Пятничное. Фиолетовые лучи петлюровщины

К сожалению, даже в советское время, о том, что творилось на Украине в 1918 -1920 годах, у нас, почему-то,  рассказывалось как-то мельком без серьезного анализа и подробного разбора «подвигов» мелькавших там правительств, персонажей и действий оккупационных властей Германии и Польши, в разное время тогда господствовавших на Юге России.
 
Очень интересные подробности правления националистической «Директории» Симона Петлюры содержатся в книге Константина Паустовского «Повесть о жизни».
Вот, что он вспоминает:

«Киевляне, склонные, как все южные люди, к иронии, сделали из нового «самостийного» правительства мишень для неслыханного количества анекдотов. Особенно веселило киевлян то обстоятельство, что в первые дни петлюровской власти опереточные гайдамаки ходили по Крещатику со стремянками, влезали на них, снимали все русские вывески и вешали вместо них украинские.

Петлюра привез с собой, так называемый галицийский язык – довольно тяжеловесный и полный заимствований из соседних языков. И блестящий, действительно жемчужный, как зубы задорных молодиц, острый, поющий, народный язык Украины отступил перед новым пришельцем в далекие шевченковские хаты и в тихие деревенские левады. Там он и прожил «тишком» все тяжелые годы, но сохранил свою поэтичность и не позволил сломать себе хребет.

При Петлюре все казалось нарочитым – и гайдамаки, и язык, и вся его политика, и сивоусые громадяне-шовинисты, что выползли в огромном количестве из пыльных нор, и деньги, – все, вплоть до анекдотических отчетов Директории перед народом. Но об этом речь будет впереди.

При встрече с гайдамаками все ошалело оглядывались и спрашивали себя – гайдамаки это или нарочно. При вымученных звуках нового языка невольно приходил в голову тот же вопрос – украинский это язык или нарочно. А когда давали сдачу в магазине, вы с недоверием рассматривали серые бумажки, где едва-едва проступали тусклые пятна желтой и голубой краски, и соображали – деньги это или нарочно. В такие замусоленные бумажки, воображая их деньгами, любят играть дети.

Фальшивых денег было так много, а настоящих так мало, что население молчаливо согласилось не делать между ними никакой разницы. Фальшивые деньги ходили свободно и по тому же курсу, что и настоящие.
Не было ни одной типографии, где наборщики и литографы не выпускали бы, веселясь, поддельные петлюровские ассигнации – карбованцы и шаги. Шаг был самой мелкой монетой. Он стоил полкопейки.
Многие предприимчивые граждане делали фальшивые деньги у себя на дому при помощи туши и дешевых акварельных красок.
И даже не прятали их, когда кто-нибудь посторонний входил в комнату».

Как знать, может быть, если бы спустя 40-50 лет молодым киевлянам в школах учителя рассказывали бы  правду о тех событиях, и не выросли  бы поколения так легко поддавшиеся нынешней националистической пропаганде там…

Вот, к примеру, как правительство тогдашних националистов произвело в Киеве свой «отчет перед народом»:

«Однажды по Киеву были расклеены огромные афиши. Они извещали население, что в зале кинематографа «Аре» Директория будет отчитываться перед народом.
Потом за сценой ударили в гулкий гонг, вспыхнули разноцветные огни рампы, и перед зрителями, на фоне театрального задника, в довольно крикливых красках изображавшего, как «чуден Днепр при тихой погоде», предстал пожилой, но стройный человек в черном костюме, с изящной бородкой – премьер Винниченко.
Недовольно и явно стесняясь, все время поправляя глазастый галстук, он проговорил сухую и короткую речь о международном положении Украины. Ему похлопали.

После этого на сцену вышла невиданно худая и совершенно запудренная девица в черном платье и, сцепив перед собой в явном отчаянии руки, начала под задумчивые аккорды рояля испуганно декламировать стихи поэтессы Галиной:
Рубають лiс зелений, молодый...
Ей тоже похлопали.

Речи министров перемежались интермедиями.
После министра путей сообщения девчата и парубки сплясали гопака.

Зрители искренне веселились, но настороженно затихли, когда на сцену тяжело вышел пожилой «министр державных балянсов», иначе говоря министр финансов.
У этого министра был взъерошенный и бранчливый вид. Он явно сердился и громко сопел.
Его стриженная ежиком круглая голова блестела от пота. Сивые запорожские усы свисали до подбородка.
Министр был одет в широченные серые брюки в полоску, такой же широченный чесучовый пиджак с оттянутыми карманами и в шитую рубаху, завязанную у горла тесемкой с красными помпончиками.
Никакого доклада он делать не собирался. Он подошел к рампе и начал прислушиваться к гулу в зрительном зале.
Для этого министр даже поднес ладонь, сложенную чашечкой, к своему мохнатому уху. Послышался смех.

Министр удовлетворенно усмехнулся, кивнул каким-то своим мыслям и спросил:
– Москали?
Действительно, в зале сидели почти одни русские. Ничего не подозревавшие зрители простодушно ответили, что да, в зале сидят преимущественно москали.
– Т-а-ак! – зловеще сказал министр и высморкался в широченный клетчатый платок.
– Очень даже понятно. Хотя и не дюже приятно.
Зал затих, предчувствуя недоброе.

– Якого ж биса, – вдруг закричал министр по-украински и покраснел как бурак, – вы приперлись сюда из вашей поганой Москвы.
Як мухи на мед. Чего вы тут не бачили? Бодай бы вас громом разбило! У вас там, в Москве, доперло до того, что не то что покушать немае чего, а и...немае чем.

Зал возмущенно загудел.
Послышался свист. Какой-то человечек выскочил на сцену и осторожно взял «министра балянсов» за локоть, пытаясь его увести.
Но старик распалился и так оттолкнул человечка, что тот едва не упал. Старика уже несло по течению. Он не мог остановиться.

– Що ж вы мовчите? – спросил он вкрадчиво. – Га? Придуриваетесь. Так я за вас отвечу.
На Украине вам и хлиб, и сахар, и сало, и гречка, и квитки. А в Москве дулю сосали с лампадным маслом. Ось як!
Уже два человека осторожно тащили министра за полы чесучового пиджака, но он яростно отбивался и кричал:
– Голопупы! Паразиты! Геть до вашей Москвы!
Там маете свое жидивске правительство! Геть!

За кулисами появился Винниченко. Он гневно махнул рукой, и красного от негодования старика наконец уволокли за кулисы.
 
И тотчас, чтобы смягчить неприятное впечатление, на сцену выскочил хор парубков в лихо заломленных смушковых шапках, ударили бандуристы, и парубки, кинувшись вприсядку, запели:

Ой, що там лежит за покойник,
То не князь, то не пан, не полковник —
То старой бабы-мухи полюбовник!

На этом отчет Директории перед народом закончился. С насмешливыми криками: «Геть до Москвы! Там маете свое жидивске правительство!» – публика из кино «Аре» повалила на улицу».

Какие замечательные министры были в петлюровском правительстве, не правда ли?!
Этот «министр державных балянсов», сдуру,  продемонстрировал  истинное отношение петлюровцев к «москалям», о чем неплохо бы помнить и нынешним «русскоязычным» жителям «нэзалэжной». 
Пока у них есть «внешний враг», то это отношение находится «под спудом», но рано, или поздно, оно проявится на свет божий и крики «Геть до Москвы!» еще услышат, в свой адрес, многие из тех, кто сейчас там кричит: «Украина по над усе!».

Теперь давайте посмотрим, насколько «независимо» было петлюровское правительство. Оказывается, основные надежды в то время они связывали с Францией и французскими войсками, оккупировавшими тогда Одессу.

«Петлюра больше всего надеялся на французов, занимавших в то время Одессу. С севера неумолимо нависали советские войска.
Петлюровцы распускали слухи, будто французы уже идут на выручку Киеву, будто они уже в Виннице, в Фастове и завтра могут появиться даже в Боярке под самым городом бравые французские зуавы в красных штанах и защитных фесках. В этом клялся Петлюре его закадычный друг – французский консул Энно
.
Газеты, ошалевшие от противоречивых слухов, охотно печатали всю эту чепуху, тогда как почти всем было известно, что французы сиднем сидят в Одессе, в своей французской оккупационной зоне и что «зоны влияний» в городе (французская, греческая и украинская) просто отгорожены друг от друга расшатанными венскими стульями.

Слухи при Петлюре приобрели характер стихийного, почти космического явления, похожего на моровое поветрие. Это был повальный гипноз….
Даже внешне киевляне стали похожи на морфинистов. При каждом новом слухе у них загорались обычно мутные глаза, исчезала обычная вялость, речь из косноязычной превращалась в оживленную и даже остроумную…

Даже самые матерые скептики верили всему, вплоть до того, что Украина будет объявлена одним из департаментов Франции и для торжественного провозглашения этого государственного акта в Киев едет сам президент Пуанкаре или что киноактриса Вера Холодная собрала свою армию и, как Жанна Д’Арк, вошла на белом коне во главе своего бесшабашного войска в город Прилуки, где и объявила себя украинской императрицей.

Одно время я записывал все эти слухи, но потом бросил. От этого занятия или смертельно разбаливалась голова, или наступало тихое бешенство.
Тогда хотелось уничтожить всех, начиная с Пуанкаре и президента Вильсона и кончая Махно и знаменитым атаманом Зеленым, державшим свою резиденцию в селе Триполье около Киева».

Я не буду тут проводить слишком очевидные аналогии с «днем сегодняшним», отмечу лишь, что история, действительно, повторяется дважды: сначала в виде трагедии, потом –  в виде фарса (или карикатуры).
К примеру, в  роли «нэзалэжной Жанны Д Арк» в то время киевляне почему-то видели знаменитую актрису «немого» кино Веру Холодную («в миру» – Вера Левченко), которая совершенно не интересовавалась «политикой», а в нынешнее время – не менее артистичную натуру – знаменитую «женщину с косой» («в миру» Ю. Тимошенко), которая тоже долгое время занималась торговлей газом.
 
С началом Ноябрьской 1918 года революции в Германии и объявлением перемирия на Западном фронте, Петлюра, по-видимому, решил продемонстрировать свою верность победоносным «французским союзникам» и «набрать очки» перед ними, издав приказ (!!!) о разоружении германских войск в Киеве.
О том, что вышло из этой карикатурной попытки, рассказывает К. Паустовский:

«В Германии началась революция. Немецкие части, стоявшие в Киеве, аккуратно и вежливо выбрали свой Совет солдатских депутатов и стали готовиться к возвращению на родину.
Петлюра решил воспользоваться слабостью немцев и разоружить их.
Немцы узнали об этом.
Утром, в день, назначенный для разоружения немцев, я проснулся от ощущения, будто стены нашего дома мерно качаются. Грохотали барабаны.
Я вышел на балкон…
По Фундуклеевской улице молча шли тяжелым шагом немецкие полки. От марша кованых сапог позвякивали стекла. Предостерегающе били барабаны.
За пехотой так же угрюмо, дробно цокая подковами, прошла кавалерия, а за ней, гремя и подскакивая по брусчатой мостовой, – десятки орудий.
Без единого слова, только под бой барабанов, немцы обошли по кругу весь город и вернулись в казармы.
Петлюра тотчас отменил свой секретный приказ о разоружении немцев».

Вот и все «разоружение»…
Стоило только германским полкам пройтись маршем по Киеву, как из петлюровского правительства моментально вылетела вся его воинственная дурь.

Столь же карикатурен был и жалкий конец петлюровской «Директории»:
«Вскоре после этой молчаливой демонстрации немцев с левого берега Днепра начала долетать отдаленная артиллерийская стрельба. Немцы быстро очищали Киев. Стрельба делалась все слышнее, и город узнал, что от Нежина быстро подходят с боями советские полки.

Когда бой начался под самым Киевом, у Броваров и Дарницы, и всем стало ясно, что дело Петлюры пропало, в городе был объявлен приказ петлюровского коменданта.

В приказе этом было сказано, что в ночь на завтра командованием петлюровской армии будут пущены против большевиков смертоносные фиолетовые лучи, предоставленные Петлюре французскими военными властями при посредстве «друга свободной Украины» французского консула Энно.
В связи с пуском фиолетовых лучей населению города предписывалось во избежание лишних жертв в ночь на завтра спуститься в подвалы и не выходить до утра…

В ночь «фиолетового луча» в городе было мертвенно тихо. Даже артиллерийский огонь замолк, и единственное, что было слышно, – это отдаленный грохот колес.
По этому характерному звуку опытные киевские жители поняли, что из города в неизвестном направлении поспешно удаляются армейские обозы.
Так оно и случилось. Утром город был свободен от петлюровцев, выметен до последней соринки.
 
Слухи о фиолетовых лучах для того и были пущены, чтобы ночью уйти без помехи….

Киев, как это с ним бывало довольно часто, оказался без власти. Но атаманы и окраинная «шпана» не успели захватить город.
В полдень по Цепному мосту в пару от лошадиных крупов, громе колес, криках, песнях и веселых переливах гармошек вошли в город Богунский и Таращанский полки Красной Армии, и снова вся жизнь в городе переломилась в самой основе».

Отметим, что первым признаком того, что государство  находится на грани краха в условиях  войны, являются рассказы о «чудо-оружии», которое его вот-вот спасет.
Петлюровцы стращали неприятелей своими «смертоносными фиолетовыми лучами», гитлеровская Германия, накануне краха – своим «оружием возмездия», вундерваффе.
С одинаковым, для себя, результатом…

Про то, как далее развивались события на Украине, мы еще поговорим, а пока,  в следующей главе, речь пойдет о том, как Гражданская война разгоралась в Области Войска Донского.