Почему коммунизм невозможен без принуждения несогласных?

Сегодняшняя Россия ещё богата людьми, которые постоянно озабочены вопросом "как сделать так, чтобы всем в нашей стране жилось хорошо?". Вопрос этот уходит корнями к двум известным немцам – Марксу и Энгельсу. Они были первыми, кто прочувствовал весь трагизм положения простых европейских рабочих, оказавшихся в заложниках у своих работодателей-капиталистов, и создали учение об освобождении пролетариата путём ведения классовой борьбы. С этого момента для значительного количества людей человечество раскололось на два антагонистических лагеря: рабочий класс и буржуазия. Данное деление продолжает существовать в головах и по сей день, даже несмотря на то, что сегодня у нас демократическое общество с верховенством права и презумпцией невиновности. В частности, это означает, что никто не может ущемлять чьи-либо естественные права и свободы, ссылаясь на классовые противоречия (например, в такой форме: "ты буржуйский холуй у корыта, а мы носители Разума и Воли, поэтому надо бы тебя перевоспитать или пристрелить во благо общего дела").

Вообще, реализация идеи коммунизма предполагает избавление от политических оппонентов не только в теории. Сама практика показывает неизбежность применения этого метода. Строительство СССР началось с зачистки всех несогласных с линией партии, которая затем достигла пика при Сталине, когда количество репрессированных врагов народа исчислялось сотнями тысяч. Дескать, ничего не поделаешь – ведь несогласные с курсом вождя могли серьёзно подорвать развитие социалистического общества и даже взять власть в свои руки.

Но как получилось, что идея коммунизма не распространялась сама как правильное понимание вещей, а к ней надо было постоянно принуждать? Здесь работает следующий механизм.

Допустим, в начале у нас существует 0,005% людей от общего населения Российской империи, которые полностью восприняли учение Маркса и Энгельса о классовой борьбе. Эти 0,005% автоматически становятся элитой – т. е. 8900 людей возлагают на себя миссию по просвещению и вылепливанию из остальных 177 991 100 русских людей идейно правильных советских граждан. Нужно ясно понимать, что эти 8900 "воспитателей" не находятся наравне с остальным народом, потому что им предстоит вести его к истинным ценностям, как Моисею предстояло вести 40 лет израильтян по Синайской пустыне к Ханаанской земле. Ведущие и ведомые не могут быть равны просто в силу своего положения – ведомые полностью вверяют свою жизнь тем, кто ведёт их к высшей цели. Никто из ведомых не имеет права сказать себе и другим: "Стоп! Откуда мы можем знать, что нас ведут по правильному пути?" (это наверняка был бы какой-нибудь идеалист). Никто не смеет подвергать сомнению авторитет вождя, его благородное и альтруистическое стремление освободить общество от жизненных проблем. Народ и партия едины, но партия решает, куда народу идти и что ему делать. А чтобы у народа не возникало желания свернуть с намеченного пути, вожди применяют два метода: 1) пропаганда, объясняющая и доказывающая, что партия всегда права; 2) репрессивные меры против "поползновенцев". Мол, пусть часть народа пострадает, но зато общая цель будет достигнута.

Кроме авторитета вождя и партии, больше нет никаких гарантий, что идея коммунизма реализуема в жизни. Когда начиналась перестройка, народ в массе не интересовался процессами, происходившими внутри партии, ибо у него было абсолютное доверие к её руководителям. Людям в голову не могло прийти, что руководство КПСС вдруг возьмёт и ликвидирует само государство СССР. Ведь они должны были делать жизнь народа лучше, а оно вон как криво повернулось.

Короче, другого механизма здесь не предусмотрено. Народ должен слепо, не задумываясь, верить в правильность курса коммунистической партии, а партия, может быть, приведёт общество к коммунизму. Да и распустится за ненадобностью, а партийные функционеры бодро пересядут на комбайны и будут делать план по уборке зерновых.