Как Сталин спас Европу от революции

За кулисами событий 1930-х годов

В мае 1936 года на парламентских выборах во Франции победил Народный фронт, объединяющий левые силы (коммунистов, социалистов, радикал-социалистов). Это совпало с мощной волной забастовочного движения, которая парализовала всю французскую промышленность. Многие тогда заговорили о социалистической революции во Франции. Однако эта революция так и не состоялась. Не состоялась она и в Испании, где также сложился Народный фронт, победивший на выборах. Почему же силы революции потерпели поражение?

 

1. «Народный фронт» как технология революции  

Начать надо издалека – с 1933 года, когда к власти в Германии пришли национал-социалисты А. Гитлера. Это событие серьезно встревожило коммунистических лидеров разных стран. Тогда в недрах Исполнительного комитета Коммунистического Интернационала родился проект создания политического блока коммунистов и социалистов (социал-демократов). Тем самым декларировался отказ от левацкого авантюризма в пользу политического прагматизма. Утверждалось, что Гитлер пришел к власти благодаря расколу левых сил, поэтому для эффективной борьбы с фашизмом необходимо их объединение.  

Затея с народным фронтом выглядела весьма респектабельной, но за ней скрывалось то же левачество. Коминтерновцы надеялись на то, что союз с коммунистами радикализирует социалистов, сдвинет их влево. Собственно говоря, так и произошло в Испании, где победил Народный фронт и где премьер-социалист Л. Кабальеро пытался проводить откровенно левацкий курс.  

Сталину, всегда выступавшему против союза с социал-демократией, был брошен серьезный вызов. Отказаться от союза с социалистами он не мог. Очень многие коммунисты (в СССР и за рубежом) и в самом деле были уверены в том, что Гитлер победил благодаря отсутствию единства левых сил. При этом им и в голову не приходило, что таковое единство привлекло бы на сторону НСДАП все силы правее социал-демократов. И это могло бы реально привести к гражданской войне и серьезнейшему геополитическому кризису. (В Испании так и произошло.) Для СССР все это обернулось бы страшной бедой – при любом исходе. Если бы в гражданской войне победили «правые», то возникло бы антисоветское правительство, имеющее огромный зуб на Москву, поддержавшую «единый левый фронт». И, вне всякого сомнения, в нем верховодили бы политики весьма брутальные – типа Гитлера. Собственно, Гитлер, скорее всего, и стал бы диктатором – как харизматический вождь всех антикоммунистов. И Англии не стоило бы никакого труда сколотить единый антисоветский фронт в Европе, в авангарде которого стала бы Германия. Саму Европу при этом напугали бы «коммунистической угрозой», проникшей в самое ее сердце – Германию.

Ну а дальше был бы «крестовый поход против коммунизма». Именно этого Сталин боялся на протяжении всего периода 30-х - начала 40-х годов. И ему все-таки удалось избежать объединения всех западных сил против СССР.

При всем при том, Сталин вынужден был бы оказывать грандиозную помощь «красной стороне», ведущей столь широкомасштабную войну. А это, в начале 30-х, когда индустриализация только набирала свой разбег, было бы ужасным разорением. Даже если бы левые и победили, то СССР все равно оказался бы разоренным. И Россия пошла бы на поклон к красной Германии, восстановившей свою мощную промышленность. Последняя же превратилась бы в центр всего коммунистического и левого движения, о чем мечтали в свое время Ленин и Троцкий. Туда, вне всякого сомнения, устремились бы десятки тысяч интернационалистов со всего мира. И среди них оказалось бы очень много леваков, недовольных Сталиным и сталинским «национал-большевистским» курсом. Далее Россию бы использовали - как сырьевой придаток левой Европы – в противостоянии с «реакцией». Ну, а более всего от этого выиграли бы английские и, в особенности, американские плутократы, заинтересованные в ослаблении стран континентальной Европы.  

При этом европейский конфликт все равно был бы неизбежен. Левые в Европе схлестнулись бы с правыми, привлекая наши человеческие ресурсы – то есть, бросая наших солдат на пушки и пулеметы фашистов.  

Сталин все это отлично понимал, поэтому был категорически против союза с социал-демократами. Особенно – с левыми, ведь они-то как раз и могли революционизировать всю социал-демократию. (При одновременной социал-демократизации, то есть либерализации коммунистов). Но ведь опасения, приведенные выше, нельзя было озвучить «на публику». Масса коммунистов, особенно – зарубежных, этого просто не поняла бы. Зачем думать о какой-то там России, когда дело пахнет революцией в Европе? Это же национальная ограниченность, которая совсем не красит вождя мирового пролетариата!  

Исходя из всего этого, Сталин взял на вооружение тезис коминтерновского лидера Зиновьева о «социал-фашизме». Это сработало - среди левацки настроенных коммунистов было принято отождествлять социал-демократов и фашистов. (Впрочем, и сами социал-демократы в долгу не остались, изобретя термин – «коммуно-фашизм».)  

Сталин был далек от зиновьевского левачества, но сравнение социал-демократов с фашистами показалось ему мощным политтехнологическим орудием, с помощью которого он вознамерился сорвать объединение коммунистов и социал-демократов, грозившее левой революцией.  

Итогом сталинских усилий, предпринятых на этом направлении, стало решение X пленума ИККИ (июль 1929 года). На нем «социал-фашизм» был объявлен «особой формой фашизма в странах с сильными социал-демократическими партиям». Более того, редактируя документы пленума, Сталин вставил следующее положение:

«Пленум ИККИ предлагает обратить особое внимание на усиление борьбы против «левого» крыла социал-демократии, задерживающего процесс распада соц.-демократии путём сеяния иллюзий об оппозиционности этого крыла к политике руководящих с.-дем. инстанций, а на деле всемерно поддерживающего политику соц.-фашизма».  

 

2. Социалисты в авангарде  

Многим такая формулировка казалась и до сих пор кажется абсурдной. Как же так, ведь левые социал-демократы были всегда ближе к коммунистам, чем правые? Но тут-то, как говорится, и собака зарыта! Сталин отлично понимал, что сами по себе коммунисты устроить революцию в Европе не могут, им нужна помощь социал-демократии. А внутри последней есть только одна сила, способная сблизить два «отряда рабочего движения» - это левое крыло эсдеков.  

В самом деле, в 30-е годы левые социал-демократы (социалисты) сделали для дела европейской революции намного больше, чем коммунисты. 

Самый яркий пример – Испания. Здесь в октябре 1934 года вспыхнуло мощное «рабочее восстание». Руководил этим восстанием Мадридский революционный комитет во главе с левым социалистом Кабальеро. Именно он разработал план вооруженного восстания, по которому вооруженные отряды Федерации социалистической молодежи (ФСМ) должны были захватить главпочтамт, МВД, министерство внутренних дел и другие важные «точки».

Отрядами руководил С. Каррильо, тогдашний секретарь ФСМ. Позже этот деятель станет коммунистом, а потом, уже в 60-80-е годы навяжет Компартии Испании (КПИ) так называемый «еврокоммунизм», представлявший собой некую смесь коммунизма и социал-демократии.

По сути, еврокоммунисты требовали сохранения основ западного строя (прежде всего, буржуазной демократии) – при условии проведения широких социальных преобразований. Как видим, Сталин совершенно верно опасался разлагающего влияния левой социал-демократии, которая сдвигала эсдеков влево, а коммунистов, «вправо» - точнее в сторону либерализма.  

Мадридское восстание окончилось неудачей – Кабальеро и Каррильо явно переоценили свои силы.  

Несколько веселее пошли дела в испанской провинции Астурии, которая была центром угольной и металлургической промышленности страны. Тамошний, астурийский революционный комитет также возглавлялся левыми социалистами, хотя в нем нашлось место и двум коммунистам. Но правительство сумело подавить и это выступление. При этом Сталин никакой помощи повстанцам не оказал, чем в немалой степени и решил исход дела.  

В Австрии тоже произошло восстание рабочих (февраль 1934 года). И здесь в авангарде восстания также выступили левые социал-демократы из военизированной организации «Шуцбунд». Восстание также было подавлено. И Сталин восставшим опять-таки ничем не помог – как и в Испании.  

Так что Иосиф Виссарионович «гнобил» социал-демократию и, особенно - ее левое крыло, вполне сознательно, с позиций убежденного контрреволюционера.  

 

3. Троцкий в борьбе за левый союз  

А вот Троцкий, наоборот, требовал создания единого фронта. Сам он, «всю дорогу» от III съезда РСДРП (1903 год) и до лета 1917-го выступал за объединение «революционных» большевиков и «оппортунистических» меньшевиков. Он пытался соединить радикализм одних и умеренность других в некоем, достаточно сложном синтезе. А в чем же была его суть?  

Вот тут самая пора вспомнить о формуле Троцкого – «Без Царя, а правительство – рабочее», которую он выдвинул в период революции 1905-1907 годов. Что значит – создать рабочее правительство без Царя? А это значит следующее – после свержения монархии, на этапе «буржуазно-демократической» революции, власть должна принадлежать не буржуазии, но пролетариату, то есть – социалистам. А эти социалисты призваны осуществлять «буржуазно-демократические» преобразования ускоренным темпом, да еще имея в виду социалистическую перспективу.  

Это в России. А как такая формула работала бы в Европе, где «царя» (самодержавного монарха) давно уже не было, а была «передовая» демократия? Там Троцкий хотел сохранить основы западной демократии и капитализма, но при доминировании левых сил – коммунистов и социал-демократов, объединенных в единый фронт. Левые правительства не препятствовали бы развитию капитализма, ведь согласно марксизму социализм наступит только после того, как сам капитализм себя исчерпает. Однако они контролировали бы этот процесс, подготавливая плавный, без особых потрясений, переход от одного строя к новому. Зачем же разрушать величие европейской культуры? Нет, его надо трансформировать. (В 70--80-е годы на таких же позициях стояли «еврокоммунисты», критиковавшие СССР.)  

Коммунисты, сами по себе, с такой задачей не справились бы – слишком уж они были радикальны. Не справились бы с ней и социал-демократы – они, напротив, не желали никакой социалистической трансформации капитализма, думая лишь о том, как бы его «улучшить» посредством социальных реформ. А вот вместе, уравновешивая друг друга, социалисты всех мастей смогли бы двигать развитие капитализма в нужном направлении.  

И, конечно, никакой «национальной ограниченности»! С нею Троцкий боролся всегда. Его идеалом были социалистические Соединенные Штаты Европы. Кстати, здесь планы Троцкого частично сбылись.

«Характерно… что руководство и аппарат Евросоюза формировался в основном из бывших участников событий 1968 года — коммунистов, троцкистов и анархистов, вошедших в партии-члены Социалистического Интернационала, - замечает В. Карпец. - В Европе сложилась, по выражению французского писателя и геополитика Жана Парвулеско, «левая суперструктура», за кулисами которой и в ее недрах действовала — и действует — «левая инфраструктура» (такая же ситуация, как считает Парвулеско, существует и в рамках противостоящей им европейской правой). Евроструктуры все более становились управляемыми левыми…»

«Кризис Евросоюза – шанс для Империи»

Ну, а какую же роль Троцкий отводил России? Нет, отнюдь не «вязанки хвороста» для «костра» мировой революции (это был подход Зиновьева). Лев Давидович рассматривал Советскую Россию как некую базу поддержки левого движения в Европе, которая поставляла бы на запад сырье, а в случае необходимости и сотни тысяч русских солдат – в качестве «пушечного мяса».  

 

4. Сталин: перехват проекта 

Понятно, что все это обрекало Россию на конфронтацию с Европой «правой», которая не собиралась уступать социалистам. К этой же конфронтации, чреватой огромными затратами, вели и разработчики концепции народного фронта из Коминтерна.  

Пробивая свой проект, они принялись давить на Сталина - через Г. Димитрова (на фото справа), бывшего одним из ведущих функционеров ИККИ. Последний был восходящей звездой «пролетарского интернационализма» - еще бы, ведь ему удалось победить на знаменитом Лейпцигском процессе самого Геринга!  

На протяжении апреля-июня 1934 года Димитров пытался убедить Сталина в необходимости объединения коммунистов и социалистов - на антифашистской базе. При этом Сталин продолжал стоять на своем и писал Димитрову о необходимости продолжать прежний курс, предполагавший изоляцию от социал-демократии.  

Кроме того, Димитров направил Сталину письмо, в котором предложил некоторую децентрализацию Коминтерна. «Руководящие органы..., - писал он, - берут на себя разрешение почти всех вопросов секций, в результате чего получается, с одной стороны, невозможность сконцентрироваться на основных вопросах, а с другой - привычка руководства секций Коминтерна ждать обыкновенно решений из Москв».  

Выглядело все это весьма демократично. Но в реальности Димитров, и те, кто за ним стояли, просто-напросто хотели освободиться от диктата Сталина и Кремля - с тем, чтобы в будущем создать новый центр красного глобализма.

Не исключено, что он возник бы в одной из европейских стран, пошедшей по пути народнофронтовской революции.  

Показательно, что лидеры Коминтерна не боялись предлагать Сталину собственные политические проекты. А ведь нас уверяют в том, что Коминтерн к тому времени «деградировал» и был послушным оружием в руках Сталина. И тут - такая неожиданная самостоятельность... Но удивляться здесь нечему. Было бы очень наивным полагать, что такая махина, как Коминтерн, столь быстро сдаст свои позиции. Нет, «пламенные интернационалисты» готовы были контратаковать «национал-большевика» Сталина.  

Понятно, что Иосифу Виссарионовичу никакая победа левых сил где-либо в Европе была не нужна. Сталин, как мог, тянул с решением, но все же дал добро на проведение нового курса. При этом он затянул открытие «судьбоносного» VII конгресса Коминтерна на несколько месяцев. И во время самого форума вождь держался как-то совсем уж отстраненно. «Сталин не только не выступал на конгрессе, но и почти не принимал участие на его заседаниях, - пишет В. Роговин. - И. Б. Тито, принимавший участие в конгрессе в качестве секретаря югославской делегации, впоследствии вспоминал, что за месяц работы конгресса Сталин появился на нем лишь один или два раза, садясь в президиуме за одной из колонн, откуда он почти не виден делегатам». («Сталинский неонэп»).  

Однако же, Иосиф Виссарионович вовсе не собирался сдаваться. Не сумев торпедировать Народный фронт, он решил перехватить сам проект и выхолостить его революционное содержание. Сталин, еще до конгресса, выступил со своей инициативой. Он предложил французским коммунистам заключить союз не только с социалистами, но и с партией радикал-социалистов. Это грозное название использовала вполне умеренная, центристская партия, находящаяся намного правее социалистов. Ее включение в Народный фронт объяснялось необходимостью расширения политической базы антифашизма. И это объяснение было «проглочено» - левые пошли на объединение с центристами. Возможно, коминтерновцы надеялись на то, что победа Народного фронта на выборах вызовет такой подъем революционного движения, который сметет радикалов (от которых нужны были только голоса в общую избирательную копилку). У них ведь был перед глазами пример 1917 года, когда за несколько месяцев после падения монархии произошло полное банкротство лево-либеральной партии кадетов. Но ведь Россия тогда участвовала в мировой войне, что и способствовало жесточайшей радикализации. Во Франции же ситуация была, конечно, весьма непростой, однако не настолько.  

Тем не менее, надежды на радикализацию были вполне обоснованны. В середине 30-х произошло довольно-таки резкое полевение европейских социал-демократов. Так, Французская секция Социалистического Интернационала (СФИО) в 1935 году на какое-то время встала левее компартии. «Как ни странно коммунисты… оказались менее радикально и более прагматически настроены, чем социалисты, - замечает В. Галин. – ФКП предлагала включить в программу Народного фронта лишь непосредственные демократические требования, вокруг которых можно было объединить широкие слои народа: отмену чрезвычайных декретов, роспуск фашистских мятежных лиг, сохранение и расширение демократических свобод. Однако, руководство СФИО заявило, что такая программа недостаточна, в ней нет ни единой «реформы социалистического характера», и выдвинула свою программу «структурных реформ, социализации (национализации) крупных предприятий, банков, страховых компаний и т. д.» («Политэкономия войны. Тупик либерализма»)  

Создается такое впечатление, что где-то заработали некие скрытые механизмы. Каким-то силам понадобилась левая революция во Франции. Нужно было, чтобы в Европе вспыхнула большая война, в которую планировали втянуть СССР.

Позже эту задачу хотели решить в Испании, где также сложился народный фронт, и где была соцпартия, также занимающая позиции левее коммунистов. Но Испания все-таки не имела такого веса в Европе, как Франция.  

Сталин все эти расклады понимал. Он сумел провести коммунистов и социалистов, но Троцкий сразу же раскусил маневр своего давнишнего соперника и яростно обрушился на сталинцев: «Коминтерн - конечно… совершил самый головоломный поворот за всю свою историю. От теории и практики «третьего периода» и «социал-фашизма» он перешёл к перманентной коалиции не только с социал-демократами, но и с радикал-социалистами». Да, это действительно был крутейший поворот, вполне достойный сталинского гения, соединявшего казалось бы несоединимое – осторожный консерватизм и революционное новаторство.  

Вместо коалиции левых сил получилось более широкое объединение.  

До этого сталинского гениального зигзага еще была надежда заключить достаточно (хотя и не слишком) радикальный блок европейских коммунистов и социалистов. И тем самым создать в Европе мощный центр социализма, независимый от Сталина и Москвы. Троцкий сделал все для того, чтобы этот блок возник. Он попытался внедрить своих сторонников в социал-демократическое движение. Так, в 1934 году, с благословения Льва Давидовича, в СФИО в партию социалистов, вступила троцкистская Коммунистическая лига, возглавляемая П. Франком. Там она образовала фракцию «большевиков-ленинцев». Этот шаг был громко назван «французским поворотом». Позже Троцкий призовет всех своих сторонников последовать примеру КЛ.  

Вхождение троцкистов в соцпартию было нужно для того, чтобы радикализировать ее и направить на сближение с ФКП (на антисталинской основе). Троцкий надеялся на то, что создание прочного союза социалистов и коммунистов, сделает последних более «европейскими», более независимыми от Москвы.  

Сначала все складывалось весьма успешно. Партия значительно полевела во многом благодаря присутствию там троцкистов. А в июне 1935 года Франк даже стал членом руководства СФИО.  

Но после VII конгресса Коминтерна вместо левого блока возник разношерстный широкий фронт, не способный на какие-то серьезные свершения. Это сказалось и на положении троцкистов – во второй половине 1934 года Франк был исключен из руководства СФИО. Леворадикалы были теперь не в чести. Соцпартия стала склоняться вправо.  

В мае 1936 года Народный фронт победил на выборах в парламент, и к власти во Франции пришло леволиберальное правительство социалистов и радикал-социалистов. (Коммунисты в него не вошли, но обещали поддержку.) В этот момент вся страна была объята волной забастовок, парализовавших хозяйственную жизнь. Состоятельные люди уже стали переправлять деньги за границу. И у всех на устах было только одно слово «революция».  

Но коалиционное правительство, вместо того, чтобы уступить место более левым, сдвинулось вправо. Вот где пригодились радикал-социалисты, которых «впихнули» в Народный фронт по инициативе Сталина! Административный аппарат был мобилизован должным образом, и революции удалось избежать. А обязана этим Франция, вместе со всей Европой, Иосифу Виссарионовичу Сталину. 

Александр Елисеев

http://www.stoletie.ru/territoriya_istorii/kak_stalin_spas_evropu_ot_rev...