастрофе. В 1932 году он выступает на радио ВВС в передаче «Наука и цивилизация», в которой выражает свою озабоченность вырождением белой расы (более конкретно – европейских народов). Уповает на то, что евгеника внесет свой вклад в спасение этой расы и призывает ученых становиться политиками, осознающими свою ответственность за спасение европейской цивилизации. Он демонстрирует свое позитивное отношение к такому методу «отрицательной» евгеники, как стерилизация человеческих особей, угрожающих будущему белого мира. У Хаксли появляются некоторые статьи, в которых заложены мысли будущего романа. Так, в 1931 году он пишет статью «Границы утопии», в которой заявляет, что непрерывный прогресс цивилизации возможен при двух условиях: улучшении наследных признаков и сокращении рождаемости. И. Головачева следующим образом комментирует эту статью: «Писатель не изменил…своему убеждению, что некачественное и самоубийственно избыточное население – главная угроза демократии. Говоря о проблемах перенаселенности и контрацепции, он настаивает на том, что следует рассматривать их решение в рамках «превентивной этики», или «моральной профилактики», т.е. системы взглядов, которая ведет к уменьшению такого потенциального зла, как голод, насилие и жестокое обращение с детьми. Дорога к тоталитаризму, в его представлении, идет от перенаселенности – через безработицу, бедность, социальную напряженность и далее через общественные беспорядки и хаос – к диктатуре коммунистической партии или военному режиму»[9]. Здесь мы видим Олдоса Хаксли как ярого последователя Томаса Мальтуса и в то же время он демонстрирует свое негативное отношение к тоталитаризму. Он понимает, что сдерживание роста населения, контроль над рождаемостью – также насилие. И он пытается выйти из этого противоречия.
Ищет ответа в разных науках. Но особый интерес проявляет к биологии, генетике, философии, демографии, психологии, социологии (особенно к теории «органической» социологии Герберта Спенсера). Не только в романе «О дивный новый мир» Хаксли демонстрирует незаурядное знание тонкостей многих наук. Биографы полагают, что писатель умел схватывать на лету идеи ученых, с которыми общался. И с работами которых знакомился. Например, в 1931 году вышла работа Бертрана Рассела «Научное мировоззрение», и ряд идей Рассела нашли свое отражение в романе «О дивный новый мир»[10]. Также использовались идеи известного английского дарвиниста и генетика Р. Фишера, опубликовавшего в 1932 году книгу «Генетическая теория естественного отбора»[11].
Но есть и другое мнение. Наоборот, Хаксли бросал какие-то новые идеи, которые ученые подхватывали и додумывали, облекая их в строгий научный вид. Т.е. Олдос Хаксли был невидимым вдохновителем английской науки, особенно генетики, социологии и демографии. На активную роль Олдоса Хаксли в развитии научной мысли в биологии, физиологии и антропологии обращает внимание известный специалист по творчеству этого писателя И. В. Головачева: «Творчество Хаксли, как художественное, так и публицистика, освещает всевозможные стороны жизни тела – от яйцеклетки до могилы. Body politic (термин предложил сам писатель) предстает в дискуссиях о размножении или предохранении, о типе зачатия, о качестве плода, о необходимом и достаточном количестве рожденных или произведенных младенцев, о телесной боли и радости, о долгожительстве и сенильности и, наконец, об умирании и процедурах похорон или за отсутствием оных об избавлении от мертвой плоти. Он также писал о расах и национальностях. Ряду его предсказаний в области биологии человека суждено было сбыться еще при жизни писателя: в 1934 г. было произведено первое искусственное оплодотворение, в 1955 г. впервые испытано воздействие синтезированного прогестерона на предотвращение беременности, а в 1956 г. был изобретен «эновид» – первая противозачаточная таблетка, получившая достаточно широкое распространение…»[12].

Бертран Рассел как незримый соавтор «Дивного нового мира».

Выше я уже упомянул Бертрана Рассела (1872-1970) как одного из вдохновителей Олдоса Хаксли. Один из наиболее распиаренных британских интеллектуалов ХХ века. Во всех энциклопедиях и справочниках его представляют как философа, логика, математика и общественного деятеля. Его интеллектуальные интересы простирались далеко за пределы науки, Рассела также представляют как общественного деятеля, выступающего с позиций пацифизма, либерализма и левых политических течений. В последние годы своей жизни все чаще в своих работах все чаще стал касаться вопросов эстетики, педагогики, социологии, литературы. Примечательно, что в 1950 году был удостоен Нобелевской премии по литературе, что резко повысило его авторитет в мире. На Рассела часто ссылаются последовательные атеисты, поскольку, по их мнению, этот ученый с помощью «железной» логики сумел доказать, что Бога нет. Он как философ стоял на позициях неопозитивизма (логического позитивизма).
Между Бертраном Расселом и Олдосом Хаксли было регулярное общение – как заочное (через переписку и знакомство с работами), так и очное. Очное общение началось в Британии, а потому, когда оба в 30-е годы оказались по другую сторону Атлантического океана, продолжилось в США (Рассел пробыл в Америке почти до конца второй мировой войны). Бертран Рассел был старше Олдоса Хаксли более чем на три десятка лет. Когда Хаксли был еще студентом, Рассел был уже признанным авторитетом науки, профессором, и Олдос внимал каждому слову этого гуру.
Я уже выше упомянул работу Рассела «Научное мировоззрение», вышедшую за год до рождения книги «О дивный новый мир». Еще раз подчеркну, что влияние Рассела на роман-антиутопию очевидно. Причем в «Научном мировоззрении» Бертран Рассел предстает отнюдь не как ученый и философ, гуманист и пацифист, а в совершенно ином, человеконенавистническом виде. И, судя по всему, тот, иной Рассел и оказывал влияние на Олдоса Хаксли.
В книге «Научное мировоззрение» Рассел вводит понятие «научной диктатуры». Там есть глава, называемая «Образование в обществе на научных основах». В ней он ссылается на опыт иезуитов, которые внедряли в жизнь два стандарта образования. Один – для тех, у кого в руках власть, в том числе научная. Другой – для тех, кто должны подчиняться вторым: «Точно так же, научные правители будут давать одно образование обычным мужчинам и женщинам, и другое тем, кто должен унаследовать научную власть. От обычных людей ожидается послушность, трудолюбие, пунктуальность, бездумность и довольство. Из этих качеств довольство, по всей вероятности, будет важнейшим. На его достижение будут брошены все силы психоанализа, бихевиоризма и биохимии… Всех мальчиков и девочек с раннего возраста будут учить «сотрудничеству», то есть, делать то, что делают остальные. Инициатива у этих детей будет пресекаться, и неповиновение будет искоренено без наказаний, научным путем»[13].
Образование детей, избранных в правящий научный класс, будет совершенно иным. «От них требуется только преданность мировому Государству и существующему порядку вещей, – пояснял Рассел – во всем остальном у правящего класса будет поощряться предприимчивость и будет развиваться инициативность. Будет понимание, что именно они должны будут усовершенствовать научную методику и поддерживать довольство рабочих, предлагая им все новые развлечения».
При этом Рассел сделал одну очень сильную оговорку. «В тех редких случаях, — предупреждал он, – когда мальчик или девочка вышедшие из возраста, когда обычно определяется социальный статус, демонстрируют выраженные способности в степени, говорящей об интеллектуальном равенстве с правителями, возникнет трудная ситуация, требующая серьезного размышления. Если юноша готов порвать со своими прежними сверстниками, и всецело связать ее с правителями, его можно, после соответствующих испытаний, ввести в круг, но если же он выказывает прискорбную солидарность с людьми из своего прошлого, правителям придется принять трудное решение: он безнадежен, и остается лишь отправить его в камеру смерти, до того, как его плохо дисциплинированный ум начнет сеять смуту. Это будет тяжкий долг правителей, но думаю, они не уклонятся от его выполнения».
Вот вам и «гуманист», и «либерал», и «пацифист» Бертран Рассел! Которым, в прошлом веке восхищалось «прогрессивное» человечество во всем мире. В СССР его также воспринимали как «своего», ибо он был активным борцом за мир, против войны. Но, как выясняется, он был идеологом геноцида. Но геноцида, основанного не на использовании методов «горячей» войны, а геноцида «тихого», основанного на применении психологии, генной и социальной инженерии, контроля над рождаемостью и т.п. И.В. Головачева пишет о влиянии этого идеолога «мягкого геноцида» на Хаксли: «Книга Бертрана Рассела послужила источником множества идей и мотивов «Дивного нового мира», например, таких, как гипнопедия и «неопавловское формирование рефлексов» в воспитании и обучении»[14].
Лорд Бертран Рассел продолжал свои «научные» изыскания по укреплению «научной диктатуры» до конца своей жизни. Тут можно еще упомянуть его книгу «Влияние науки на общество» (The Impact of Science on Society), вышедшую в 1951 году, уже после того, как он удостоился звания Нобелевского лауреата (что, естественно, придало книге дополнительную популярность). Рассел писал: «Физиология и психология представляют поле для научных методик, ожидающих разработки. Павлов и Фрейд, два великих ученых, заложили основу. Я не согласен, что их учения вступают в сколько-нибудь серьезное противоречие, но вот то, что будет выстроено на их фундаменте, вызывает сомнения. Думаю, что политически чрезвычайную важность приобретет психология масс. … Ее важность чрезвычайно возросла с развитием современных методов пропаганды. Среди них самым важным является то, что называется «образованием». Религия все еще играет определенную роль, но все меньшую, а вот роль прессы, кино и радио возрастает… Можно предполагать, что наступит время, когда любой сможет убедить любого в чем угодно, если ему удалось заполучить объекта молодым, а государство предоставит финансовые средства и технику».
Рассел продолжал: «Объект, попавший в руки ученых в условиях научной диктатуры, будет делать семимильные шаги… Социальные психологи будущего будут вести различные классы школьников, на которых они будут отрабатывать различные методы выработки уверенности, что снег черный. Очень быстро будут получены различные результаты. Во-первых, будет доказано, что семья мешает. Второе – обработка не даст существенных результатов, если она начнется после десятилетнего возраста. Третье – стихи, положенные на музыку с повторами, очень эффективны. Четвертое – мнение, что снег белый, нужно считать проявлением болезненной склонности к эксцентричности. Но я забежал вперед. Ученым будущего предстоит отточить эти максимы и точно подсчитать, во что обойдется убеждение одного школьника в том, что снег черный, и насколько дешевле будет убедить его в том, что снег темно-серый».
Рассел заключает: «Хотя эту науку будут прилежно изучать, доступ к ней будут иметь представители исключительно правящего класса. Простолюдины не будут знать, как формируются их убеждения. Когда техника будет отточена, любое правительство, управляющее образованием на продолжении жизни одного поколения, сможет надежно контролировать своих подданных без нужды в армиях и полиции».
Итак, наука, по Расселу, призвана стать «мягкой силой», которая будет более эффективным средством удержания власти «избранными», чем практиковавшиеся на протяжении всей предыдущей истории варварские силовые методы. Но ведь это именно то, о чем мы читаем в романе «О дивный новый мир» и ряде последующих работ Олдоса Хаксли.

Продолжение следует…

Примечания:

1. У Хаксли были и другие произведения, в которых он рисует будущее. Например, в 1939 году Хаксли выпустил роман «Через много лет». Однако порой трудно понять, какие из произведений являются утопиями, а какие антиутопиями. В любом случае – «О дивный новый мир» – самое известное литературное произведение писателя.

2. Артур Хюбшер. Мыслители нашего времени (62 портрета), Изд-во ЦТР МГП ВОС, 1994 г., с. 234.

3. Даниэль Эстулин. Тавистокский институт. – М.: Попурри, 2014 (https://zadereyko.info/library/tavistokskiy_institute_soderjanie.htm)

4. Как мне кажется, термин «новый мировой порядок» был вброшен в обращение именно Гербертом Уэллсом. Между прочим, одно из популярных произведений Герберта Уэллса, написанное в 1940 году, носит название «Новый мировой порядок» («The New World Order»).

5. Цит. по: Джон Коулман. Комитет трехсот. – М.: «Древнее и современное», 2011, с. 22.

6. Там же, с. 22.

7. Там же, с. 22

8. Артур Конан-Дойль. Уроки жизни. (цикл «Символы времени») Перевод с англ. В.Полякова, П.Гелевы. М.: Аграф, 2003.

9. Головачева И.В. Цели и средства: О. Хаксли и евгеника. // «Вестник Санкт-Петербургского университета. Сер. 9. Вып.3, 2006.

10. См.: Головачева И. Путеводитель по «Дивному новому миру» и вокруг. М.: Litres, 2018

11. Фишер Р. Генетическая теория естественного отбора: пер. с англ. – М.: R&C Dynamics; Ижевск: Ин-т компьютер. исследований, 2011.

12. Головачева И.В. Цели и средства: О. Хаксли и евгеника. // «Вестник Санкт-Петербургского университета. Сер. 9. Вып.3, 2006.

13. Здесь и далее цит. по: Стейнберг Джеффри « От кибернетики к Литтлтону – техника управления разумом (https://www.rulit.me/books/ot-kibernetiki-k-littltonu-tehnika-upravleniy...)

14. Головачева И.В. Цели и средства: О. Хаксли и евгеника. // «Вестник Санкт-Петербургского университета. Сер. 9. Вып.3, 2006, с. 18. В своей статье Головачева И.В. ссылается на следующий источник, где вопрос влияния Б. Рассела на творчество О. Хаксли рассматривается подробнее: Baker R. Brave new world: History, science and dystopia. Boston, 1990.

https://webkamerton.ru/2020/09/o-divnyy-novyy-mir-o-khaksli-ne-prosto-ro...