Чингачгук и Уата Уа

Беги как быстрый олень, лети как кондор в горах,
Скользи как лёгкая тень тропой-рекой в камышах.
Ты - моя сладкая боль, моя любовь и мечта.
Я Чингачгук "Большой Змей", а ты - моя Уата Уа.

Жили-были старик со старухой. Нет, лучше дед и бабка. Но они не всегда были дедом и бабкой. Когда-то, уже очень давно, они были молоды. Уже тогда жизнь их не была легка и беззаботна. Он восемнадцатилетним пацаном ушёл на фронт. Воевал честно. Медаль "За боевые заслуги", медаль "За освобождение Праги". Был контужен, закончил войну в Чехословакии, ещё несколько лет служил до демобилизации. Она после семилетки пришла на оборонный завод, надо было замещать ушедших на войну мужчин. Честно работала до самой пенсии, была награждена государственной наградой СССР - медалью "Ветеран труда". 

 Они встретились через три года после войны, когда он после демобилизации приехал в город, где жила она и устроился на работу на завод, где она работала. Есть такое избитое выражение - любовь с первого взгляда. Кто-то в неё верит, кто-то нет. Но по-крайней мере она всегда говорила: "когда я его увидела, то сразу поняла -он мой", а он: "я сразу подумал, что мы должны быть вместе". 

Я закопаю топор, впрягу кобылу в соху.
А ты хранишь наш очаг и мелешь горе в труху.
И под твоим каблуком в объятья ласковых рук
Последний из могикан "великий Змей" Чингачгук.

Они поженились, потому, что не могли не пожениться. Потом родилась дочь. Жили они небогато, но счастливо, как говорят в народе - душа в душу. Нет, всякое, конечно, бывало, и усталость, и раздражение. Но какие бы разногласия между ними ни случались, им было достаточно посмотреть друг другу в глаза, и эти глаза говорили: "ты - мой", "а ты - моя". Жили они в половине частного дряхлого дома, а потом, когда всю улицу снесли под застройку новыми многоэтажками - в маленькой, но очень светлой и чистенькой однокомнатной квартирке.  Растили дочь, и когда она выходила замуж, на свадьбе он сказал молодожёнам: "В семье главное любовь и терпение. Но главное - любовь, потому, что если она есть, то будет и терпение, а если нет - то никакое терпение не поможет". 

Затем родился внук, и они растили его, как ранее растили дочь. Потом появилась внучка, и снова они дарили ей детство. Они так и проработали на одном и том же заводе до сначала её, а потом и его пенсии. И жили в одной и той же маленькой квартирке. Они старели, дети взрослели, а внуки росли. Они уже меньше виделись с ними, не потому, что про них забыли, нет, конечно. Просто такова жизнь - птенцы вырастают и вылетают из гнезда. Её не остановишь. Но по-прежнему у него была она, а у неё - он, а подслеповатые старческие глаза всё также говорили друг другу: "ты - мой", "а ты - моя".

А потом он умер. Сердце вспомнило всё, что когда-то пришлось пережить - страшный поволжский голод, ужасы войны, тяжёлый труд - сказало: "хватит, дружок, всё" и остановилось. А через три месяца умерла она. Потому, что напротив уже не было глаз, которые могли бы сказать: "ты-моя".

Под вечер сядем за стол и поведём разговор
О том, как я устаю, о том, как ты метёшь двор.
Вернутся дети с реки и расцелуют в уста, 
И в них бежит наша кровь, моя Уата Уа.

Жизнь не стоит на месте, кто-бы на Земле ни умирал. Их дети взрослели, растили своих детей. Все вместе приезжали на могилки, чтобы навести порядок, скосить сорняки и сказать ушедшим, что их помнят и любят. Сказать, наверное, прежде всего себе, потому, что те, ушедшие, скорее всего их не услышат. Ничего не услышат. Хотя, кто знает, как оно там, может, и услышат. Конечно, и у детей в жизни бывало всякое. Но у них в жизни был замечательный пример. Пример жизни их родителей, которые разговаривали глазами: "ты - мой", "а ты - моя". Поэтому ссоры и разногласия забывались, а жизнь и любовь продолжались, поэтому на свадьбе своего сына они сказали те слова, которые когда-то говорили им:  "В семье главное любовь и терпение. Но главное - любовь, потому, что если она есть, то будет и терпение, а если нет - то никакое терпение не поможет". 

Но беда одинаково приходит и к несчастным, и к счастливым. Семь дней - и болезнь убила зятя, которого первые называли сыном. Да и считали таковым, наверное. Всё было так быстро и так нежданно, что дочь, наверное, не сразу поняла, что его больше нет. А когда осознала, то его уже похоронили. В закрытом гробу, потому, что болезнь была чужестранная, нехорошая. И как когда-то её мать, поняла, что жить-то ей, в общем, уже и не зачем. Она отказалась переехать к детям, как те ни настаивали. Жила одна, с кошкой. Человек и кошка... Дети, внуки первых, конечно, часто приезжали, приносили еду, вкусняшки, пытались показать ей, что она нужна им, что она живёт. Но она уже не жила, она доживала. И тихо, не мучаясь, скоро ушла за мужем. Как и хотела.

А мы уйдём в один день, а мы уснём в один час.
Они прожили легко -  в колхозе скажут про нас.
И Маниту в облаках вернёт мне стрелы и лук.
И будет снова с тобой "великий Змей" Чингачгук...

Теперь уже внуки ездили на могилки. Их, могилок, стало уже столько, что дня не хватает их объехать. Внуки живут, работают, растят правнуков. Наверное, им надо поверить в переселение душ, потому, что когда между ними пробегает чёрная кошка, им, как и их родителям, как и их дедам, достаточно просто посмотреть друг другу в глаза и услышать: "ты - мой", "а ты - моя" А, может, и нет никакого переселения душ, а есть просто любовь и терпение. 

Время бежит, жизнь меняется. Правнуки не спешат жениться, как когда-то рано женились их родители и деды. А жаль, потому, что внук очень хочет сказать на его свадьбе: "В семье главное любовь и терпение. Но главное - любовь, потому, что если она есть, то будет и терпение, а если нет - то никакое терпение не поможет". 

Жизнь продолжается.