Порча летописей на глазьемер (Об аргументе Глазьева Фоменкой и довод разночтений до концепта)

Анализ заявлений Глазьева в ответ на критику, некоторых аргументов «новой хронологии» по поводу «немецкой» фальсификации Радзивилловской летописи и сравнение ключевого эпизода двух летописей с обнаружением случайной академической фальсификации букв источников, что позволяет конципировать историю без норманнизма.

Наблюдаем ответный выстрел С Глазьева на уничтожающий залп его коллег, исторических академиков В. Тишкова, С. Карпова, М. Липкина, Ю. Петрова и А. Сиренова (http://hist-phil.ru/events/401/).

Риторически Глазьев действует вполне примирительно, что отражается даже в названии «Давайте разберемся» и уж тем более в преамбуле, иронически признающей правоту оппонентов: «Они правильно констатируют, что она (первая статья Глазьева – Ю.Р.). «в своей основе представляет политико-идеологический текст, не имеющий отношения к науке…» (https://glazev.ru/articles/23-istorija-i-filosofija/84940-davayte-razberemsja). Не буду уж доказывать иронию и показывать те шпильки, которыми Глазьев пытается задеть историков, переводя акценты в русло политической борьбы с агентами Запада. Гораздо важнее, что своим риторическим примирением Глазьев включает задний ход и частично, как бы понарошку, отказывается от своих первоначальных заявлений о логичности и научности новой хронологии. Раньше он утверждал чётко:  «Новая хронология Фоменко дает хорошую логическую основу для восстановления исторической памяти Русского мира. Она полностью укладывается … в научный подход к формированию консолидирующей идеологии» (https://glazev.ru/articles/6-jekonomika/83790-dukhovnost-kategorija-jekonomicheskaja). А теперь, кроме чисто риторических уклонений, непрерывно пытается скрыться за авторитетом признанных академиков – Ключевского и Ломоносова, известных борцов с западными фальсификаторами.

Что же касается собственно защиты новой хронологии, то Глазьев передоверяет ее самим А. Фоменко и Г. Носовскому, цитируя их частный пример фальсификации ПВЛ как исторического источника. Пример этот основан на критическом анализе Радзивилловской летописи как первоначальном и древнейшем источнике формирования «современной версии русской истории».

Думаю, не случайно Глазьев ссылается на именно этот опыт Фоменко и Носовского. Критика текста – довольно специфическая и очень специальная тема. Её невозможно провести профессионально, не имея в руках подлинника. И таких специалистов, владеющих совершенно невероятным объёмом фактического знания материалов письма, текстов, почерков и т.д., в каждый момент всегда штучное количество. А без этого и предлагаемый анализ приходится принимать до определенной степени на веру. В данном случае идет апелляция к массовому читателю. Предполагается, что Фоменко и Носовский проделали работу, конгениальную работе А.А. Шахматова, М.Д. Присёлкова и многих других. Или предлагается каждому из нас проделать такую работу. Я ни в малейшей степени не собираюсь это делать, потому что и не являюсь таким специалистом, и прежде всего не вижу смысла изобретать в этой сфере велосипеды, подобно Фоменко и Носовскому.

Тем более, большинство из нас может увидеть только тексты и фото, которые есть в интернете. Т.е. далеко не в подлинном качестве. Не удивительно, что кое-что из того, что сообщают научное издание и Фоменко с Носовским, на интернет-фото я, например, не нахожу. Естественно, и не буду о том говорить. Замечу лишь некоторые, по своему глазомеру, очевидные разночтения их заверений с тем, что известно на самом деле и что видно в самих документах даже поверхностному взгляду. Чтобы уменьшить количество пунктов мотивации, буду пользоваться только презентацией неохронологических открытий по глазьевской мере.

Фоменко и Носовский: «В основу современной версии русской истории была положена первоначально только одна летопись - Радзивиловская. Об этом четко говорят сами историки, называя Радзивиловский список – самой древней русской летописью  [6], с.3. О Радзивиловской летописи известно следующее, [6], с.3-4. Имеющийся сегодня ее список считается древнейшим из дошедших до нас [6], с.3. Он датируется якобы XV веком… Именно Радзивиловская летопись легла в основу принятой сегодня концепции истории Киевской Руси. Концепция возникла в XVIII веке».

Ссылка на историков «[6], с.3-4» верная. Они действительно говорят, что «Радзивиловская летопись — древнейшая, дошедшая до нас», и действительно, её список XV в. является древнейшим (Радзивиловская летопись. СПб.: «Наука», 1989 г. – https://colovrat.at.ua/bibliotheca/psrl38.html). Однако: древнейшим только из всех списков Радзивилловской летописи, а не вообще всех летописей, как в подтексте натягивается и протаскивается мысль. Как бы случайно критики смешивают рассчитанный момент составления источника с установленным временем написания сохранившегося списка и доводят частно верное суждение о Радзивиловской летописи до всеобще верного, распространяя его на все летописи и списки.  Если говорить аккуратно, самым древним дошедшим летописным документом является  «ЛАВРЕ́НТЬЕВСКАЯ ЛЕ́ТОПИСЬ, памятник рус. летописания 14 в. Сохранилась в единственном пергаменном списке (хранится в РНБ), созданном в 1377» -  https://bigenc.ru/domestic_history/text/2130454. К тому же Лаврентьевская летопись, по изысканиям филологов, составлена, хоть и позже Радзивилловской, но на основе более древних источников. «А.А. Шахматов и М.Д. Приселков пришли на основании этих разночтений к выводу, что в основе Лаврентьевской летописи (свода 1305 г.) лежал Владимирский свод кон. XII в., где текст летописания предшествующего времени не подвергся еще особенно значительным и тенденциозным переделкам, а в основе Летописи Радзивилловской (Переяславского свода 1214—1216 г.) — владимирский свод начала XIII в., прославлявший Всеволода Большое Гнездо» –https://web.archive.org/web/20131110180635/http://pushkinskijdom.ru/Default.aspx?tabid=4293

Так что нужно сразу же сделать поправки. Наука история стала формироваться, конечно, на основе Радзивилловской летописи (с ней имели дело Татищев и Ломоносов), но со сравнительно быстрым подключением всех других. Однако важнее то, что современный миф, «версия истории», стал формироваться задолго до введения летописей в научный оборот. Ведь они были гораздо раньше в обычном пользовании грамотеев, церковных и княжеских дворов, определяли мнения и представления элиты и народа. Да и сами летописи в моменты их составления и редактирования были результатом господствующих умственных мнений. Если русские князья и цари стали называть себя Рюриковичами с XV в., то это означает, что они знали и принимали миф о Рюрике раньше XVIII в,, когда кто-то якобы переписал летописи. Нельзя не упомянуть и то, что пересказ летописных событий есть и у нескольких западных авторов 15-16 вв., например, в книге С. Герберштейна 1549 г, в начале века дважды побывавшего в Московии: русские «начали записывать и вносить в свои летописи… то, что они слышали от предков и долго удерживали в памяти. Когда руссы спорили между собою о княжеской власти и, воспламенясь взаимною ненавистью, при возникших тяжких раздорах, взялись наконец за оружие, тогда Гостомысл, муж мудрый, пользовавшийся большим уважением в Новгороде, дал совет, чтобы они отправили послов к варягам и склонили бы к принятию власти трех братьев, которые там весьма уважались. Его послушали, и тотчас отправлены были послы, и призвали трех родных братьев, которые пришли туда и разделили между собою власть, врученную им добровольно. Рюрик получил княжество новгородской и поставил свой престол в Ладоге, в 36 немецких милях ниже Великого Новгорода. Синеус утвердился на Белом озере; Трувор же в княжестве псковском, в городе Изборске. Руссы хвалятся, что эти три брата вели свое происхождение от римлян» (Записки о Московитских делах – http://www.bibliotekar.ru/rus/26.htm).

Таким образом, уже это выбивает почву под тем, что кто-то в XVIII в. специально фальсифицировал концепцию истории. Пока можно допустить лишь, что кто-то доводил существующую версию до логического завершения, искажающего и фальсифицирующего уже не суть истории «призвания», но только детали этого мифа о Рюрике-варяге. Но Фоменко и Носовский всё-таки обосновывают навязывание сюжета о призвании варягов вставкой листа 8 в Радзивилловскую летопись. И предполагается, что потом по этому образцу были сделаны списки всех других летописей, отчего везде этот сюжет освещается аналогично.

Если не упоминать о том, что нужно бы опровергнуть наличие более древнего списка Лаврентьевской летописи от 14 в., даже по имеющемуся списку Радзивилловской летописи видна однородность проблемных слов во всем тексте. Рюрик и варяги упоминаются не только на «вставном» листе 8, и контекстуальные оценки везде одинаковы, а коннотации поддерживают легенду о призвании. Да и сам сюжет с призванием и воцарением варягов рассказывается на переходе с 8 на 9 лист.

Наконец, сравним сами записи мифа о призвании варягов в двух летописях. Они практически не отличается по деталям события, что и доказывает отсутствие фальсификации через вставку листа (поздней летописи  в ранюю). Но несколько слов о моей передаче текста. В прямых скобках буквы, восстановленные в лакунах текста, в круглых – восстановленные из титлов буквы (без орфографически необходимых гласных, вопреки тому как принято); пунктуация принадлежит редакторам академических изданий, исходную восстановить трудно из-за нечеткости изображения. К сожалению, принятые сейчас нормы восстановления орфографии и пунктуации являются поновлением и правкой, искажающей древний текст, что я и вынужден буду проанализировать. Само собой, эти детали никак не касаются концепции Фоменко и Носовского.

Лаврентьевская летопись:

Идоша за море къ варягомъ, к руси. Сице бо ся зваху тьи варязи суть, яко се друзии зовутся свие, друзии же урмане, анъгляне, друзи и гъте, тако и си. Рѣша русь, чюдь, словени, и кривичи, вся: «Земля наша велика и обилна, а наряда в ней нѣтъ. Да поидѣте княжитъ и володѣти нами».

Радзивилловская летопись:

И идоша за море к варяго[м] ру(с), сицѳ бо тiи звахуся варязи ру(с), яко сѳ друзии зовуть(с) свие, друзии ж(е) уръмяни, инъгляне, друзии и готе. Тако и си. Рѣша руси чю(д), и словене, и кривичи, и вси: «Земля наша велика и обилна, а наряда в ней нѣтъ. Да поидѣте у нас кн(я)жити и володѣти».

Очевидно, два варианта отличаются только технически, оформлением текста (что лучше видно не на этих транслитах, а по фото: http://expositions.nlr.ru/LaurentianCodex/_Project/page_Show.php, 7 л., и http://radzivilovskaya-letopis.ru/index.php?id=24#sel). Радзивилловская летопись более экономна, с обилием титлов (что говорит о большей обиходности, узнаваемости ритуально сокращенных слов), с более точным выделением отдельных слов. А Лаврентьевская летопись орфографически более прописана, конструкции и отдельные слова менее выделены точками и пробелами, что является признаком более архаичной традиционной записи.

Любопытно отличие субъектов действия, если анализировать их не по историческим установкам, а сугубо семантико-грамматически в рамках одной фразы. В Лаврентьевской реша русь и чудь (ед.ч. в значении мн.) рядом со словени и кривичи (чистое мн.). Это значит, что различные местные племена, среди которых русь, решили обратиться к варягам руси, т.е. к местным же особым деятелям, кем бы они ни были (замечу, что «друзии свие» и т.д. тут – не обязательно другие варяги, просто другие этносы, как и русь). А Радзивилловская летопись создает двойственность. Не то, по правильной грамматике, решают ру`си вместе с остальными. Не то все решают к руси` (в смысле: сообщают решение руси). И в том и другом случае полная запись слова «руси» на фоне двух сокращенных указывает на акцент переписчика, чтобы ясно было по грамматической конструкции, обращается ли русь вместе со всеми к варягам руси или, иначе, все обращаются к руси. Ясно, что эту дилемму акцента может решить только читатель, толкователь текста. Обычно не только Радзивилловскую летопись, но и все остальные исправляют и переводят как раз во втором смысле, будто местные племена призывают каких-то неместных русей. Например, О.В. Творогов – Ипатьевскую: «Ркоша руси чюдь, словенѣ – Сказали руси чудь, славяне» (http://lib2.pushkinskijdom.ru/tabid-4869#_ednref58). Указанное курсивом исправление, очевидно, сделано по кажущемуся логическому предпочтению смысла текста, другой смысл заведомо не допускается.

Возможно ли, что указанная двусмысленность в Радзивилловской летописи является намеренной фальсификацией? Умозрительно говоря, да. Но по ничтожности исправления (по сравнению с Лаврентьевской летописью) и невероятной неощутимости двусмысленности, совершенно ясно, что так фальсификации, с таким малоприцельным восприятием и воздействием, не делаются. Фальсификатор должен создать полную определенность, чтобы ни у кого не было сомнения в продвигаемом содержании текста.

Является ли этот двусмысленный акцент ошибкой переписчика? Тоже вряд ли. Если русь в «варяги руси» и далее, по Шахматову, были вставлены по сравнению с Начальным сводом 1093 г., то это указывает и на важность для авторов летописи увязки руси с варягами (ещё собирались до кучи сведения памяти, не вошедшие в прежние своды), и неслучайность акцента, как бы его ни толковать. Можно думать, что это, максимум, неловкий оборот. На самом деле он легко проясняется предпочтительным значением глагола решать: выводить мысль, идею, а не сообщать её кому-то. Таким образом, и в Радзивилловской летописи речь идет об общем решении русей, чуди, словен и т.д. призвать варяг из рода русь. Причем, этот грамматический контекст позволяет уловить и тончайшие логические коннотации в употреблении этнонимов. Там, где русь пишется в сокращении, с титлом «слово», подчёркивается фразеологически-ритуальный характер имени рода (сравните какое-нибудь «казаки Ru» ныне, что употребительно только на письме). А в сочетании «решили ру`си, чуди, словени» речь о простом, низовом народе, розно проживающем в своих местных, семейных, личных, а не родовых заботах. На этом фоне понятно, что более раннее однообразное употребление русь в Лаврентьевской летописи сообщает, что в тот исторический момент переписки подобные двойные коннотации и разнописание, может, еще были не важны. Возможно, этноним русь ещё только приобретал обыденно-обиходную, множественно-собирательную форму руси (не потому ли и на юге мелькнула книжная форма русичи).

Однако двусмысленность воспринималась и стала поводом мифа о варягах-иноземцах. И тут как раз важно, что Радзивилловская летопись первой попала в научный обиход и определила, задала, установила научное восприятие и толкование – как раз в русле норманнизма. К сожалению, академические филологи, начиная с Шахматова, до сих пор ведутся на эту двусмысленность, толкуя её однозначно, именно в норманнистском смысле. Само собой, не по прихоти, а чтобы экономнее согласовать все противоречия летописей в их историческом превращении. Замечу, на этом пути есть соблазн просто откинуть противоречия, восстанавливая и желая канонизировать какой-то «начальный свод», как Шахматов, или «независимый первотекст», как новохроноложцы. Нет, выкидывать из исторического мифа, чем он является с самого начала и в развитии, какие-то нехорошие знаки, слова, фразы, куски и сюжеты просто ненаучно. Нужно различить во всём подлинные и примысленные коннотации, помня, что вымысел указывает на какую-то переосмысленную полузабытую реальность. Чем дальше от истоков, тем больше накапливается вымысла. Вот почему совершенно верно, что норманнизм как научная установка толкования источников окончательно складывается именно в 18 в. в научной среде, хотя уже, например, Новгородская 4-я летопись (в списке 15 в.) развернула сюжет, называя русь свеями, а Рюрика немцем. Однако если уяснить, что эта идея – фантом мнительного восприятия древнего текста, постепенно накопившийся с ощущений самих летописцев по мере забвения подлинного смысла слов варяги и русь, отпадает надобность опровергать норманнизм материальными и социальными фактами и искать политических фальсификаторов. Впрочем, нет сомнений, что поиски варягов-врагов будут продолжаться, пока не будет восстановлена подлинная история руси, пока с помощью лесов вымысла не восстановится реальный храм исторических понятий.

Если допустить моё прямое наивное чтение и нейтральное толкование текста, то как тогда оценивать версию со вставкой листа? Несомненно, только как намеренное внедрение в текст того, чего в нём нет. Не просто вчитать, притянуть к нему двусмысленное восприятие, но натянуть и инородную материю, в данном случае – найти инородный лист. Это значит намеренно фальсифицировать информацию о документе. Элементы фальсификации (риторические подмены, умолчания, логическая эквилибристика) и были замечены в высказываниях Фоменко и Носовского. Но подобное есть у них и в других случаях, в отношении других фактов. Насколько я знаю эти факты, вполне можно сформулировать постоянный принцип анализа частных случаев Фоменко и Носовским. Это натяжка под свою, ранее выработанную рациональную установку подбора фактов. Очевидно, что при желании притянуть и натянуть можно всё что угодно, сову на глобус, глаз – на известное место. Но по-настоящему оценку теории новой хронологии нужно проводить не по частным примерам, а по целому, по основному поводу, заставляющему переделать историю, по анализу этой самой установки подбора фактов. Она вполне проявляется в так называемом статистическом методе анализа «зависимых летописей». Я знаком с ним ещё по книге Фоменко «Истину можно вычислить» (М.: Астрель, 2007). И тогда же проанализировал. Не вдаваясь в математические схемы, модели графики, я всего лишь рассмотрел их посылки формализации истории, т.е. те аксиомы, которые они полагают как основание всей ревизии истории. Результат изложен в моей книге, фрагмент из которой я недавно выставил для всеобщего обозрения – https://inform-ag.ru/publications/244/.  Не думаю, чтобы с тех пор что-то изменилось.