Последняя победа армии царской России.

Этого человека немало чернили и при жизни, и после смерти. Он не примкнул всецело ни к одному из лагерей гражданской войны. Уже само по себе это требовало огромного мужества. Он мог претендовать на лавры главного полководца победившей России во Второй Отечественной войне. Увы, старая Россия не довела ту войну до победы. Брусилов, несомненно, – самый прославившийся в ней русский военачальник.

Генерал А.А.Брусилов со своими офицерами

Мнение о «бездарности царских генералов» сложилось лишь в силу политической конъюнктуры, когда было принято всячески чернить старую Россию. 
Правда, этой конъюнктуре, увы, весьма способствовали некоторые военачальники, сыгравшие важную роль в устранении Николая II. Политиканствующие генералы, строившие козни и заговоры против последнего императора, сами рубили сук, на котором сидели. Брусилов в этих заговорах, по-видимому, не участвовал. Но он целиком поддался общему настроению, господствовавшему в этой среде. Сейчас невозможно согласиться со строками его мемуаров, посвящёнными Николаю II, где он говорит о царе как о «полном ничтожестве» в военном отношении. Трудно читать и те места мемуаров Брусилова, где прославленный генерал полностью оправдывает своих коллег, принудивших Николая II к отречению, и самый Февральский переворот, который похоронил для России все надежды прийти к победе в той войне.

В свою очередь, тот лагерь гражданской войны, который очень хотел, чтобы Брусилов своим участием придал ему больше авторитета, но так и не дождался этого, приложил немало усилий для очернения имени старого полководца.Без возмущения нельзя читать пристрастные строки «Очерков Русской Смуты» Деникина, где вождь Белого движения обвиняет Брусилова в том, что тот «потерял честь и достоинство». Деникин прибегает там и к откровенной лжи, говоря, что Брусилов якобы, «пользуясь остатком своего авторитета», отговаривал офицеров от вступления в Добровольческую армию. Эти строки относятся к зиме 1917/18 г., когда Брусилов лежал тяжело раненый во время уличных октябрьских боёв 1917 г. в Москве и не мог принимать никакого участия в политической деятельности.

Отвечая на эти обвинения Деникина, Брусилов в своих мемуарах сдержанно заметил лишь, «что история по репортёрским статьям не пишется. Не зная ни причин, ни мотивов, ни обстановки, нельзя ему было бросать камни в меня, да и во многих тех, кто остался в России, как это делали многие эмигранты. Они все упускали из виду, что обстановка и взгляды могут быть иные, а страдание за Россию – одно».

Единственный сын Брусилова, Алексей, пошёл на службу в Красную Армию и попал к деникинцам в плен. По одним сведениям, которым верил сам Брусилов, его сын был расстрелян. По другим, Алексей сам перешёл на сторону белых, но вскоре умер от тифа. Более правдоподобной видится первая версия. Ещё 27 ноября 1918 г. Деникин издал приказ, в котором грозил «суровым и беспощадным» военно-полевым судом всем офицерам, служащим в РККА и не перешедшим добровольно на сторону белых. Известно, что этот приказ твёрдо исполнялся в армиях Деникина (пример генерала А.В. Станкевича). Кроме того, не стал бы Алексей Брусилов добровольно дезертировать из Красной Армии, зная, что если этот его поступок станет известен большевикам, это неминуемо обернётся репрессиями против его родных.

Трагедия русского офицерства, расколотого (далеко не всегда по убеждениям) на два лагеря гражданской войны, ярко отразилась в судьбе Брусилова.

Говоря об отрицательном отношении Брусилова к созданию белогвардейской Добровольческой армии, следует добавить, что и Святейший патриарх Московский и всей России Тихон отказался дать своё благословение Белому движению. Антибольшевизм отнюдь не означал автоматически поддержки Белого движения, как бы хотелось его вождям.

Обратимся к оценке русского белоэмигрантского военного историка Антона Керсновского, который тоже не одобрял поведения Брусилова в 1917 и в последующие годы. Но он счёл нужным написать о победе на фронте в 1916 году, прославившей имя генерала, такие слова: «Каковы бы ни были его последовавшие заблуждения, вольные или невольные, Россия никогда этого не забудет Алексею Алексеевичу Брусилову. Когда после несчастий 1915 года самые мужественные пали духом, он один сохранил твёрдую веру в русского офицера и русского солдата, в славные русские войска. И войска отблагодарили полководца, навеки связав его имя с величайшей из своих побед».

Прорыву на Юго-Западном фронте, обессмертившему имя Брусилова, предшествовали два года войны. Брусилов встретил её в должности командующего 8-й армией на том же фронте. Под его руководством войска армии одержали ряд славных побед в 1914 и в начале 1915 гг. Но особенно решительным военачальником Брусилов показал себя весной и летом 1915 года, во время несчастного отступления Русской армии. Брусилов не боялся идти на самые жёсткие и непопулярные меры, когда считал их необходимыми.

В разгар отступления Брусилов счёл себя вынужденным издать приказ, где были такие строки: «Для малодушных, оставляющих строй или сдающихся в плен, не должно быть пощады; по сдающимся должен быть направлен и ружейный, и пулемётный, и орудийный огонь, хотя бы даже и с прекращением огня по неприятелю; на отходящих или бегущих действовать таким же способом, а при нужде не останавливаться также и перед поголовным расстрелом… Слабодушным нет места между нами и они должны быть истреблены».

Историк Николай Яковлев, приводя этот приказ, отмечает, что «хотя приказ не очень широко применялся, но нагнал страху в войсках». Когда в том же 1915 году для укрепления дисциплины в Русской армии пришлось восстановить практику телесных наказаний (существовавшую во всех тогдашних армиях мира, но в Русской отменённую в 60-е годы XIX века), Брусилов широко развил её применение. Новое пополнение частенько прибывало на фронт с недостачей в материальной части: вновь мобилизованные по дороге на фронт обменивали кое-что из казённого обмундирования на сало, водку, махорку и т.д. Командующий армией приказал давать каждому прибывшему с недостачей по пятьдесят ударов плетьми. Порка, как отмечал Брусилов в одном из донесений, дала «отличные результаты» – слух о наказаниях распространился далеко в тыл, и пополнения стали прибывать без недостачи в казённом имуществе.

Осенью 1915 года русские войска остановили наступление врага, длившееся с весны. 8-я армия под командованием Брусилова нанесла противнику ряд чувствительных контрударов. В марте 1916 года Брусилов был назначен главнокомандующим Юго-Западным фронтом.

Когда в апреле 1916 года в царской Ставке происходило совещание, на котором обсуждался план будущей кампании, общим рефреном высказываний генералов была необходимость держаться полной пассивности. Главнокомандующие Северным и Западным фронтами были заранее уверены в том, что любая попытка наступления обречена на неудачу. Один лишь Брусилов высказывался уверенно и энергично за наступление и ручался в его успехе на своём фронте.

Характерным для настроений большинства нашего генералитета было замечание, с которым главнокомандующий Северным фронтом генерал Куропаткин (тот самый, кого за нерешительность считали одним из виновников поражения в войне с Японией) после совещания обратился с Брусилову: «Охота была вам, Алексей Алексеевич, напрашиваться! Вас только что назначили главнокомандующим, и Вам притом выпало счастье в наступление не переходить, а следовательно, и не рисковать Вашей боевой репутацией, которая теперь стоит высоко. Что Вам за охота подвергаться неприятностям?» Были и такие вот «полководцы».

Беда Российской империи последних её лет была в том, что таких «полководцев», как Куропаткин, было больше, а Брусиловых – мало. Куропаткин был, конечно, способным военным администратором и военным учёным. Но когда надо было бить врага, требовались качества, какими обладал Брусилов. Русская армия последнего царствования, увы, уже не обладала достаточным количеством таких генералов, как Брусилов. Это было оскудение творческих сил целого класса.

Но 22 мая (4 июня) 1916 года армия старой России напоследок всё-таки показала путь к выходу из тупика позиционной войны. Войска Брусилова на всех направлениях армейских ударов прорвали оборону противника. Наибольший успех был достигнут на луцком направлении.

В наступлении, названном впоследствии его именем, войска Брусилова применили принципиально новую тактику прорыва укреплённых позиций – «огневой вал». Обычно, как это уже нередко было в сражениях под Верденом и в других крупных битвах Первой мировой войны, наступление начиналось с многодневной артиллерийской подготовки. Тем самым направление удара заранее демаскировалось, и противник имел возможность заблаговременно подтянуть резервы к предполагаемому участку прорыва. Атакующие войска преодолевали первую полосу неприятельской обороны, уничтоженную артиллерийским огнём, но за ней наталкивались на нетронутые свежие силы противника, и атака глохла. Требовалось подтянуть артиллерию и снова много дней готовить прорыв следующей укреплённой полосы.

«Огневой вал» был короткой артиллерийской подготовкой. Атака начиналась не после него, а непосредственно под его прикрытием. Прижатая артиллерийским огнём пехота противника не могла оказать сопротивления. Атакующие войска врывались в первую линию траншей врага. Вслед за этим «огневой вал» переносился дальше, на вторую линию обороны, на третью и т.д. При этом атакующие войска шли четырьмя волнами. Уставшая, понесшая потери первая волна закреплялась на захваченных позициях, а дальше шла вторая волна пехоты и т.д.

Изобретённая Брусиловым тактика прорыва была широко применена обеими сторонами на Западном фронте в последний год войны – 1918-й – и привела там к выходу из тупика окопного сидения. В этом её всемирное значение в истории военного искусства.

Стратегическая внезапность Брусиловского прорыва была достигнута тем, что направления главного удара как такового не было. Удар одновременно наносили все четыре армии Юго-Западного фронта. И все достигли, хоть разного, но успеха. Поэтому, кстати, необходимо напомнить потомству имена этих генералов, которые под руководством выдающегося стратега и тактика тоже показали, на что ещё способно русское полководческое искусство. Это: Д.Г. Щербачёв (командующий 7-й армией), А.М. Каледин (8-я армия, наносившая наиболее удавшийся удар на Луцк), П.А. Лечицкий (9-я армия), К.В. Сахаров (11-я армия). Интересно, что все трое командующих, кроме Лечицкого, в будущем стали участниками Белого движения. Характерно, что своего успеха войска Брусилова добились, не имея превосходства в силах над противником, а по количеству тяжёлой артиллерии даже уступая ему.

Военные историки нередко задавались вопросом: могла ли Россия в 1916 году одержать решительную победу? Сам Брусилов обвинял Ставку, лично царя и его начальника штаба генерала М.В. Алексеева, что его фронту не было дано достаточно сил и средств, чтобы развить первоначальный успех. Керсновский считал, что Брусилов сам упустил благоприятный момент для углубления прорыва. По-видимому, победить в 1916 году Россия ещё не могла. Далеко ещё не был исчерпан военный потенциал её противников. Да и моральный дух у них стоял высоко. Ведь и в 1918 году Германия могла ещё воевать, если бы не Ноябрьская революция. Так что данный вопрос относится к категории многочисленных «если бы да кабы». Это попытка показать, что на самом деле был шанс у старой России нанести врагу решающий удар прежде, чем в самой России разразилась бы революция. И была бы, дескать, Россия среди победителей, если бы не конкретные ошибки известных лиц, называемых по именам… Очень шаткое предположение.

На самом деле, летом 1916 года войска Юго-Западного фронта под командованием Брусилова и так сделали очень многое. Они одержали впечатляющую победу, намного превосходившую всё то, что вплоть до лета 1918 года совершали наши западные союзники. Кампания 1916 года ещё не могла стать последней, победной кампанией войны. Но она открывала путь к окончательной победе, если бы не известные политические обстоятельства.

Брусилов был уверен в окончательной победе. Под 12 января 1917 г. публицист Л.А. Тихомиров записал в своём дневнике: «Брусилов говорил какому-то корреспонденту: “Я не пророк, но могу сказать, что в 1917 г. мы победим немцев”… Откуда такая зряшная болтовня у генерала, без сомнения, умного?» На самом деле, как мы теперь знаем, у Брусилова были все основания для такого заявления. Если исходить из соображений чисто материального свойства – количества вооружений, снабжения армии – то в 1917 году Русская армия могла нанести решительный удар по врагу. Никогда ещё прежде за три года войны в её распоряжении не имелось столько боевых средств. Но то – фактор материальный. А ведь ещё Наполеон Бонапарт учил, что на войне моральный фактор соотносится с материальным в пропорции примерно 3:1. Решающий моральный удар по Русской армии был нанесён в февральско-мартовские дни 1917 года.

Отношение Брусилова к революционным событиям довольно сложно. Всю вину за развал армии он возлагает на штатских политиков, главным образом из социалистического лагеря, и более снисходителен к либералам. Вместе с тем, он порицает Корнилова за его попытку переворота: он «провозгласив себя без всякого смысла диктатором, погубил своей выходкой множество офицеров… Всё, что он делал, он делал не обдумав, не вникая в глубь вещей, но с чувством честного русского патриота… От души надеюсь, что русские люди будущего сбросят с себя подобное вредное сумасбродство, хотя бы и руководимое любовью к России». Брусилов считал интриги Корнилова главной причиной своего снятия с поста Верховного главнокомандующего.

Сам Брусилов занял этот пост 22 мая (4 июня) 1917 года, в годовщину своего знаменитого прорыва. О мотивах согласия на принятие этой должности в смутное время он в мемуарах говорит также смутно, сбивчиво и противоречиво. Вероятно, он хотел остановить развал армии своим личным авторитетом. Но явно не преуспел в этом. Обстоятельства жизни были сильнее его. Революция текла своим чередом, и остановить её можно было, только дав ей дойти в своём осуществлении до логического конца. Только тогда возможно было строительство нового порядка. Наверное, это смутно осознаваемое чувство в конечном итоге и отвратило Брусилова от активного участия в антибольшевицком движении, а затем привело к работе по строительству Красной Армии.

Ключевым моментом в послереволюционной биографии старого полководца стало инициированное им воззвание нескольких бывших генералов ко всем русским офицерам отдать свои силы служению Красной Армии. Оно было составлено и опубликовано весной 1920 года, когда польская армия вторглась на Украину и в Белоруссию. 
Только Красная Армия представляла в тот момент силу, способную противостоять этим агрессивным устремлениям. Дело большевиков и национальные задачи России совпали. Поэтому Брусилов уже не колеблясь использовал свой авторитет для воздействия на военных в духе склонения на службу советской власти. Это, ещё раз подчеркнём, произошло только в 1920 году, когда польский захват угрожал западно-русским землям.

Вместе с тем до конца жизни он не одобрял ни целей, ни методов коммунизма. Свидетельством этому стали написанные во время лечения в Карловых Варах в 1925 году и опубликованные за границей после его смерти, в 1932 году, мемуары. Они вызвали очередную волну политических инсинуаций в адрес прославленного полководца, причём с обеих сторон.

То, что он не щадит большевиков, породило советскую официальную версию, будто второй том мемуаров, посвящённый событиям Октябрьской революции и после неё, написан его супругой, эмигрировавшей после смерти Брусилова и издавшей его воспоминания, для оправдания мужа перед эмиграцией. Эта версия абсолютно ни на чём основана, так как в этих же мемуарах Брусилов отрицательно отзывается и о белогвардейских вождях и вообще о политике противников большевизма. Никакого «оправдания» не могло получиться, так как воспоминания Брусилова вызвали вал охаивания памяти полководца со стороны непримиримой к советской власти части эмиграции.

В Советском Союзе интерес к Брусилову и к его победам начал возрождаться во время Великой Отечественной войны. Тогда Брусиловский прорыв вошёл в официальный канон исторических побед русского оружия. Но до конца 1980-х годов даже на могиле Брусилова в Новодевичьем монастыре не было достойного памятника. 
Выдающийся полководец последней войны Российской империи, в гражданскую войну смог остаться, как это ни было трудно, над схваткой. Такое величие – удел немногих избранных людей. В этом был весь Брусилов – человек не партий, а России.

     Отсюда

Биографию А.А.Брусилова можно прочитать здесь: 

http://3mv.ru/publ/geroi/brusilov_aleksej_alekseevich/18-1-0-12280

А его воспоминания здесь: http://militera.lib.ru/memo/russian/brusilov/index.html

Не надо допускать распространённой ошибки - в угоду какой-либо теории объяснять все военные потери (и человеческие и территориальные) только одним фактором. Неважно, царизмом, тупостью военачальников, диктатурой пролетариата, голодоморами, или наоборот, гением Вождя народов, самым передовым учением и новой общностью - советским народом. Потому что действовали все эти факторы во всё многообразии и совокупности. Были и явные просчеты высшего руководства страны, и боязнь принятия самостоятельных решений на уровне полк - дивизия - армия, и паника и самоотверженность, и головотяпство при определении рубежей обороны и дурацкие лозунги агитаторов...

Главной и определяющей причиной провала наших войск в Первой мировой было то, что армия России была типичной армией мирного времени. Опыт краткосрочных схваток начала 20 века на Дальнем Востоке и на Кавказе был практически не востребован в том числе и потому, что многие участники тех военных действий  оказались не нужны армейскому командованию. Да и масштабы тех боев были несоизмеримы. Армия не имела никакого представления о широкомасштабных боевых действиях, организации боевого взаимодействия и снабжения войск, связи и оперативного согласованного командования на уроне армий. Да и цели войны - за что воевал и погибал русский солдат на европейской территории, ему вряд-ли объясняли. В-общем, всяк воевал, как умел... 

И может быть, именно тогда, в Первую мировую, русские солдаты показали что-то такое, от чего планы наших западных благодетелей поменялись на ходу. Может, именно тогда они решили больше этой ошибки с русскими не допускать. Русские - это Особый случай. Газы, артподготовка, но они так никогда и не идут в атаку, даже на пустую, трижды и десятикратно перепаханную русскую позицию. Потому что могут встать оттуда один из ста, один из тысячи, ниоткуда, из-под земли, умирающие, блюющие кровью, падающие и встающие, но очень счастливые русские — оттого, что наконец-то могут до тебя добраться…

А только-то и надо — играть с русскими по-честному. Мы не злые. Просто не надо давать повод...