Заблуждения Запада в отношении России

Утверждать, что Россия просто действует равно другим великим державам за рубежом, значит игнорировать ее имперский и принудительный подход по отношению к соседним государствам и ее циничное пренебрежение международными нормами и правилами.

Действительно, Запад не является воплощением добродетели. Возглавляемая США война в Ираке не получила одобрения Совета Безопасности ООН, что заставило многих утверждать, что это является нарушением международного права. Однако, ни СБ ООН, ни Генеральная Ассамблея ООН никогда не осуждали операцию "Иракская свобода".

Авторы не отрицают, что Запад нарушал международное право при вторжении в Ирак, в 2003 году. История фейковой пробирки Колина Пауэлла  на Совете Безопасности ООН, как один из поводов для начала войны, вошла в анналы. Однако, они оправдывают это отсутствием осуждения вторжения со стороны ООН, хотя самого того факта, что ООН не дала разрешения на вторжение в Ирак, по идее, должно быть единственным аргументом в этом вопросе. 

16.09.2004 г. Генеральный секретарь Организации Объединенных Наций Кофи Аннан , говоря о вторжении, сказал: «Я указал, что это не соответствовало Уставу ООН. С нашей точки зрения, с точки зрения Устава, это было незаконным ".

Более того, весьма спорно, что большинство его последствий были негативными. Хотя поддержка Россией признанного правительства Сирии сама по себе не нарушает международного права, ООН обвинила Россию в военных преступлениях, и гуманитарные последствия этого продолжающегося конфликта превосходят те, что были в Ираке. В этом ограниченном смысле здесь нет мифа, который следовало  бы развенчать.

Цинизм такого подхода и отсутствие полноценного переосмысления результатов вторжения в Ирак говорят нам о том, что на Западе не готовы признавать свои ошибки. Только с 2003 по 2006 годы в Ираке погибло 655 тысяч мирных граждан. Сколько погибло потом, после появления на территории Ирака ИГИЛ (террористическая организация, запрещена в России), толком никто не подсчитал.  В результате гражданской войны в Сирии с 2011 по 2020 годы погибло 177 тысяч мирных граждан. 

Сравнение Европы и США с Россией высвечивает ключевые различия. Во-первых, если ЕС и является империей, то только «империей по приглашению». Расширение НАТО также было обусловлено, не в меньшей мере, спросом от других государств.

Напротив, российские интеграционные проекты - это схемы навязывания "твердого добрососедства" другим государствам, многие из которых понесли серьезные издержки (а в случае Украины - войну), противодействуя этим инициативам. Некоторые страны, которые свободно выбрали интеграцию с Россией (например Беларусь и Армения) впоследствии подверглись жестокому давлению с целью уступить больше суверенитета, чем они намеревались отдать. Когда в 2010 году тогдашний президент Украины Виктор Янукович отказался от интеграции с НАТО в знак уважения к России, Россия немедленно сосредоточила свои гневные усилия на предлагаемом Соглашении об ассоциации с ЕС, от которого президент Янукович окончательно отказался в 2013 году под сильнейшим давлением.

Понятие "империя по приглашению" можно встретить  в работах исполнительного директора - Центра изучения Америки и Запада Р.Ж.Граниери, однако, в контексте США, по отношению к Европе. Даже у него говорится, что такое приглашение имеет известную степень принуждения и ограничения автономии её членов. Не для кого не секрет, что при вступлении в ЕС страны передавали часть своего суверенитета Брюсселю, а что касается издержек, то, для примера, авторам хочется привести опыт бывших прибалтийских республик, которые в ходе пребывания в ЕС потеряли основную часть своей промышленности и значительную часть населения.

Трудно было бы найти более неуместную аналогию, чем та, которая проводится между предполагаемой сферой влияния России в бывшем СССР и предполагаемой сферой влияния США в Латинской Америке. Америки никогда не были связаны единой юрисдикцией, и США никогда не стремились ее создать.

В апреле 2019 года советник президента США по национальной безопасности Джон Болтон подтвердил, что Вашингтон опирается на доктрину Монро: "Сегодня мы с гордостью объявляем во всеуслышание, доктрина Монро жива и хорошо себя чувствует".  Доктрина "Америка для американцев" была провозглашена еще в 1823 году президентом Джеймсом Монро, она предполагает невмешательство стран из других регионов в дела американских государств. В начале XX века она была дополнена тезисом, что урегулированием конфликтов в Латинской Америке должны заниматься США, в том числе при помощи военной силы. Трансграничность американского законодательства уже всем хорошо известна в мире, а не только на территории Латинской или Южной Америки.

Министр иностранных дел России Сергей Лавров сравнивает аннексию Крыма Россией с интервенцией НАТО в Югославию в 1999 году, которая произошла в явном нарушении статей 42 и 53 Устава ООН. Однако, операции "Союзные силы" предшествовали интенсивные дипломатические усилия, и Россия играла в них центральную роль. Интервенция 1999 года также последовала за тремя резолюциями СБ ООН, резко критикующими Белград, а также после того, как более 230 000 человек стали беженцами. В этом отношении нет никакого сравнения с российской операцией в Крыму. В течение 17 лет, с момента подписания российско–украинского государственного договора в мае 1997 года до отстранения Януковича от власти в феврале 2014 года, Россия не подавала никаких официальных жалоб на Украину в связи с обращением последней с российскими "соотечественниками", несмотря на то, что потом представляла это как оправдание войны. До аннексии Крыма не было никакого дипломатического процесса. Полуостров был занят быстро и тайно. Только пять государств-членов ООН признали законность российской аннексии Крыма, в то время, как 97 признали государственность Косово.

Тут авторы конечно передёргивают, Лавров сравнивал не само военное вторжение на Украину и в Югославию, а сравнивал процедуру отделения Крыма и Косово. Однако проводить прямую аналогию они не готовы, в связи с недостаточностью аргументов. Упор на то, что только пять государств-членов ООН признали Крым российским, в то время как 97 признали государственность Косово, не выдерживает критики, так как количество стран осуществивших признание не меняет их фактический статус.

На протяжении многих лет правительства ЕС и НАТО исходили из того, что другие принимают их благие намерения за чистую монету. Однако этого не происходит. Чтобы развенчать описанный миф, Запад должен будет приложить столько же усилий для объяснения политики, сколько и для ее проведения. Россия вложила значительные усилия в создание политических нарративов. Западные правительства должны беспощадно оспаривать эти рассказы, если они искажены или лживы. В то же время Запад должен четко представлять свои собственные цели, а также компромиссы и дилеммы, с которыми они сталкиваются. Наконец, Запад не должен извиняться за то, что он – это сообщество, определяемое правилами и ценностями. Он несет ответственность за то, чтобы вести себя как одно целое.

Авторы в очередной раз признают, что заявления Запада о бескорыстных намерениях при проведении политики разбиваются о беспринципную действительность их действий. Однако пытаются переложить ответственность за это на Россию. По сути, всю аргументацию авторов можно свести к заявлению бывшего президента США Барака Обамы, что США всегда стояли на "правильной стороне истории" и за побочные жертвы им извиняться не нужно.

Одним из наиболее разрушительных и опасных заблуждений о России, который часто встречается у западных политиков заключается в том, что на некотором глубинном уровне российские и западные интересы должны совпадать или они, по крайней мере, пересекаются.

Руководители Западных стран обычно вступают в должность с амбициями улучшить отношения с Россией. Они продолжают стремиться к нормализации отношений, отчасти прощая Москве ее грехи. Однако, делать это без устранения фундаментальных причин раздора крайне вредно. Поскольку, в таком случае, единственным результатом этого будет является то, что воинственная политика России будет не только прощена, но и вознаграждена. Раз за разом Россия показывала, что не склонна отвечать взаимностью на проявленную добрую волю. Беспочвенный оптимизм, поддерживаемый перед лицом постоянно противоречащих фактов, приводит к повторяющимся "перезагрузкам" и последующему повторному разочарованию. Результатом каждого цикла перезагрузки, за которым следует разочарование, является еще более глубокий кризис отношений.

Конечно, тут идет отсылка к 2009 году, когда Госсекретарь США Хиллари Клинтон предложила России "PEREGRUZKA" вместо перезагрузки отношений. Тогда США не собирались учитывать российские интересы, России предложили играть по правилам обозначенным Западом, именно это понимается под "доброй волей". Когда Россия отказывается играть по этим правилам без учета её интересов, тогда наступает кризис отношений. Так было в 2008 году из-за провокации Грузии и в 2014 году из-за майдана на Украине. 

Российские цели и, даже, лежащие в их основе предположения о характере отношений между государствами совершенно несовместимы с тем, что западные государства и общества хотят, считают необходимым и находят приемлемым. Множество примеров показывает, как Россия имеет лишь ограниченное созвучие с Европой в основных посылках о морали, ценностях или этике. На протяжении всей своей истории, Россия измеряет свою безопасность и статус с точки зрения грубой военной мощи. Она по-прежнему вкладывает огромные средства в разработку высокотехнологичных ракет, отдавая приоритет разрушению городов на другом конце света, а не инвестициям в асфальтированные дороги и санитарные условия для своих граждан.

Тут явно просматривается исторический страх стран Запада перед Россией. К тому же, авторы производят проекцию поведения США на Россию. США первые в мире по расходам на вооружение, при этом их инфраструктура не обновлялась десятилетиями, а качество американских «санитарных условий» показала эпидемия COVID19 с рекордным количеством смертей в мире.

Обычные отношения с Россией включают в себя отражение широкого спектра враждебных действий со стороны Москвы. Это было государственной политикой по умолчанию на протяжении всей истории России. Однако, все же разрушительное дело рук Русских – будь то подрывная деятельность, убийства и покушения, нескрываемая электронная война или кибератаки под фальшивым флагом вызывают удивление каждый раз, когда это происходит.

За попыткой приписать России неспровоцированные агрессивные действия, вновь просматривается нежелание авторов переосмыслить поведение Запада по отношению к нашей стране. 

В то время, как Запад хочет международного порядка, основанного на уважении государственного суверенитета, Россия хочет и ожидает, что ей позволят ограничить суверенитет своих соседей.

Россия не заинтересована в принятии международного порядка, основанного на принципах и институтах, созданных на Западе, и которые, по ее мнению, отвечают интересам Запада.

Другими словами, может существовать либо европейский порядок безопасности, уважающий права всех европейских наций, либо тот, который предоставляет России привилегии, но не то и другое одновременно.

Неспособность понять, что рамки принятия решений в России ограничены совершенно иным пониманием истории, географии, социальной политики и отношений между странами, означает, что решения Москвы обычно удивляют и пугают Запад.

Россия руководствуется собственным пониманием того, как устроен мир, а не тем, что западная либеральная демократия считает рациональным.

Последнее предложение подводит итог тезисам выдвинутым чуть выше. У России и Запада разный взгляд на то, как устроен мир и принципы рационального поведения. Однако, авторы не пытаются понять мотивацию России, сводя её поведение к желанию контролировать соседей.

Было бы фундаментальной ошибкой по умолчанию предполагать, что Россия заинтересована в сотрудничестве по снижению напряженности или что западные государства и институты не могут улучшить ситуацию без такого сотрудничества. Вместо этого российское руководство рассматривает уступки и компромиссы как слабость, которой можно воспользоваться. Предотвращение опасных инцидентов между российскими и натовскими самолетами и военными кораблями не требует переговоров о новом соглашении; оно требует только соблюдения Россией существующих правил безопасности.

Сотрудничество в борьбе с терроризмом тоже звучит привлекательно – до тех пор, пока Россия не продемонстрирует в Чечне и Сирии, что ее методы проведения так называемых контртеррористических операций совершенно неприемлемы для Запада.

Это очередная попытка представить русских, как нацию без этического стержня. Тут впору будет вспомнить слова канцлера Германии Отто Фон Бисмарка: "Не надейтесь, что единожды воспользовавшись слабостью России, вы будете получать дивиденды вечно. Русские всегда приходят за своими деньгами. И когда они придут — не надейтесь на подписанные вами иезуитские соглашения, якобы вас оправдывающие. Они не стоят той бумаги, на которой написаны. Поэтому с русскими стоит или играть честно, или вообще не играть."

Как всегда авторы игнорируют реальность, приписывая нарушения цивилизованных норм поведения России. Мы помним, как F-16 НАТО приблизился к авиалайнеру министра обороны РФ, а то, как США сравняли с землёй город Ракка в Сирии просто не афишируется в западных СМИ.

Западным политикам, и населению нужно постоянно напоминать не только о том, что люди, которые управляют Россией, не похожи на них, не любят их и не хотят быть похожими на них, но и о том, что есть веские причины, по которым попытки найти общий язык с Россией неизменно терпят неудачу. Признание того, что западные ценности и интересы несовместимы с интересами России, и осознание этой реальности в долгосрочном поведении отношений будет ключом к управлению конфликтами и противоречиями, а не к их устранению. Это, в свою очередь, станет существенным фундаментом не только для понимания российских заявлений и действий, но и для обеспечения будущего европейского мира и стабильности.

Тут, по моему мнению, кроется принципиальная мысль всего материала, которую авторам трудно вычленить, а российскому обывателю трудно объяснить.

Сегодняшний мир пока живет в идеологических рамках США, установившихся после холодной войны. США, в свою очередь, живут в парадигме универсализма англосаксонского права, где закон принимается не как часть правил поведения того или иного государства, а общепринятых норм поведения даже в отрыве от государственных функций. Поэтому-то Запад и пытается распространить своё виденье демократии на другие страны, так как в их представлении это упорядочит все сферы жизни, ведь закон равняется справедливости. Хотя опыт внедрения демократии в некоторых республиках бывшего СССР и в особенности на Ближнем Востоке, ярко показывает, что дальше формальных выборов в органы власти демократизация не заходит, натыкаясь на особенности менталитета и народных традиций.

Сама разница в понимании закона и справедливости и ставит Россию и Запад на разные стороны, так как у нас буква закона не всегда равна справедливости.

Вопреки культивируемому сегодня Россией предательскому нарративу, СССР никогда не давали формальных гарантий относительно пределов расширения НАТО после 1990 года. Москва просто искажает историю, чтобы помочь сохранить антизападный консенсус у себя дома.

Это играет на руку Москве с точки зрения российских усилий убедить общественное мнение в ключевых государствах-членах НАТО в том, что Россия является жертвой несправедливости.

В июле 1990 года советский лидер Михаил Горбачев согласился на вступление объединенной Германии в НАТО. Тогдашний госсекретарь США Джеймс Бейкер ранее говорил Горбачеву, что юрисдикция НАТО не будет выходить за пределы внутренней границы Германии, но Вашингтон отступил от этой позиции после изучения практических возможностей того, что часть Германии окажется вне Альянса. Однако Горбачев не просил и не получал никаких официальных гарантий того, что дальнейшее расширение НАТО за пределы территории объединенной Германии не произойдет.

Миф о расширении НАТО также содержит важное искажение факта: в то время как Российская Федерация стала де-факто правопреемницей СССР после его распада Россия стала существовать в иных границах, и ее интересы безопасности не были идентичны интересам СССР.

Изложенное авторами перекликается с описанными мною выше особенностями восприятия действительности между Россией и Западом. Для Запада обещания, не закрепленные юридически, не являются обязательными к исполнению, соответственно речи о несправедливости тут быть не может. Конечно, особенно цинично тут выглядит определение авторами интересов безопасности России не идентичных СССР, когда НАТО продолжает существовать, сохраняя Россию основным противником.

Кампания НАТО в Косово в 1999 году сделала гораздо больше для формирования антизападных настроений в России, чем расширение НАТО. Совпав с периодом крайней слабости России, она нанесла сокрушительное поражение русской дипломатии. Российское руководство предпочло использовать этот эпизод как свидетельство возродившейся угрозы России со стороны Запада, но были осторожны, в подходе различая НАТО от ЕС.

Это признание контрастирует со следующим пассажем авторов:

История на протяжении веков указывает на то, что Россия создает свою безопасность, оказывая влияние на соседние государства. Ее военный истеблишмент усвоил урок, что Россия всегда должна вести оборонительные войны за пределами своей территории. Нет никаких доказательств того, что в отсутствие расширения ЕС и НАТО Россия приостановила бы свое традиционное мышление в области безопасности. В то же время без расширения обеих организаций Европа вновь боролась бы за сохранение стабильности. Германия и ее центральноевропейские соседи оказались бы втянутыми в двух направлениях, что имело бы серьезные последствия для всего региона. Российские политики, утверждающие, что расширение НАТО нанесло ущерб интересам безопасности России, игнорируют тот факт, что нестабильная Европа скорее увеличила бы, чем смягчила бы проблемы России в сфере безопасности.

Естественно, авторы считают, что баланс сил в пользу Запада делает Европу более стабильной, с точки зрения безопасности. Россия, по их мнению, не способ решения проблем безопасности, а их причина.

Несмотря на свою публичную оппозицию расширению в то время, Андрей Козырев (министр иностранных дел России после распада СССР до 1996 года) недавно заявил: "Соединенные Штаты и НАТО были на правильной стороне истории, принимая новые демократии в Альянс и желая найти компромисс с Россией. Именно Москва вернулась к своему антагонизму по отношению к НАТО.

В очередной раз, не имея должных аргументов к обоснованию своей позиции, авторы прибегают к безапелляционным идеологическим штампам. В этот раз благодаря персонажу, оставшемуся в истории российской дипломатии, как "мистер Да". 

Российские политики более осведомлены об истории, чем их западные коллеги, отчасти потому, что они понимают силу владения историческим нарративом и использования его для получения преимуществ. К примеру, в последние месяцы в Москве крутится сильно предвзятая трактовка того, почему Сталин заключил пакт о ненападении с Гитлером в 1939 г. Их цель -  обвинить в начале Второй мировой войны других, в частности Польшу.

Правительства стран НАТО должны признать, что история имеет значение, и то, что Россия манипулирует фактами о НАТО с определенной целью. Развенчать этот миф было бы хорошим началом. Это требует, чтобы высокопоставленные чиновники не только были хорошо информированы и уверены в фактах, но и были готовы бросить вызов своим российским собеседникам, когда они представляют ложные повествования.

Авторы вновь ставят "телегу впереди лошади". Причиной данных заявлений российских политиков является попытка Запада переиначить историю. Назвать по другому резолюцию  Европарламента от 19.09.2019 года, в которой в равной степени возлагается ответственность на СССР и Германию за развязывание Второй мировой войны, никак не получается.

Как мне кажется, требование авторов к высокопоставленным западным чиновникам быть готовыми к оперированию историческим фактами, является непосильным. Так как даже президент Франции Эмманюэль Макрон, неоднократно заявлял, что "НАТО было основано, чтобы противостоять Варшавскому договору", хотя НАТО было образовано в 1949 году, а Организация Варшавского договора в 1955 году. 

Естественное состояние Москвы - это конфронтация с Западом. Ключевой особенностью этого конфликта является использование нетрадиционных враждебных мер, которые остаются выше порога принятых действий мирного времени, но ниже порога ведения войны.

Россия - это не просто очередной "вызов" основанному на правилах либеральному мировому порядку. Москва находится в естественном состоянии длительной вражды и конфронтации с Западом. Кремль считает, что Запад, воплощенный в трансатлантическом альянсе, вступил в новую фазу конфликта еще в конце холодной войны. Россия исходила из того, что этот конфликт будет вестись с помощью информационных операций и операций влияния, а также путем распространения "цветных революций" на периферии России, направленных на смену режима – другими словами, с помощью обширной операции "троянского коня" под руководством США, направленной на уничтожение России изнутри.

По мнению авторов, Россия, не подчиняющаяся основанному на правилах либеральному мировому порядку, является перманентной угрозой.

Стратегические цели Кремля неизменны. Она добивается признания России, как великой державы и права контроля в ее самоназванном "ближнем зарубежье" в виде сферы влияния. Что изменилось с конца 2000-х годов, так это способность Кремля воплотить свои намерения в реальность. Москва сейчас открыто идет по деструктивному пути, направленному на разрушение, а может быть, даже и опрокидывание установившегося международного порядка. Часто цитируемая речь президента Путина на Мюнхенской конференции по безопасности 2007 года должна была стать тревожным сигналом для Запада о том, что намерения России в отношении этого порядка являются какими угодно, но только не благими.

Путин на Мюнхенской конференции по безопасности 2007 года лишь обозначил, что Запад должен считаться с интересами России, а не только в одностороннем порядке трактовать международное право, сводя его к порядку устанавливаемому на произвольных правилах. Принуждение Грузии к миру в 2008 году и возврат Крыма в 2014 году это лишь констатация Россией того, что игнорировать её интересы не получится, в остальном, Россия не требовала пересмотра миропорядка, установившегося после Второй мировой войны.

Кремль стремится подорвать западные интересы с помощью устоявшегося инструментария нетрадиционных враждебных мер и опосредованных действий. Эти методы варьируются от вмешательства в выборы в зарубежных странах до целенаправленных, санкционированных государством убийств. Большую часть этой деятельности составляет информационная война с целью перестройки психологической и поведенческой среды в интересах России в мирное время.

Принципиально важно, что использование нетрадиционных или опосредованных мер не просто является особенностью конфликта России с Западом, но фактически способствует восприятию того, что конфликта нет.

Авторы пытаются выстроить повествование о том, что Россия и Запад находятся в постоянном конфликте. В то же время, чуть выше описывают, что по факту, Россия добивается признания как великой державы и имеет к этому основания хотя бы, как преемница СССР со всем ядерным потенциалом. Для конфликта этот повод выглядит слишком натянутым. 

Основы стратегии России против Запада хорошо понятны на экспертном уровне, но часто игнорируются политиками – даже несмотря на то, что враждебные действия России имеют серьезные последствия для безопасности Запада и внутренней устойчивости. Эта ошибка приводит к неправильному направлению политики. Одна из фундаментальных ошибок в этом плане - предположить, что Кремль заинтересован в сотрудничестве. Это не так.

В парадигме западных экспертов Россия не настроена на сотрудничество, базирующемся на правилах либерального мирового порядка. 

Ответ Запада на действия Кремля не следует рассматривать как эскалацию или нанесение ущерба. Западные политики должны изменить свой образ мышления и признать ситуацию пребывания в состоянии затяжного конфликта с Россией. Цель должна состоять в том, чтобы утвердить надежность Запада.

Недавняя публикация британского парламентского доклада о России, в котором путинская Россия классифицируется как "установленная" угроза безопасности, является первым шагом в правильном направлении.

Разумная политика должна быть направлена на то, чтобы уменьшить способность Москвы действовать разрушительно. В противном случае, существует риск того, что Кремль может еще больше усилить свою враждебную деятельность против Запада. Это риск, который западные политики должны признать и превентировать.

Повышение стоимости российских действий должно идти рука об руку с осторожным взаимодействием. Это должно сопровождаться оговоркой, что это средство для достижения цели, а не простое упражнение. Следует также понимать, что Запад никогда не должен идти на уступки в ущерб своим ценностям и принципам.

Здесь авторы призывают западных политиков не скромничать в реакциях на действия России. По их мнению, на Россию необходимо давить, чтобы сократить её возможности, но при этом взаимодействуя по интересующим их вопросам.

Необходима политика, направленная на достижение управляемой России. Единственный способ сделать это – через последовательность и единство в понимании "российского вызова" - и прежде всего того факта, что Кремль останется запертым во враждебном окружении и конфликтных отношениях с Западом в обозримом будущем. Лучшее, на что могут надеяться (и чего могут достичь) политики - это контроль ущерба.

Наконец-то формулируется основная цель проводимой Западом политики  - достижение управляемой России. Однако, на текущий момент, в своих действиях западные политики могут рассчитывать лишь на контроль ущерба от России.

Россия утверждает, что существующая архитектура безопасности создает геополитические трудности и должна быть заменена общеконтинентальной системой. На самом деле, трудности вызваны радикально разными взглядами, которые препятствовали функционированию этой новой системы.

Российское руководство и высокопоставленные чиновники утверждали, что институциональные элементы европейской архитектуры безопасности – в частности НАТО, но также и ЕС, который приобрел все более сильный профиль в Центральной и Восточной Европе – служат исключительно интересам ведущих западных стран.

Призывы России к созданию общеевропейской системы безопасности проблематичны по трем причинам. Во-первых, они игнорируют основные разногласия между Россией и западными странами по вопросу суверенитета. 

Во-вторых, предложения России по общеевропейской безопасности нелогичны. Они предполагают, что инклюзивная, общеконтинентальная система безопасности сотрет нынешние геополитические трудности. На самом деле эти трудности вызваны радикально несогласованными взглядами на европейскую безопасность, которые остановили бы функционирование такой системы.

В-третьих, детали российских предложений по общеевропейской безопасности часто были расплывчатыми. Помимо того, что это затрудняет осмысленное взаимодействие с ними, это вызвало подозрение среди западных политиков в том, что Россия озабочена не столько согласованием новых правил игры, сколько разрушением существующих, путем разделения возглавляемых Западом организаций и парализует НАТО, в частности.

Из этих тезисов видно, что Запад отказывает России в новой общеевропейской архитектуре безопасности просто потому, что боится потерять её полный контроль.

Во-первых, политики должны четко понимать, что разногласия с Россией по поводу архитектуры европейской безопасности проистекают из фундаментальных разногласий по вопросу суверенитета. Россия хочет привилегий для себя, ограничения суверенитета соседних стран и соглашения о том, что государства не должны подвергаться критике, если они ведут свои внутренние дела таким образом, который противоречит ценностям демократии, прав человека и верховенства закона.

Во-вторых, западные дипломаты и политики должны понимать, что при взаимодействии с Россией по вопросам европейской безопасности политическая задача состоит в том, чтобы управлять расходящимися мировоззрениями, а не создавать новые институты, которые могли бы разрушить имеющуюся систему.

В-третьих, признавая, что разногласия с Россией по вопросам европейской безопасности глубоки и вряд ли могут быть урегулированы, западные правительства должны предпринимать согласованные попытки урегулировать эти разногласия в соответствии со своими интересами.

В-четвертых, российские политики будут продолжать пытаться вывести из себя западную аудиторию и поколебать ее поддержку существующих европейских институтов безопасности, усиливая нестабильность и опасность войны, которые якобы порождают такие структуры. Сами по себе плохие отношения с Россией не являются трагедией. Они необязательно подрывают интересы Запада. Это просто напоминание о том, что эти интересы сталкиваются с интересами России – и что трения, которые это порождают, необходимо признать открыто и трезво.

Эксперты ещё раз указывают, что Запад не должен отказываться от вмешательство во внутренние дела России, путем продвижения демократии и прав человека. Так же нельзя идти на уступки, затрагивающие существующую западную систему и интересы. Ну а самое главное - по мнению авторов, состояние конфликта с Россией не является трагедией, а лишь подчёркивает неизбежное расхождение интересов.

В-пятых, Западу нужно "делать лучше". Как уже отмечалось, определенные ценности занимают центральное место в западном мышлении о безопасности в Европе. Российские политики никогда не относились к этому достаточно серьезно – отчасти потому, что их взгляды отличаются, но отчасти и потому, что западные страны часто не придерживаются своего слова. Нереалистично ожидать, что интересы и ценности могут быть полностью согласованы. Но, по прежнему важно, чтобы западные страны, по крайней мере, устранили наиболее вопиющие и очевидные несоответствия – например, отстаивая верховенство закона и права человека, участвуя или содействуя "экстраординарной выдаче" (на простом английском языке: похищение и пытки), - чтобы смягчить обвинения в лицемерии и двойных стандартах, которые ослабляют их международный авторитет. Действуя чаще в соответствии со своими провозглашенными ценностями, западные правительства укрепили бы свой авторитет, были бы услышаны с большим уважением и, следовательно, могли бы защищать и продвигать свои интересы более эффективно.

Этот пункт выделяется из общего повествования, поэтому я процитировал его полностью, в комментариях он не нуждается.

Вполне вероятно, что Россия вновь выступит с предложениями по далеко идущему реформированию архитектуры европейской безопасности. Во многом неизменный характер русского мышления говорит о том, что, когда это произойдет, вопрос о суверенитете вновь вызовет острые разногласия. Это снова подскажет некоторые неудобные политические решения, но так и будет. Западные правительства должны иметь дело с Россией такой, какая она есть, а не такой, какой они хотели бы ее видеть.

Один из немногих трезвых выводов данного аналитического материала - принимать Россию такой какая она есть.

Конфронтационная политика России в отношении западных стран и связанные с ними растущие внутренние репрессии делают совершенно маловероятным, что Россия Путина будет конструктивно реагировать на попытки трансатлантических держав, будь то индивидуально или коллективно, искать более тесные отношения с Москвой.

В принципе верно, что и Россия, и остальная Европа выиграли бы от более надежных структур безопасности и понимания, которые могли бы лежать в их основе

Однако, в Европе не может быть безопасности, пока Россия требует, под предлогом своего притязания на великую державу, права распоряжаться судьбами меньших держав по соседству и добиваться этого угрозой или применением военной силы. 

Список кажущихся правдоподобными общих интересов, на которые западные собеседники могли бы опираться при построении новых отношений со своими российскими коллегами, болезненно мал.

Россия также осуждает терроризм, но не разделяет с возможными партнерами общего определения того, что это такое и кто может нести ответственность за угрозы, которые он представляет. Россия близка к Ирану, Запад - нет. У России есть вооруженные силы на Украине, в Ливии и даже в некоторых частях Африки к югу от Сахары, чьи связи с центральным правительством в Москве отрицаются. У России и Запада нет общего определения киберпреступности. Экономические отношения с Россией осложняются санкциями, коррупцией – официальной или неофициальной – которая калечит российскую экономику, а также отсутствием независимой судебной системы.

Стоит отметить, что Москва сама не предлагала встреч с западными лидерами всерьез изучать новые способы решения подобных вопросов.

Несмотря на заголовок, в реальности, авторы пытаются объяснить, почему не нужно идти на уступки России. Факт того, что Россия и Запад расходятся в виденьи спонсоров терроризма это пожалуй единственный объективно приведенный аргумент. Остальные аргументы отдают двоемыслием, а влияние судебной системы России на международные отношения явно завышено.

Заявляя об отсутствии поиска взаимодействия России с Западом, эксперты откровенно врут. Российская сторона на протяжении долгого периода предлагает конкретные и конструктивные идеи по возобновлению контактов с США в области международной информационной безопасности, сообщал замглавы МИД РФ Олег Сыромолотов. В России идёт разработка концепции международной конвенции о противодействии вмешательству в суверенные дела государств, как сообщал глава международного комитета Совфеда Константин Косачев. Россия даже предлагала США обмен гарантиями невмешательства в дела друг друга

Надежды Запада на установление более сбалансированных и конструктивных отношений с путинской Россией были еще более скомпрометированы радикальным сдвигом в ее управлении за последние полтора года, конституционными поправками, навязанными Путиным.

Одна только перспектива – сохранение Путина у власти до 2036 года – делает еще более неправдоподобной для отдельных трансатлантических лидеров или организаций надежду на то, что обращение к Москве в поисках нового и взаимовыгодного соглашения о налаживании отношений приведет к чему-то действительно выгодному.

Следовательно, перспектива, стоящая перед западными политиками, заключается в том, что уже персонифицированное автократическое правление еще более укрепится теми, кто сейчас находится у власти, и, вероятно, останется таковым в ближайшем предсказуемом будущем. Соответственно, западные политики должны ожидать, что видение Кремлем России как крепости, имеющей право на главенствующую роль в мире, но находящейся под угрозой со стороны внешних держав, и США в частности, останется в основе их убеждений.

В настоящее время нет никакой перспективы того, что путинская Россия откажется от своих амбиций установить господство над соседними государствами, и Украиной в частности, или ослабит свои усилия по поощрению раскола между западными странами в целом. В противном случае Кремлю пришлось бы отказаться от своих великодержавных амбиций и задуматься о возвращении на относительно либеральный путь внутри страны.

Здесь авторы откровенно признаются в бессилии Запада сломить вектор развития России при президентстве Путина. 

Западные политики также должны учитывать, как русский народ будет судить о том, что могут сделать западные державы. Они должны в полной мере учитывать сохраняющийся и, вероятно, усиливающийся разрыв между российскими правителями и их подданными.

Иностранные правительства должны воспитывать уважение российской общественности как внутри страны, так и за рубежом, будь то в России или ее соседях, к принципам, лежащим в основе подотчетного народу и основанного на законе управления, включая, не в последнюю очередь, поддержку таких принципов в  Украине. 

Эксперты намекают, что для слома текущего вектора развития необходимо работать с гражданским обществом в России, показывая преимущества западного стиля управления. Однако попытка показать успешный пример такого управления на Украине явно обречена на провал.

Миф 07: “Россия имеет право на оборонительный периметр – сферу” привилегированных интересов", включая территорию других государств"

Идея о том, что Россия нуждается в исключительной сфере влияния в соседних государствах, воспроизводит старые позиции эпохи холодной войны и игнорирует мотивы меньших государств для взаимодействия с Россией.

В рассуждениях, которыми наполнен этот миф, есть три основных недостатка. Во-первых, мышление в терминах исключительных сфер влияния над группой государств несовместимо с евроатлантическими ценностями.

Вторая, более широкая проблема заключается в том, что миф в корне упрощает и неверно истолковывает прошлую и нынешнюю геополитическую динамику.

Предположение о том, что Россия должна иметь оборонительный периметр, сферу влияния в своем непосредственном соседстве, исключающую присутствие какой-либо другой внерегиональной державы, застревает в неоколониалистском мировоззрении.

Наконец, все большее экономическое и военное влияние Китая в бывшей советской Центральной Азии подчеркивает, что Москва действительно готова, хотя и неохотно, принять второго игрока на своем заднем дворе. Терпимость России к экспансии Китая в Центральную Азию коренится в политической взаимозависимости двух стран в их усилиях подорвать доминирующую в США Бреттон-Вудскую институциональную архитектуру, пережившую холодную войну. Эта демонстрация российского внимания к китайским интересам в общем соседстве подрывает притязания Москвы на исключительную сферу влияния.

В данном случае эксперты занимаются откровенным передергиванием. В условиях уже расширившегося НАТО Россия выступает за внеблоковый статус таких стран, как Украина или Грузия. Пример с Китаем в Центральной Азии и с Турцией в Азербайджане показывает, что России не требуются исключительные сферы влияния. 

Любая односторонняя проекция нелиберальной модели управления Кремля на своих соседей не должна быть приемлемой для европейских политиков, большинство из которых все еще руководствуются либеральными ценностями

Однако принципиальная позиция вполне совместима с пониманием того, что российскими политиками движет врожденное чувство недоверия и неуверенности. Как признал Джордж Кеннан в своей "Длинной телеграмме" от февраля 1946 года: ‘В основе невротического взгляда Кремля на мировые дела лежит традиционное и инстинктивное русское чувство незащищенности". Запад может признать такие опасения, не умиротворяя Россию и не позволяя ей попирать права соседних государств. Вместо этого дипломатические дебаты должны признавать различия между движущими силами российской и западной повестки дня, публично заявлять об этих различиях, а не притворяться, что их не существует, и стремиться смягчить их, в конечном счете, к взаимной выгоде.

Россия не имеет права на исключительную сферу влияния на территориях других суверенных государств. Однако не следует считать, что российская внешняя политика по отношению к соседям всегда идет против воли последних как таковых. Признание роли малых государств в принятии внешнеполитических решений, а также естественный скептицизм России по отношению к политике Запада будут способствовать более конструктивным дебатам вокруг внешнеполитических мотивов Москвы.

На мой взгляд все достаточно просто. Соседство с Россией само по себе подразумевает экономическое и политическое взаимодействие отличное от взаимоотношений с другими странами, к примеру находящимися на другом континенте. Поэтому игнорировать особенный характер таких взаимоотношений невозможно и это очевидно даже западным экспертам, не смотря на все старания натянуть универсальность международных отношений на все страны.

Представление о том, что Запад может использовать напряженность в отношениях между Россией и Китаем, неверно понимает природу отношений между двумя странами и переоценивает свою восприимчивость к западным рычагам влияния.

Повествование о "вбивании клина" порождает ложное представление о том, что Вашингтон и его союзники обладают рычагами и возможностями расколоть российско-китайскую антанту, несмотря на многочисленные неудачные попытки в прошлом и недвусмысленно враждебную позицию Кремля по отношению к Западу.

Отнюдь не являясь продуктом провальной западной политики, российско–китайское партнерство является сложным, со своим собственным обоснованием, основанным на естественном симбиозе. Хотя ухудшение отношений Москвы с Западом действительно катализировало китайско-российское партнерство в определенных областях, но большинство аспектов сотрудничества являются естественным результатом общих интересов и географии.

Не в последнюю очередь Россия и Китай имеют естественную идеологическую совместимость и заинтересованы в подрыве универсальных прав человека и подрыве глобального доминирования США. Партнерство с Китаем прекрасно согласуется с стремлением России восстановить популярность на международной арене в последние годы ее существования в качестве ведущей мировой державы. Китай находит выгоду в российских усилиях по свержению возглавляемого США международного порядка, хотя он меньше озабочен формированием полноценного партнерства с Россией, чем обеспечением того, чтобы Москва не препятствовала его собственной восходящей траектории.

В довольно трезвый анализ природы взаимоотношений России и Китая, у западных экспертов всё равно вкрадывается фобия угрозы либеральному миропорядку.

Другой способ, которым миф искажает природу китайско-российских отношений - это приписывание им поведенческой конвергенции и грандиозного заговора, при этом игнорируется повелительный императив каждого государства сохранять полную автономию в принятии решений.

Учитывая, что обе державы в настоящее время больше выигрывают от сотрудничества, чем от конкуренции, и Россия, и Китай решили отодвинуть свои разногласия на задний план в обозримом будущем.

Завышенная оценка отношений Москвы и Пекина и их способности свергнуть западные ценности и нормы приводит к тому, что западные руководители могут подумать, что каждое совместное китайско-российское действие нуждается в противодействии, даже если это действие не имеет существенных последствий для западных политиков. Кроме того, приверженность мифу увеличивает риск того, что политики, формулируя стратегию, не смогут достаточно дифференцировать две державы, преувеличивая единство позиций двух государств. Например, нарратив порождает ложное предположение о том, что Россия автоматически втянется в конфликт между США и Китаем, даже если это не входит в прямые намерения Москвы.

В принципе оценка дана довольно верно, Китай неоднократно намекал о необходимости военного союза с Россией, но она не торопится зафиксировать добрососедские отношения на таком уровне.

Стремление Вашингтона сохранить мировое первенство влечет за собой необходимость достижения состояния боевой готовности на большом количестве театров военных действий на международном уровне, что потенциально может привести к классическому стратегическому перенапряжению в то время, когда оборонный бюджет США уже находится под напряжением.

Такая оценка недостаточности ресурсов Запада для контроля за установленным миропорядком в документе появляется впервые.

Западные правительства должны скорректировать представления о великодержавной конкуренции, чтобы прагматически нацелиться на те области, где совместные действия Москвы и Пекина имеют реальные последствия для безопасности Запада и могут быть успешными.

Во-первых, западные чиновники могли бы прогнозировать скоординированные действия России и Китая независимо от вероятности их осуществления, что не способствует эффективной или действенной внешней политике.

Во-вторых, западные политики должны полностью признать, что им не хватает рычагов для выработки политики, которая могла бы кардинально изменить китайско-российское партнерство.

В-третьих, Запад должен уравновесить китайско-российское партнерство путем создания более эффективных альянсов с многосторонними и региональными организациями.

Авторы признают, что на текущем моменте разбить китайско-российское партнерство Западу не удастся, остается выстраивать альянсы против России и Китая.

Союз с Россией для уравновешивания воспринимаемой угрозы со стороны Китая подорвет западные ценности и в любом случае не найдет надежного партнера в Москве. Такой подход также рискует недооценить тот вызов, который Россия сама по себе представляет для международной стабильности.

Вызов, брошенный Россией международному порядку, основанному на правилах, старше, чем вызов, брошенный современным Китаем, но возраст не умаляет его сущности и значения.

Безусловно, можно утверждать, что Китай представляет собой системный, долгосрочный вызов международному порядку, который в конечном счете имеет иной масштаб, чем тот, который связан с подрывными действиями России, которые отчасти являются ответом на упадок последней как крупной державы.

Но угроза остается иной, чем та, которую представляет Россия прямо сейчас, и признание Китая приоритетом не оправдывает более мягкую линию в отношении Москвы.

Здесь ещё раз констатируется, что Запад не может пойти на уступки России.

Во-первых, хотя ситуация может измениться в будущем, в настоящее время Китай не перекраивает в гневе международные границы, чтобы аннексировать или дестабилизировать своих соседей (как это сделала Россия на Украине). Бескомпромиссная внешняя политика нынешнего китайского правительства в последние годы частично опиралась на явную или скрытую угрозу, а не на прямое применение военной силы в сколько–нибудь значительных масштабах. Также не было доказано, что Китай, в отличие от России, убивал (или пытался убить) своих собственных граждан или других за рубежом. Китай не проявляет особого интереса к манипулированию результатами выборов за пределами своих собственных границ.

Второй недостаток стремления использовать Россию в качестве противовеса Китаю заключается в том, что это преждевременно отвергает перспективу устойчивого взаимодействия между западными странами и Китаем.

Третья ошибка заключается в том, что грандиозная сделка вряд ли сработает. Прочный союз с нынешним режимом во главе с Владимиром Путиным оказался невозможным и будет продолжать ускользать от западных дипломатов и правительств в обозримом будущем, как показывают другие главы этого доклада на нескольких фронтах. Независимо от того, будет ли передача России сферы влияния даже в рамках подарка от Запада, где доказательства того, что Россия будет надежным партнером и станет менее разрушительным международным актором, даже если она согласится, как предполагают некоторые? И где доказательства того, что улучшение отношений с Россией поможет ответить на вызовы со стороны Китая или удержит Китай от действий определенным образом – например, в территориальном закреплении в Южно-Китайском море или в отношениях с Тайванем?

Тут авторы задаются правильным вопросом: достаточно ли будет снять давление с России, чтобы она перешла на сторону Запада в противостоянии с Китаем? Тем более, что шансы на смену политики Китая ещё не исчерпаны. 

Хотя отношения России с Китаем укрепляются с 1980-х годов, концепция разворота на восток появилась у российского руководства совсем недавно. Эта конструкция, используется Россией для того, чтобы нервировать западную аудиторию и создавать впечатление, что у нее есть стратегические варианты. Реальность такова, что российские элиты остаются в подавляющем большинстве западноцентричными в своем определении внешнеполитических рисков и возможностей.

В данном случае авторы действительно нашли одну из болевых точек России, так как значительная часть российских элит ориентирована на Запад и их противостояние c консервативной частью элиты - "державниками" идёт с переменным успехом.

Если позаимствовать историческую аналогию, то кажется, что Москва хочет еще одной "Ялтинской конференции", чтобы подтвердить разделение соседних территорий в свою пользу. Однако. для Запада фактически сдать Украину, например, в качестве цены за сотрудничество против Китая было бы не только огромным предательством Украины, но и критически подорвало бы доверие Запада на других театрах военных действий в будущем. Советский Союз присоединился к союзникам во Второй мировой войне, поскольку общий враг был (в конечном счете) согласованно обозначен. Современный союз с Россией против Китая был бы уместен, если бы западные страны находились в состоянии войны с Китаем или даже в точке невозврата такой войны. Однако это еще не так.

Эксперты обозначили единственный вариант, когда Запад готов пойти на уступки России - это вступление в войну с Китаем на их стороне.

Великая сила Запада - это его демократическая система, пусть и разорванная в клочья. Россия это знает. Компромиссные принципы, которые были бы необходимы для установления выгодных отношений с Россией, уничтожили бы то, что осталось от этой силы. Поступая таким образом, мы бы обезоружили себя.

Должно быть самоочевидно, что растущее глобальное присутствие Китая и дипломатическая самоуверенность представляют собой многочисленные международные проблемы, требующие приоритизации и способности решать проблемы на более чем одном фронте. Это не меняет логики, что, чем бы ни стал Китай, он имеет мало отношения к тому, что делает Россия.

В очередной раз эксперты констатируют, что Запад не может пойти на уступки сегодняшний России, так как это подорвет либеральную модель миропорядка изнутри. 

Россия рассматривает Евразийский экономический союз (ЕАЭС) в качестве партнера ЕС в предполагаемой зоне свободной торговли, простирающейся "от Лиссабона до Владивостока". На самом деле ЕАЭС это политический проект, лишенный институциональной устойчивости подлинного общего рынка.

Экономическое партнерство "от Лиссабона до Владивостока" вряд ли решит реальные проблемы между Россией и Европой, которые заключаются в том, что российские цели на постсоветском пространстве просто несовместимы с целями Запада.

В 2011-15 годах Россия предложила "интеграцию интеграций" по сути, это процесс объединения двух союзов в зону свободной торговли. Однако, по состоянию на 2021 год становится ясно, что истинные цели России заключаются лишь в том, чтобы побудить ЕС отменить экономические санкции.

ЕАЭС не является евразийской версией ЕС, и аргумент России об "эквивалентности" ошибочен. В отличие от ЕС, ЕАЭС не управляется сильными общими институтами, способными разработать и обеспечить соблюдение свода общих правил. Другими словами, ЕАЭС не является подлинным проектом в экономической интеграции.

В основе проблемы лежит тот факт, что с самого начала Москва создавала ЕАЭС, как средство обращения вспять потери Россией власти в регионе после распада Советского Союза, а не для проведения глубокой экономической интеграции с меньшими государствами.

Поскольку Россия стремится продвигать ЕАЭС, важно, чтобы западные политики признали, что его основные выгоды для России носят политический характер. ЕАЭС - это инструмент влияния России на внешнеполитический выбор других государств. Она обеспечивает форму "мягкой" гегемонии, с помощью которой Россия, не контролируя внутренние институты и политику других государств-членов, все же может обеспечить соответствие их внешней политики своим собственным интересам. Это позволяет России выступать в качестве стратегического "сторожа" в Евразию.

ЕС должен признать, что его заинтересованность в торговом сотрудничестве вряд ли заставит Россию изменить другие приоритеты, как на постсоветском пространстве, так и по отношению к ЕС. Для этого нужны перемены в самой России.

В любом диалоге также будет важно не допустить монополизации Россией внешней повестки ЕС. Необходимо избегать маргинализации восточных соседей ЕС, как внутри, так и за пределами Евразийского блока. Это особенно важно, учитывая, что некоторые государства-члены ЕС, такие как Германия, по-прежнему заинтересованы в "обычных деловых" отношениях с Россией и ЕАЭС в том, что касается экономических связей.

В действительности интеграция ЕС и ЕАЭС может быть разноуровневой. Однако в тексте западных экспертов красной линией проходит страх того, что Запад может потерять  абсолютный контроль над новым интеграционным союзом.

Кремль искажает историю региона, чтобы узаконить идею о том, что Украина и Беларусь являются частью "естественной" сферы влияния России. Тем не менее, обе страны имеют более сильные европейские корни, чем Кремль может признать.

Этот русскоцентричный нарратив общероссийской нации был возобновлен с начала 2000-х годов в рамках дезинформационной кампании Кремля, направленной на легитимацию утверждения о том, что Украина и Беларусь являются частью "естественной" сферы влияния России и, следовательно, не могут выжить вне ее объятий.

Исторически неверно утверждать, что Россия, Украина и Белоруссия когда-либо составляли единое национальное государство. После того как Киевская Русь пала от монгольского нашествия в 1240 году, московские князья считали себя единственными законными наследниками киевского наследия. Эта перспектива превратилась в официальную идеологию Русского царства с середины 1500-х годов, когда оно начало расширяться в континентальную империю. Одна из ключевых предпосылок мифа о триединой нации состоит в том, что люди, живущие на территории того, что российская историография позже назовет "Малороссией" (Малороссия) и "Белой Русью" (Белоруссия), просто составляли этнолингвистические подгруппы, агломерированные вокруг воображаемого народа. Великая Россия.

Данные пассажи автора не выдерживают никакой критики, так как игнорируется религиозная и культурная идентичность народов. 

Это равносильно отрицанию того, что литвины и русины в западной части Киевской Руси принадлежали Великому княжеству Литовскому, мощному многонациональному государству, которое в период своего расцвета в 14 веке контролировало большую часть современной Литвы, Белоруссии, Молдовы и Украины.

Концепция триединой нации, таким образом, игнорирует внутренне европейский фундамент, на котором строились украинская и белорусская национальные самоидентификации, до того, как эти "промежуточные земли" были завоеваны Россией в конце 18 века, русифицированы в 19 веке и советизированы в 20 веке. Несмотря на попытки Москвы присвоить себе культуру, Великое княжество Литовское на самом деле было более подлинным наследником бывшей Киевской Руси, пересадив ее правовой кодекс в украинское и белорусское общества и сохранив в качестве официального государственного языка старую версию белорусского.

Осознавали ли жители Великого княжества Литовского себя европейцами, автор не уточняет, как и то насколько европеизировались некоторые территории Украины и Белоруссии, успевшие побывать в его составе.

Повествование о присущей русскости также неверно, потому что, кроме ярых сторонников восточнославянского единства, таких как белорусский президент Александр Лукашенко, мало кто в Украине или Беларуси, вероятно, поддержал бы его. После распада СССР понятие триединой русской нации в основном служило оправданием притязаний России на статус primus inter pares (первый среди равных) среди постсоветских республик.

Западные политики и комментаторы должны отвергнуть концепцию общероссийской нации и сопровождающие ее заблуждения. Аналитики и журналисты должны не жалеть усилий для развенчания этих мифов и более активно освещать социально-историческую и языковую уникальность украинского и белорусского народов.

Кроме того, поддерживая санкции против России до тех пор, пока территориальная целостность Украины отрицается, западные демократии могут сигнализировать миру, что российский ревизионизм неприемлем.

Одной из символических, но важных мер в поддержку суверенитета Беларуси было бы запрещение термина "Белоруссия" (Bielorussie по-французски, Weißrussland по-немецки и т. д.) из официального и дипломатического языка. Эта реформа давно назрела, поскольку некоторые европейские правительства продолжают игнорировать рекомендацию Комиссии IGU/ICA147 по топонимии, которая должна назвать страну Беларусь – запрос, с которым Республика Беларусь обратилась в ООН еще в 1992 году.

Данные выводы эксперта объясняют ранее им написанное. Он считает, что и далее необходимо отдалять три народа друг от друга, без учета их собственных интересов.

Прежде чем читать цитаты автора данного раздела необходимо упомянуть, что это Орыся Луцевич - руководитель и научный сотрудник программы "Форум Украины, Россия и Евразия", думаю, это сохранит часть нервных клеток читателя.

Крым находится в руках России лишь малую часть своей истории. Выдумка Кремля о том, что Крым добровольно и законно "присоединился" к России, рискует еще больше подорвать территориальную целостность Украины и поощрить другие экспансионистские державы.

Менее 6% письменной истории Крыма (с 9 века до н.э. по настоящее время) принадлежит русскому господству. До 2014 года Крым находился под российским контролем в общей сложности всего 168 лет.

Подход автора мне не совсем понятен, ведь под контролем Украины Крым был 60 лет.

Демография полуострова претерпела изменения после вынужденной эмиграции крымских татар после аннексии 1783 года и Крымской войны. Дальнейшая крупная депортация в 1944 году ознаменовала продолжение давней имперской практики изгнания коренного населения и захвата его земель. Согласно последней официальной переписи населения Украины 2001 года, 60% населения Крыма составляли этнические русские, 24% - украинцы и 10% - крымские татары, три наиболее многочисленные группы.

То, что произошло в феврале–марте 2014 года, было полномасштабной военной операцией на суше и на море, дополненной постоянными и целенаправленными антиукраинскими информационными операциями. Наконец, когда 16 марта 2014 года был проведен референдум – фактически под дулом пистолета – с целью узаконить захват Россией Крыма, Кремль нарушил принцип самоопределения.

Однако в преддверии голосования те, кто поддерживал идею остаться в составе Украины, не могли свободно вести предвыборную кампанию. Голосование также исключило возможность того, что Крым останется в составе Украины как автономная республика, то есть в соответствии с действующей конституцией.

Автор повторяет тезисы украинской пропаганды образца 2014 года по поводу референдума о присоединении к России, несмотря на то, что повторные опросы крымчан подтверждают его результаты. К тому же она прибегает к откровенному вранью, так как один из вариантов ответа на референдуме 2014 года звучал следующим образом: "Вы за восстановление действия Конституции Республики Крым 1992 года и за статус Крыма как части Украины?"

Крайне важно, чтобы ЕС и США сохранили свою приверженность суверенитету, независимости и территориальной целостности Украины и четко донесли это до России. Незаконность аннексии не подлежит сомнению. Мировое сообщество наций должно продолжать политику непризнания Крыма в составе Российской Федерации, аналогичную непризнанию советского контроля над Прибалтикой после Второй мировой войны. Прибалтийским государствам потребовалось 50 лет, чтобы вернуть себе статус государства. Столь же долгое ожидание вполне мыслимо в случае с Крымом.

Санкции в отношении России, связанные с Крымом, должны сохраняться и должным образом применяться до тех пор, пока Россия продолжает свою оккупацию, и усиливаться, если ситуация в Черном море еще больше ухудшится.

Безопасность Украины должна быть усилена за счет улучшения ее военно-морского потенциала, материально-технического обеспечения, киберзащиты и защищенной связи.

НАТО следует рассмотреть вопрос об усилении присутствия в Черном море и использовать свою новую программу расширенных возможностей для Украины в качестве средства повышения безопасности на Черном море. Украина также может быть вовлечена в операции по схеме PESCO (Постоянная структурированная кооперация) ЕС.

Данные мысли автора уместнее назвать украинским словом "мрии", так как вкладывать деньги в Украину Запад не собирается

Дело было не в том, что либерализация изначально была невозможна в России, или то, что реформы привели к ее экономическому краху – реальная проблема постсоветского экономического перехода заключалась в том, что ему никогда не давали пройти полный курс.

Никуда не денешься от того, что в 1990-е годы была предпринята попытка провести рыночную реформу и экономика рухнула. Но одно с другим не связано. Разрыв между неолиберальной – или, точнее, либеральной – повесткой дня и тем, что реально делалось в российской экономике, был огромен. Другими словами, реальная проблема заключалась в том, что первоначально намеченные реформы не были осуществлены.

Рекомендации Запада, направляемые главным образом через МВФ, Всемирный банк, ОЭСР и Европейский банк реконструкции и развития, в очень широком смысле основывались на так называемом Вашингтонском консенсусе. В соответствии с этим набором руководящих принципов бывшие коммунистические страны в том, что касается их экономических преобразований, должны были провести либерализацию, стабилизацию и приватизацию. То есть они должны были освободить цены, включая валютный курс, должны были взять инфляцию под контроль, управляя денежной массой и государственными финансами и они должны были каким-то образом обеспечить переход основной массы производственных активов из государственной собственности в частную.

Такую интерпретацию российской истории я лично встречаю впервые и её подтверждения в объективной реальности найти не могу.

Большая часть цен была отпущена в свободное плавание 2 января 1992 года. Общеизвестно, что к концу года индекс потребительских цен вырос на 1500 процентов.Если бы правительство могло добиться своего, результатом было бы единовременное увеличение в гораздо меньших пропорциях. Однако, не правительство контролировало центральный банк, а парламент. Он назначил главу центрального банка, который накачал денежную массу. Это не только увеличило и продлило инфляцию, это задержало вытряхивание неконкурентоспособных фирм путем предоставления кредитов там, где в противном случае были бы жесткие бюджетные ограничения для производителей. Борьба за денежную массу продолжалась несколько лет. Уровень инфляции был снижен до 25% только в 1996 году. Неспособность стабилизировать экономику была самым значительным провалом всей реформы, и это произошло вопреки воле реформаторов.

Автор занимается подтасовкой фактов, от тогдашнего главы ЦБ РФ Матюхина Г.Г. мало что зависело, а в правительстве места занимала команда западных ставленников с американскими консультантами.

Однако, наибольшее внимание было уделено недостаткам приватизации. Здесь политическая ситуация вынуждала реформаторов идти на разрушительные компромиссы. Анатолий Чубайс, который отвечал за массовую приватизацию, был вынужден допустить вариант, при котором работники предприятия могли голосовать за использование своих ваучеров на своем рабочем месте. Это было популярно. В основном это привело к тому, что советские боссы стали контролировать заводы.

В качестве переходного соглашения это было бы не так уж плохо. Что действительно разрушило репутацию российского приватизационного процесса, так это залоговые аукционы под акции гигантских нефтяных и металлургических компаний. На фальсифицированных аукционах с заранее определенными результатами такие компании, как "Юкос Ойл" и "Норильский никель", продавались новым банкам за суммы, казавшиеся в ретроспективе ничтожными.

Почему-то автор не уточняет, с кем Чубайс был вынужден идти на компромиссы и почему допустил "разрушение репутации приватизационного процесса".

За шесть лет с 1992 года производство упало в общей сложности примерно на 40%, что сделало 90-е несчастным десятилетием. Могла ли шоковая терапия сработать в России? Она не была реализована, так что мы все этого никогда не узнаем.

Либерализация была единственной частью программы реформ, которая была выполнена. Само по себе, в отсутствие стабилизации, это было токсично. Своего рода приватизация действительно продолжалась, но таким образом, что исказила первоначальное видение реформаторов и оставила длительные проблемы. Захват государства олигархами стал возможен благодаря искажениям в крупномасштабной приватизации.

Но даже в этом случае, команда Гайдара действовала так, что это не помогло ее делу. Ее члены называли себя командой "камикадзе" и полагали, что основная масса людей и управленческий истеблишмент настроены против них. Население в целом считалось слишком невежественным, чтобы его можно было убедить в преимуществах реформы, поэтому было мало усилий, чтобы донести смысл того, что предпринималось.

Нас пытаются убедить, что ошибки приватизации и недостаток пропаганды явились причиной провала шоковой терапии российской экономики 90-х.

Миф о том, что либеральные реформы вызвали депрессию в России, выгоден нынешнему российскому руководству. Это дает западным политикам, имеющим дело с Москвой, представление о том, что либеральный экономический порядок просто неосуществим для России и поддерживает иллюзию, что те, кто во имя свободы и справедливости ведет кампанию против сотрудников силовых структур (силовиков) и их коррупции и захвата активов, борется против ветряных мельниц.

Вообще, к любому представлению о том, что западные идеи ответственны за экономические проблемы России, следует относиться скептически. Опыт экономических реформ 1990-х годов иллюстрирует очевидную истину: то, что происходит в России, учитывая ее размеры и ресурсы, зависит в первую очередь от выбора россиян.

Несмотря на то, что автору не удалось развенчать миф о том, что рыночная реформа 1990-х годов была неудачной для России, он переводит внимание читателя на "силовиков", которые занимаются коррупцией и захватом активов. Самое интересное он обосновывает провал экономической реформы, инициированной Западом, выбором самих россиян.

Экономические санкции уже продемонстрировали практическую и нормативную ценность в качестве ответных мер на неприемлемое поведение России, но им нужно дать время для работы, и их эффективность не должна оцениваться по непроверенным тестам.

Утверждение о том, что санкции не работают, неверно в трех отношениях.

Во-первых, в ключевые моменты санкции оказывали решающее влияние на действия России. Есть свидетельства того, что перспектива серьезной эскалации санкций в сочетании с военной решимостью Украины помогла удержать поддерживаемые Россией сепаратистские силы на востоке Украины от взятия стратегического города Мариуполя в сентябре 2014 года. Перспектива санкций, возможно, также сдерживала дальнейшее продвижение российских и поддерживаемых Россией сепаратистских сил после разгрома украинских войск в Дебальцево в феврале 2015 года

Хоть автор данного раздела и не указан, но сразу проглядывается его украиноцентричный взгляд на происходящее. Написанное это лишь неподтвержденные домыслы, ведь в 2015 году в ходе освобождения силами ДНР Дебальцево никто даже не высказывал угроз применения санкций, так как шли переговоры в Нормандском формате, закончившиеся "Минском-2".

Во-вторых, этот аргумент игнорирует как дизайн санкций в отношении России, так и мировой опыт санкций. До сих пор Россия находилась под санкциями в течение семи лет, что является коротким периодом в истории санкций. Предыдущие режимы санкций, направленные против более мелких целей, как правило, требовали больше времени, чтобы стать эффективными. Например, Иран был подвергнут санкциям в течение 10 лет, прежде чем он согласовал Совместный всеобъемлющий план действий (СВПД) в 2015 году. Кроме того, многие санкции призваны оказывать кумулятивное воздействие, ограничивая доступ критических секторов к технологиям и финансам. Чем дольше действуют санкции, тем сильнее их последствия.

Автор опять производит отсчет с санкций из-за ситуации вокруг Украины, хотя первые санкции в отношении России были реализованы США в "Акте Магницкого" 12 лет назад. Кумулятивное воздействие санкций эффективно в случае их обновлений по конкретным направлениям, в противном случае, со временем, находится множество способов их обхода. Нам это уже давно известно на примере строительства Крымского моста, а теперь на примере строительства СП-2, наверное побившего рекорд по количеству наложенных санкций.

В-третьих, санкции действуют не только путем изменения неприемлемого поведения, но и путем его демонстративного осуждения. Наказывая нарушителей, они подтверждают коллективную приверженность нормам общепринятого поведения и принципам международного порядка. Если такие нормы и принципы не будут поддерживаться символически, их легитимность может подорваться и подвергнуться глобальному вызову. Их поддержка также повысила моральный дух и способность Украины противостоять давлению России.

Вновь проглядывают штампы украинской пропаганды, сделать из России изгоя у Запада не получилось ни тогда, ни сейчас.

Касаемо следующего варианта мифа, что санкции не вредят России, что санкции против большой страны не работают, не могут разрушить ее экономику, то западные санкции также не стремились сделать это с Россией. Скорее, они были призваны навязать растущие издержки ключевым энергетическим и финансовым секторам, а в последнее время и частным лицам и компаниям, близким к Путину, через долгосрочную потерю доступа к технологиям и инвестициям и через международную изоляцию.

Здесь автор входит в противоречие со своим первоначальным посылом о том, что санкции уже показали свою эффективность на Россию в целом.

Также нет доказательств того, что санкции делают Путина сильнее. Наоборот: популярность Путина, которая резко возросла после аннексии Крыма, упала после того, как Запад ввел более жесткие санкции. По состоянию на март 2021, рейтинг Путина составлял 63 процента, что близко к историческим минимумам Около 78 процентов россиян считают, что Россия должна относиться к Западу как другу или партнеру, по сравнению с 50% в 2017 – когда были введены жесточайшие санкции.

Для россиян не секрет, что рейтинг одобрения действий Путина упал после "пенсионной реформы" в 2018 году и это не имеет прямого отношения к санкциям. Относительно упомянутого опроса отношений россиян к Западу, то там было указано, что о хорошем и очень хорошем отношении к ЕС заявили 49% опрошенных, к США — 42%. О негативном отношении к ЕС сообщили 37% респондентов, к Америке — 46% участников опроса. 

Те, кто призывает к отмене санкций на том основании, что они неэффективны, редко, если вообще когда-либо, предлагают альтернативную политику, которая могла бы сделать больше для изменения поведения России. Они хотят, чтобы Запад отменил меры, но не применял лучшие способы. В этом смысле их аргументация в лучшем случае является плохой стратегией, а в худшем - недобросовестной. Отмена санкций в одностороннем порядке без изменения поведения России послала бы противоположный сигнал – что серьезные нарушения установленных норм принципиально не имеют значения. Поставив под сомнение авторитет и решимость санкционных государств, такой шаг придаст России и другим странам смелости бросить вызов этим нормам.

Успех зависит от надежного, твердого и последовательного применения в течение многих лет и даже десятилетий. Западное сдерживание Советского Союза во время холодной войны является примером.

Политика санкций работает, воздействуя на интересы, представления, ожидания и ресурсы тех, кто принимает решения с течением времени. Это также станет более значительным по мере приближения президентских выборов 2024 года.

В данном случае видно, что авто очень зациклен на санкциях, либо ему просто не хватает аргументации, но писать что-то надо. В тексте говорится о необходимости десятилетий санкций и тут же автор ожидает результатов их воздействия уже через 3 года.

Россия Владимира Путина - это не шоу одного человека. Чтобы понять, как на самом деле работает управление в стране, нам нужно принять во внимание мощь и сложность бюрократии, значение которой будет только возрастать.

Миф о "всемогущем Путине" можно сформулировать двояко. ‘Позитивная’ версия – Путин как «хороший царь» – предполагает сильное и компетентное руководство. По сути, миф делает Путина более могущественной и неограниченной политической силой, чем это имеет место в действительности. «Негативная» версия мифа, не менее пагубная для реалистического понимания российской политики, подчеркивает патологию персонифицированного принятия решений и, таким образом, поддерживает карикатурную характеристику Путина как диктатора на Западе.

Что касается принятия решений, то сосредоточиться исключительно на Путине означало бы игнорировать важную роль, которую играют другие организации и субъекты, включая Администрацию Президента, Совет Безопасности и правительство. По словам инсайдера в первом из них: «Все решения [Кремля] по серьезным вопросам коллегиальны и скоординированы. Окончательное решение остается за президентом, но согласованная точка зрения направляется ему на утверждение.»

Если эта характеристика и заходит слишком далеко в другом направлении, картина Путина, диктующего политику в одиночку, упускает важнейшие способы, которыми другие акторы формулируют проблемы, направляют информацию, сражаются за детали, разрабатывают позиции и устанавливают повестку дня для Путина.

Даже если бы Путин единолично решал все (чего он не делает), определяющая повестку дня власть бюрократии определять, какие вопросы попадают на стол лидера, все равно была бы решающей. Хотя у Путина может быть такая возможность вмешиваться во все виды принятия решений - это не значит, что он всегда это делает или хочет. И, в некоторых случаях, его прямого вмешательства в качестве судьи между конкурирующими позициями недостаточно, чтобы решить спорное решение.

Текст данного раздела представляется мною с минимальным сокращением, так как даже в российском обществе миф о всемогуществе Путина вполне себе живет на протяжении уже 20 лет, а автор разбирает его вполне доходчиво. Конечно, люди работающие на госслужбе могли бы поведать куда больше способов манипулирования руководителем, чем описывает автор.

Что касается реализации решений, то удивительным фактом является то, что президентские поручения часто не выполняются. Проведенная в 2020 году по поручению Премьер-министра Михаила Мишустина проверка исполнения поручений президента вице-премьерами, министрами и чиновниками ведомств выявила массовое невыполнение поручений в установленные сроки.

Хотя законодательная власть в значительной степени подчинена президенту, президентские инициативы составляют лишь незначительную часть повестки дня заседаний. Нижняя палата – Государственная Дума проявляет гораздо меньше почтения к министрам правительства, особенно при спикере Вячеславе Володине, бывшем высокопоставленном кремлевском чиновнике. Кроме того, парламентская фаза законотворчества может дать окно для разногласий внутри исполнительной власти, что показывает недостаточную обоснованность, как утверждений о том, что законодательная власть – это просто "резиновый штамп", так и предположений о том, что предпочтения исполнительных акторов продиктованы или идеально согласуются с курсом Путина.

Факты саботажа поручений президента, в принципе, хорошо известны, а наличие множества политических группировок - «акторов», также не является большим секретом.

Слишком много времени может быть потрачено и было потрачено на попытки выяснить, что Путин думает или "действительно верит" по определенным вопросам. Надежда, по-видимому, состоит в том, что знание мыслей Путина послужит ключом к пониманию и предвосхищению политических решений. Но такой подход часто бывает неразумным. Он легко может опуститься до догадок и слишком многое подчерпывать из кремлевских сплетен, которые часто могут быть дезинформацией. Что еще более важно, вполне вероятно, что у Путина нет устоявшихся взглядов – не говоря уже о личных предпочтениях – по целому ряду политических вопросов. Путин часто выступает в роли арбитра при принятии политических решений, что делает более плодотворным анализ природы и источников исходных конкурирующих точек зрения. Кроме того, сосредоточившись на Путине как личности, наблюдатели могут слишком легко игнорировать структурные условия, которые помогают формировать его мышление. Эти условия вполне могут остаться неизменными в постпутинском мире и, следовательно, вероятно, также повлияют на его преемника.

Автор подходит к логичному выводу о том, что преемник Путина будет из той же среды, что и сам Путин, а соответственно со сходным образом мышления.

Хорошая политика должна начинаться с признания роли людей за пределами Путина в принятии решений, признания разочарований, с которыми он сталкивается при реализации своих целей, и признания очень реальной роли, которую играют политические институты, даже если они не соответствуют нормам демократического управления.

Хорошая политика должна понимать, как много можно узнать о российской политике, изучая публичные заявления лиц, занимающих официальные посты. Правда, эти источники не дадут полной картины. Но отмахиваясь от них, как от всего лишь внешнего вида, мы увековечиваем идею о том, что "таинственную, загадочную" Россию можно обнаружить только в тени. Это просто неправильно. Да, есть влиятельные лица без официальных постов, поставленные для выполнения задач, требующих правдоподобного отрицания участия государства, но большинство ключевых игроков привязаны к формальным структурам власти.

Точно так же следует более серьезно относиться к документам, подготовленным официальными органами. Например, общедоступные документы, касающиеся законотворческого процесса, раскрывают богатую картину реальности управления, включая межфракционное соперничество и бюрократическую некомпетентность. Гораздо более реалистичные прогнозы государственной политики можно сделать из проектов годовых государственных бюджетов и поправок, которые проходят через Думу, чем из последних слухов о внутрикремлевских фракционных конфликтах. Анализ этих материалов требует знаний и навыков. Поэтому хорошая политика в будущем, вероятно, будет зависеть от западных обществ, инвестирующих в более широкий корпус российских аналитиков в более широком диапазоне областей.

По сути, автор говорит о возрождении аналогичного корпуса «советологов», которые ушили на пенсию после падения СССР. Не обращая должного внимания на Россию, Запад упустил нить понимания внутрироссийских политических процессов и этот пробел нужно восполнять набором новых специалистов.

Взгляд за пределы Путина имеет смысл не только для понимания нынешнего управления, но и для размышлений о постпутинской политике. Хотя у Путина теперь есть конституционный выбор оставаться президентом до 2036 года, смена поколений неизбежна, что делает акцент на более молодых чиновниках второго уровня крайне важным. Кроме того, кризис COVID-19 ясно показал ключевую роль, которую региональные элиты играли и, вероятно, будут продолжать играть в принятии важных решений. Это проявилось в отношениях между Кремлем и московским городским правительством во время пандемии, создав линию напряженности, которая вполне может оказаться все более и более последовательной. Такая динамика была бы полностью упущена или неправильно истолкована теми аналитиками, которые переоценивают степень централизации России, в результате чего политики были бы слепы к вероятному источнику важных событий в ближайшем будущем.

Тут подмечен очень важный тренд. В трудной ситуации с COVID-19, Кремль отпустил рычаги управления и доверился региональным элитам и в основном они справились с задачей. Осознав свои возможности региональные элиты могут требовать дальнейшей децентрализации. Конечно этот тренд имеет серьёзное влияние на «постпутинскую Россию».

Путин не является "помесью Иосифа Сталина и злодея из фильма Бонда", сидящего на "хорошо смазанной машине" государственного управления. Он не просто диктует политику, особенно в тех областях, которые находятся вне его личных интересов. Если западные политики игнорируют пределы власти Путина, а также многих других акторов, которые позволяют ему (и сдерживают его, хотя и косвенно), они будут создавать политику в ответ на карикатуру, а не на сложную картину страны.

Довольно простой, но вполне логичный вывод. Подчеркну, что мною такая оценка дана в условиях, когда даже внутри самой России существует миф о всемогущем Путине.

Независимо от того, кто в конечном итоге сменит Владимира Путина, политические условия в России, скорее всего, будут продолжать препятствовать развитию более конструктивных отношений с Западом.

Иллюзии о предполагаемом непостоянстве разрушительной внешней политики, господствовавшей при Путине, основаны на желаемом мышлении о перспективах изменения политической культуры России. Прежде всего, Путин и его антизападная риторика остаются популярными в России именно потому, что он выражает точку зрения, широко распространенную внутри страны (и подкрепленную непрерывной антизападной пропагандой). Антизападные настроения, хотя и отнюдь не всеобщие, были воспламенены Путиным и прочно укоренились в сердцах и умах многих российских граждан – в том числе, в зависимости от конкретной темы, среди молодежи.

В данном случае автор придерживается фобий об антизападной России при Путине. В реальности Путин вполне не против равноправного сотрудничества с Западом. Он поддерживает проект единого экономического пространства «от Лиссабона до Владивостока». Путин ищет и находит контакты с элитами на Западе, даже в условиях конфронтации. Может быть просто не все помнят его визит на свадьбу главы МИД Австрии в 2018 году, да и в проекте Северного потока-2 не обошлось без европейцев лично знакомых с Путиным.

Такого гуманиста, как Путин Европе стоило бы холить и лелеять, так как именно он озаботился её культурным будущим на январском Давосском экономическом форуме, из-за наплыва мигрантов. Россия часть Европы в географическом и культурном плане – это одна цивилизация, заявил тогда Путин.

Это положение не изменится после ухода Путина, отчасти потому, что российское общество также страдает постимперским синдромом, характеризующимся состоянием глубокой неприязни к Западу, который в глазах России не позволяет стране оставаться сверхдержавой и не обеспечивает ей достойного места в международной системе. Даже при самом благоприятном для западных наблюдателей сценарии, при котором к власти в России придет прозападный лидер, любое стремление к радикальному улучшению отношений с Западом столкнется с заметной инерцией.

Во-вторых, шансы постпутинской России построить жизнеспособную демократическую политическую систему сейчас ниже, чем в 1990-е годы. Хотя после распада Советского Союза выросло почти два поколения россиян, они сделали это в основном при Путине и, как правило, более просоветски, чем антисоветски настроены в своем мировоззрении.

Как мы уже видели по предыдущим разделам данного документа это Запад не собирается учитывать особенности и интересы России. Поэтому неприязнь россиян к поведению Запада вполне обоснована.

В-третьих, для того чтобы возникла "прекрасная Россия будущего", стране понадобятся новые профессиональные кадры элитных бюрократов и политиков, а также ресурсы для их быстрой мобилизации. Условий, необходимых для этого, в сегодняшней России нет, и поэтому потребуется много времени, чтобы с нуля сформировать и сформировать новые элиты. Это очень далеко от России времен перестройки эпоха Михаила Горбачева, когда новые элиты, требовавшие перемен, выходили из старой системы. Недавняя аналитическая записка о "послепутинских дипломатах", опубликованная Европейским советом по международным отношениям (ECFR), служит хорошей иллюстрацией этого тезиса.

Действительно, новых инфантильных сторонников Запада в российской элите, которые вылупились после развала СССР, теперь не найти. Западу потребуется очень много времени, чтобы их вырастить, хотя это маловероятно. В вышеуказанной аналитической записке констатируется, что сегодняшние дипломаты разочарованы в Западе, а 20-летняя молодежь хоть и не испытывает таких эмоций по этому поводу, но с опаской относится к идеологическим заготовкам, предпочитая прислушиваться к собственной совести.

Ошибочная вера в то, что Путин является аномалией, также мешает Западу осознать неприятную правду о том, что его проблемы с Россией не исчезнут в одночасье, как только новое руководство придет к власти. 

Наконец, следование мифу о том, что Россия после Путина неизбежно станет лучше (по западным критериям) нынешнего режима, несет в себе очевидный риск разочарования и, как следствие, чрезмерной реакции политиков. 

Западные державы должны разрабатывать долгосрочные стратегии, которые служат их более широким национальным интересам, а не сосредотачиваться на Путине или любом другом человеке. Эти стратегии должны строиться на обширных исследованиях современной российской политической системы и гражданского общества, изучении проблем в каждой области и перспектив их решения. Для начала было бы полезно проанализировать ошибки, которые в последнее время были допущены всеми сторонами, и провести ревизию существующих подходов к построению отношений, сохранив только те, которые могут привести к положительным результатам, а также выработав более эффективные.

Одна из немногих здравых мыслей во всем документе, которая предлагает избавиться от инерционности мышления и концентрации на персоналии Путина. Ревизия отношений России и Запада действительно нужна, однако судя по предыдущим разделам данного документа Запад не готов изменить свои подходы к России.

Четкая стратегия, основанная на общих принципах, но обязательно учитывающая специфику страны, будет способствовать более активному и продуктивному взаимодействию как с общественным мнением в западных странах, так и с действующими лицами в России. 

Стратегия должна быть многогранной и многовекторной. Обычной политики сдерживания, вовлечения и изоляции, в любом сочетании, недостаточно. Западные державы не должны закрывать дверь для возможного сотрудничества с Россией (ни во время правления Путина, ни после него) по таким актуальным вопросам, как Арктика, Ближний Восток, COVID-19 и изменение климата.

Формулируя политику в отношении России и взаимодействуя с российскими собеседниками, западные дипломаты также должны проводить различие между режимом, государством и страной. При взаимодействии с путинским режимом логичным подходом должно быть сведение к минимуму контактов с субъектами, лежащими в основе режима, и исключение конкретных политических или диалоговых форматов, которые могли бы способствовать его легитимации. Следует активизировать двусторонние контакты, как на экспертном уровне, так и с гражданскими активистами и рядовыми гражданами. Западные и российские экспертные и политические группы должны стремиться к установлению тесных связей.

Наконец, важно разорвать ту модель, по которой в любом диалоге с Западом позицию России представляют кремлевские назначенцы, как, например, в "Петербургском диалоге". У России есть национальные интересы, которые законно должны быть сформулированы, сформулированы и приняты во внимание, но это не идентично, интересам путинского режима. Чем больше западные державы исходят из этого принципа при разработке своей политики, тем больше шансов, что Россия после Путина станет более нормальной страной на мировой арене, чем она была при Путине.

Понимая, что "путинскую элиту" ему не сломать, Запад хочет её делегимитизировать и выйти на прямой контакт с гражданским обществом. Кстати, в современном цифровом мире организовать такой диалог не так уж и сложно, если Запад займётся этим вплотную, а не будет поддерживать маргинальные мероприятия престарелых оппозиционеров типа "Форум свободная Россия". Российскому руководству ещё придется поломать голову над контролем активности Запада в российском цифровом пространстве.

Выбор мифов и заблуждений о России для включения в этот сборник был непростым. Нет недостатка во взглядах на Россию, которые являются общепринятыми, но, тем не менее, запутанными, ошибочными или дезинформированными, иногда опасными; и большинство аналитиков лелеют свои такие личные списки. Однако эта статья не о "желании быть правым" в отношении изолированных точек зрения. Речь идет об исправлении тех мифов, которые приводят к неудачной политике.

Рассматривались иные мифы, как кандидаты на включение, но в итоге не вошли в документ, о том, что Россия ведет агрессию за рубежом, чтобы отвлечь внимание от давления внутри (не соответствует действительности – в России есть собственные внешнеполитические задачи, независимо от внутренней политике) или, что невозможно обеспечить безопасность в Европе без России, и что нет никаких серьезных проблем которых может быть решены без России (опять же нет – там, где Россия участвует в ситуации, он почти всегда существенная часть проблемы, а не решение).

Намёк на то, что авторы этого документа считают Россию больше проблемой международных отношений, чем элементом её решения, мы уже встречали в тексте. Теперь об этом говорится прямо.

Авторы неоднократно приходили к выводу, что участие в серьезных политических дискуссиях по России требует прежде всего преодоления бесполезных, но прочно укоренившихся предубеждений. Эти препятствия должны быть устранены, чтобы Россию можно было рассматривать на основе реальности, а не на основе ментальных конструкций, удобных для западных наблюдателей, но полностью вводящих их в заблуждение. Странным образом этот процесс прорыва барьеров на пути содержательной дискуссии напоминает общий опыт европейских и американских чиновников во взаимодействии с российскими коллегами, где предпосылкой для серьезного разговора так часто является борьба с дезинформацией, дезориентацией, бахвальством и блефом, которые ему предшествуют.

Как было видно по предыдущим разделам, авторы этого документа зачастую занимались дезинформацией, дезориентацией, бахвальством и продвижением блефа. Поэтому не удивительно, что сталкиваются с этими проблемами на серьёзных политических дискуссиях.

10 принципов для Запада для более рационального и эффективного взаимодействия с Россией

1. Разрабатывать стратегии, основанные на честной оценке фактических данных о возможностях, намерениях и действиях России. Не принимайте их, если разрабатывая ставите надежду выше опыта, или потому, что правдоподобные альтернативы неудобны, или основываясь на мифах, развенчанных в этом докладе.
    
2. Помните, что Кремль не является другом Запада. Члены российского режима с хорошими связями пользуются западными роскошными курортами, юридическими системами, банками, школами, элитной недвижимостью и т.д., Но это не означает, что они разделяют его политику, ценности или уважение к верховенству закона.
    
3. Не соглашайтесь и не умиротворяйте Россию в обмен на предполагаемые выгоды. Они не материализуются. В частности, нужно избежать соблазна искать грандиозную сделку в отношениях с Россией или крупную геополитическую перестройку. Так называемая "реалистическая" политика просто играет России на руку.
    
4. Опыт последовательно демонстрирует тщетность отношения к России, как к надежному партнеру, действующему добросовестно. Ожидайте, что Россия нарушит любое соглашение, заключенное с ней, когда это отвечает интересам России, если только не будет существенных рычагов для обеспечения соблюдения условий данного соглашения.
    
5. Продолжайте оказывать давление на Россию, четко осознавая основные интересы Запада и отказываясь принимать враждебные действия, бросающие им вызов, и сохраняйте веру в то, что западные политические системы, санкции и другие ответные меры работают в долгосрочной перспективе. Принять принцип, согласно которому каждое "неприемлемое" действие должно быть встречено равной или асимметричной реакцией.
    
6. Признайте, что недружественные отношения с Россией уместны в настоящее время и продиктованы реалиями, с которыми мы сталкиваемся. Действительно, хорошие отношения с Россией были бы крайне неуместны в современном контексте. Условия "дружбы" России неизменно обходятся ценой, наносящей ущерб нашим интересам и интересам других.
    
7. Ставьте безопасность выше экономических выгод. Любое сокращение деловых отношений с Россией намного перевешивает издержки неспособности удержать Россию от подрыва или нападения на западные страны, общества, граждан и основные интересы. Бывают моменты, когда безопасность и экономические императивы вступают в конфликт, и это влечет за собой определенные финансовые жертвы. Финансовые инвестиции строят политические мосты только тогда, когда политические интересы совпадают.
    
8. Не поддавайтесь искушению пойти на компромисс интересов и ценностей в стремлении к сотрудничеству, даже признавая, что сотрудничество все еще возможно в небольшой горстке областей. Аналогичный принцип применим и к диалогу. Ни сотрудничество, ни диалог не так важны, как понимание фундаментальных различий между Россией и Западом.
    
9. Ожидайте шумных, гневных и бранных ответов от Москвы как цены, которую придется заплатить за защиту западных интересов. Такие ответные меры не должны служить сдерживающим фактором для политики, поскольку это будет означать успешный шантаж.
    
10. Накопление опыта. Западу необходимо воссоздать гораздо больший и более экспертный пул российских специалистов, чтобы обеспечить достоверный анализ действий России и предотвратить дальнейшее развитие мифов.

Не имеет смысла повторно разбирать приведенные 10 тезисов, так они уже были мною вычленены в ходе разбора "мифов о России". 

Эти принципы здравого смысла вытекают из опыта авторов, видевших, как применение политики, основанной на ошибочных предположениях, что неоднократно приводило к неудаче. Торговля превзошла безопасность, отношения сотрудничества с Россией считались и до сих пор считаются необходимым по умолчанию, диалог рассматривался как самоцель, экспертным знаниям было позволено атрофироваться.

Тем не менее, крайне маловероятно, что публикация этого доклада положит конец разговорам вокруг разоблачаемых им мифов. Многие мифы вошли в западный дискурс как символы веры, и их нелегко будет вытеснить. Однако авторы этого сборника показали, как закономерности повторяющихся неудач во взаимодействии с Россией в определенной степени основаны на легко идентифицируемых ложных предпосылках, укоренившихся в политических и аналитических сообществах за пределами России.

Зачастую в наличии здравого смысла авторов этого документа можно было усомниться. Предвзятость в отношении России можно было заметить в каждом разделе этого доклада.

Мифы о России существуют не только как другие мифы, передаваемые устной и письменной традицией. Они процветают в политических дебатах, как инвазивные сорняки, те, которые не только размножаются естественным путем, но и получают выгоду от злонамеренного и регулярного повторного посева и оплодотворения в руках расширенной сети кремлевских посланников, приспешников и иных инструментов. Полное их искоренение столь же маловероятно, как и появление либеральной, демократической и ответственной на международном уровне России. Тем не менее, терпеливая и настойчивая прополка неуклонно приближает нас к идеальному крокетному газону ясного и объективного анализа политики, не искаженного ложными предпосылками и удобными заблуждениями. Авторы надеются, что этот том может быть использован в качестве мощного средства уничтожения сорняков.

Перефразируя эту часть текста, можно сказать, что авторы рассчитывают, что стерилизация политической дискуссии приведет их к английскому эталону демократии. Однако, то что такой подход противоречит законам диалектики, видимо их не смущает.