Мы читали Солженицына, мы видели скульптуры Эрнста Неизвестного, мы слышали про Сталинский произвол. Мы слышали про лагеря ГУЛАГа. Мы думаем, что всё было именно так, но до меня дошёл рассказ человека, который  жил в ту эпоху, и так же прошел не лёгкий путь,  но воспринял всё по-иному.  Он увидел историю другой.  Разговор, который дошёл до меня через много лет   в пересказе, состоялся у моего собеседника где-то в конце сороковых годов прошлого века. Произошёл он между ним, учащимся техникума,  и начальником участка - старым другом   отца,  к которому он попал, по его рекомендации, на практику на стройку, Со слов родителей он   знал, что этот человек провёл  в местах, не столь отдалённых,  не малый срок.

            Разговор дошёл до меня через многие годы,  когда тот  парень  стал уже стариком. Он задумчиво смотрел на меня. Было видно, что беседа, произошедшая у него когда-то с умудрённым жизнью человеком, засела в нём  накрепко.  Странная штука жизнь. Можно сказать, мальчишкой, он задал в лоб человеку, значительно старшему по возрасту,  мучающий его,  очень  не простой вопрос: «Как же так, вот Вас арестовали, Вы получили большой срок, но когда вышли на свободу, то Вас сразу же назначили начальником   участка». И получил неожиданный ответ: «А мне даже должность главного инженера строительного управления предлагали, но я отказался. Когда-нибудь, таким как я, поставят памятник. Просто время не пришло. Нам нечего стыдиться - там, наверху это прекрасно знают. Если бы мы не стали рыть землянки в тридцать седьмом, то в сорок первом – было уже поздно. Фактически мы вступили в бой с немцами за несколько лет до начала войны. Только об том никому не говорят…. Нам об этом то же никто ничего не сказал.  Мы сами    только потом поняли, что военное положение в нашей стране было введено задолго до начала первых боёв. Только всё это держалось в секрете. Мы такие же герои войны. Когда-нибудь все об этом узнают, и нам поставят памятник.

           После ареста, меня больше недели продержали на одном месте. Как потом выяснилось - из таких как я,  формировали   целую партию. По поводу некоторых ещё сомневались. Отца твоего взяли, но потом отпустили, скорее всего, потому, что  агроном был. Перед войной сельскому хозяйству  большое значение предавалось. За время голода и начала коллективизации  продовольственные резервы страны исчерпались.  Короче, это, наверное, его и спасло. Его выпустили, а нас посадили в эшелон и повезли. Собрали в основном народ мастеровой, грамотный. …  Пригнали в чистое поле…. Сначала   мы рыли землянки, чтобы в них жить.  Потом стали копать котлованы и лить фундаменты. Дальше - возводить стены. Я   сразу почувствовал, что мы делаем что–то важное, и это облегчило мне жизнь.  Мой оптимизм заметили и, возможно, именно поэтому   меня   вскоре  назначили  бригадиром, а затем  мастером.

           Через какое-то время стало понятно, что мы строим завод. Масштабы его впечатляли. … Но какую продукцию он будет выпускать, мы не знали.

           Наступило время и среди осуждённых стали искать токарей, фрезеровщиков, прочий рабочий люд, начали предлагать записывать на курсы. Охрану с бараков сняли. Меня назначили прорабом, потом начальником участка, выделили сначала   комнату, а потом и однокомнатную квартиру. Стройка продолжалась, во многих построенных корпусах уже кипела  работа, правда, что там делалось, никто из нас  не знал.

           Грянула война. Многие стали проситься на фронт, но никакие просьбы не удовлетворялись. Известия с фронта приходили неутешительные….   Но однажды мы узнали, что за продукцию выпускает наш завод. С конвейера сошёл первый танк. Потрясающий. Мощный, красивый.  Многие плакали. И было такое ощущение: мы успели! Когда конвейер заработал в полную силу, сводки с фронта стали    меняться. Сразу, считали: сошёл один танковый полк, потом дивизия, потом танковая армия и дальше уже без счёта.  Я же помню до войны эти табуны коней РККА, эти винтовки-трёхлинейки, что это была за армия?..  А ведь в кратчайшие сроки, прямо накануне этой грандиозной битвы, в стране сумели построить не один такой завод, а авиационные, сколько ещё других. Как мы всё это одолели?

          Прошло время, война закончилась, и так вот с ней закончился, наконец-то, и мой срок…. Мне предложили остаться, перевезти семью. Пообещали трёхкомнатную квартиру. Я сказал: «Спасибо, не надо».

          Возвращался домой, неожиданно для себя, по-человечески. За это я им чрезмерно благодарен.  В нормальном вагоне, в костюмчике с чемоданчиком.

          Боже, что я увидел в своём родном колхозе. … До войны наш колхоз был миллионером, а вернулся: техники никакой нет - всю забрали на фронт и  ничего  назад  не вернули. Кем работать? Даже трактористом не устроишься. Мужиков практически всех то же забрали на фронт.  Возвратились единицы и те – сплошь калеки.  Мы там бронь имели. … А они. … Даже председателей и тех всех   подчистую   забрали на фронт. Куда направляли? Пехота, кавалерия, танковые войска, где самый большой процент потерь. В общем, такая тоска нашла. … Но через два дня у моего дома остановилась райкомовская «ЭМКа»,  и жизнь моя круто изменилась. Предложили на ударную стройку…Народ, правда, соседи ничего не поняли, а как объяснить? Всё же шло под грифом секретно. Так что ты можешь это только   отцу  рассказать, а так больше  никому».

          Прошло  много лет, но памятника, про который он говорил, так и не поставили.  В историю нашей страны его рассказ   не вписался.  Хотя этот человек  впоследствии   стал руководителем крупного строительного треста и удостоен звания «Заслуженный строитель РСФСР»