Нефтегазовый сектор России мал для ударных темпов

Статья с "Odnako.org". показывает, что наша нефтегазовая отрасль в целом достаточно мала, чтобы единолично обеспечивать развитие и функционирование сверхдержавы (некоторые считают, что она огромна и способна сформировать достойную сверхдержаву при стагнации других сфер). Много цифр и есть графики, что редкость для "Однако". 

По данным платёжного баланса ЦБ РФ, экспорт сырой нефти в 2012-м году составил 181 млрд долл., нефтепродуктов — 104 млрд долл., природного газа — 62 млрд долл. Что про это говорит наша экономика, особенно индустриальный сектор, который для нас всех — вопрос №1? Казалось бы, огромные деньги, в сумме 347 млрд долл. С другой стороны, преимущественно именно этими деньгами приходится обеспечивать необходимый импорт (все остальные источники валютных поступлений значительно меньше).

Но желательно не просто кормить, а обеспечивать развитие. Позволяет ли это нынешний объём экспорта, и делается ли что-то в этом направлении?

В структуре импорта, который в 2012-м составил 316 млрд долл., обратим внимание на статью «Машины, оборудование и транспортные средства» (далее — МОиТС). В 2012-м её доля составляла аж 157 млрд долл. (половина от экспорта углеводородов), и в ней содержатся не только товары общего потребления (авто, средства коммуникации, компьютеры и т.п.), но и средства производства, так необходимые нашей промышленности. Более того, вопреки расхожему мнению, например, на пункты «легковые автомобили» (коих импортируется более миллиона в год) и «вычислительные машины и их блоки» приходится всего 26 млрд долл., что составляет лишь 16% этой статьи.

Таким образом, тезис о том, что мы исключительно «проедаем» наш нефтегазовый экспорт — не совсем верный. Средства производства импортируются — и в заметных объёмах. Но можно импортировать и больше. Тем более что возможности для этого есть — огромное положительное сальдо торгового баланса (разница между экспортом и импортом). Есть и необходимость.

Но в сравнении с другими странами наши 157 млрд долл. импорта МОиТС выглядят не так уж и солидно. Так, например, в Германии ещё в далёком «растущем» 2006-м на эти цели тратилось 378 млрд долл. (сейчас немного меньше из-за стагнации в ЕС). Ведь помимо расширения производства надо ещё обновлять старые фонды и проводить модернизацию. Если сравнить с Южной Кореей — там 205 млрд долл. (в 2011 году).

То есть, по сути, наш импорт МОиТС невелик. А мы не так уж и эффективно расходуем средства, поступающие из системообразующей сферы экспорта углеводородов. Для сравнения: импорт по статье «продовольственные товары и сельскохозяйственное сырьё» (где, казалось бы, доля собственного производства должна быть очень высока) составляет астрономическую сумму в 40,2 млрд долл. Наш основной внешнеэкономический партнёр по импорту (с большим отрывом) — Китай (16,4%).

Импорт средств производства — это не единственное «стратегическое» применение капиталов, полученных от экспорта углеводородов. Как насчёт создания самих средств производства? Есть ещё одна сфера, которая требует серьёзных вливаний, — НИОКР (научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы).

В Японии, например, одни только расходы на НИОКР — 146 млрд долл. (в 2011 году по ППС), т. е. почти половина нашего углеводородного экспорта. Но у них на плечах государства лежит лишь 16% (23,3 млрд долл.) от этих расходов. У нас же на НИОКР уходит лишь 35 млрд долл. (в 2011 году по ППС), из которых аж 67% — доля государства. Т.е. если предположить у нас такие же расходы на НИОКР, как в Японии (а лучше — больше), и с нашей долей участия госсектора, то получится 98 млрд долл. госрасходов.

Конечно, расходы на НИОКР не полностью зависят от валютных поступлений, это лишь для представления масштаба. Но формируются они преимущественно за счёт государства, а наполнение бюджета пока прилично связано с экспортными доходами. Да и научные разработки требуют дорогого оборудования, которое большей частью приходится импортировать. Так что связь с валютной выручкой и здесь ощутима.

Такие примеры можно продолжать. И получается, что наш экспортный углеводородный сектор на самом деле предельно мал для реиндустриализационных сценариев и «повесить» на него всё необходимое для развития экономики не получится. Так же обращаю внимание, что сравнение не со сверхдержавами, а с региональными выскочками. Масштаб нашей экспортной нефтегазовой отрасли в сравнении с масштабами Европы, США или Китая будет исчезающе мал.

Но не будем теоретизировать и посмотрим на эмпирические данные — и не финансовых показателей, а реальных, нашей промышленности. Росстат составляет индекс промышленного производства через объём товаров в натуральных величинах, т.е. тоннах, метрах кубических и т. п. и состоит он из трёх статей: «добыча полезных ископаемых», «обрабатывающее производство» и «производство и распределение электроэнергии, газа и воды». Нас интересует, конечно, вторая статья.

Составим индекс производства обрабатывающей промышленности в абсолютных величинах, возьмём за 100 условных единиц объём производства в январе 2003-го (посчитанный на основе объёма производства в натуральном выражении) и посмотрим на тренды:

Как видно, сейчас уровень производства обрабатывающей промышленности лишь чуть выше уровней 2007–2008 гг., и красная линия (т. е. сглаженный тренд) уже снижается — это происходит потому, что уровни лета 2013-го немного ниже уровней лета 2012-го.

При рассмотрении причин этой динамики актуализируется и вопрос значения текущих уровней экспорта углеводородов в экономике России. Импорт МОиТС составил 406 млрд долл. за последние три года. Но получается, что это уже не приводит к ощутимому эффекту для промышленности и покрывает лишь выбывание старых производственных фондов или модернизацию. Тем более что уровень загрузки производственных мощностей эти три года также рос.

При этом «тучные» нефтяные годы уже позади. И дело тут не в ценах на нефть — они, скорее всего, останутся достаточно высокими. Но вот затраты на поддержание добычи и освоение месторождений будут расти, а значит — реальные доходы от продажи нефти уменьшатся.

Сверхгигантское нефтяное месторождение у нас только одно — «Самотлор» (Западная Сибирь), пик добычи по нему прошёл в 1980-х, как и пик добычи нефти по РСФСР/России. Есть ещё несколько «гигантских», что-то из них растёт и нивелирует падение старых, а что-то (всё крупное) падает . В итоге добыча нефти выглядит вот так:

Прогноз на ближайшие годы — выход на «плато» и его удержание. О дальнейшем росте добычи речь не идёт, да и нужен ли этот рост?

Как происходит с любым ресурсом, сначала разрабатываются самые лёгкие и удобные месторождения. Нефть в России — не исключение и поэтому хорошо просматривается уходящая линия на восток страны: сначала разрабатывались месторождения на европейской территории России, потом в бассейне Оби к востоку от Урала, в 2008-м зажглась наша нефтяная «звёздочка» — Ванкорское месторождение, оно уже ближе к Енисею (с запада от него) и подводить инфраструктуру к нему и от него — ещё сложнее. А на ближайшие годы речь идёт уже о междуречье Енисея и Лены (например, Юрубчено-Тохомское месторождение), т.е. всё дальше от региона основного потребления и инфраструктуры, со всеми вытекающими последствиями по затратам и сложности освоения.

При этом нефть и нефтепродукты составляют 82% суммарного экспорта углеводородов. Учитывая наметившиеся тенденции, пора задуматься о более эффективном использовании имеющихся нефтегазовых доходов. Времени для перевода экономики на, говоря штампами, «инновационные рельсы» остаётся не так много.

источник: http://www.odnako.org/blogs/show_30224/

Позволил себе немного поправить текст относительно оригинала.