История одного ГУЛАГа

Обличители тоталитаризма любят выдвигать тезис, будто злокозненный Сталин создал лагеря ГУЛАГа для использования рабской силы заключённых или просто, чтобы истребить побольше народу, а затем начал специально сажать невинных людей, чтобы их заполнить. Между тем документы свидетельствуют прямо противоположное: исправительно-трудовые лагеря были созданы, потому что было некуда девать заключённых.

Пришедшие к власти большевики питали множество необоснованных и вредных иллюзий. От некоторых из них они впоследствии избавились, некоторые так и остались до самого конца СССР. В частности, «кремлёвские мечтатели» полагали, будто при новом справедливом строе преступность существенно сократится, а затем и полностью исчезнет.

Увы, грубая проза жизни состояла в том, что по сравнению с царским временем преступность неизбежно должна была резко возрасти. Разрушение привычного уклада жизни не прошло даром. На руках у населения скопилось огромное количество оружия. Да и сами люди стали другими. Вот характерные цитаты из бесед солдат-фронтовиков в 1915–1916 гг.:

«Я не только человека, курицу не мог зарезать. А теперь насмотрелся»(1).
«Я такой глупый был, что спать ложился, а руки на груди крестом складывал... На случай, что во сне преставлюсь... А теперь ни бога, ни чёрта не боюсь... Как всадил с рукою штык в брюхо, словно сняло с меня что-то»(2).
«Жёнка пишет, купец наш до того обижает, просто жить невозможно. Я так решил: мы за себя не заступники были, с нами, бывало, что хошь, то и делай. А теперь повыучились. Я каждый день под смертью хожу, да чтобы моей бабе крупы не дали, да на грех... Нет, я так решил, вернусь и нож Онуфрию в брюхо... Выучены, не страшно»(3).

А ведь это были ещё «цветочки». Вскоре созрели и «ягодки», когда наша страна прошла через горнило братоубийственной гражданской войны.

Между тем оказавшиеся у кормила власти идеалисты были всерьёз убеждены, будто преступников надо не карать, а непременно «перевоспитывать». Как справедливо отмечалось в одной из тогдашних публикаций:

«Необходимо, прежде всего, разобраться в теоретической установке некоторых товарищей пенитенциарных работников (работников системы мест заключения. — И.П.) в том, что наши законы всегда держат курс на исправление любого осуждённого, посмотрим, так ли оно на самом деле. Статья 9 Уголовного Кодекса говорит о трёх целях мер социальной защиты, которые применяются для: а) предупреждения новых преступлений со стороны лиц, совершивших их, б) воздействия на других неустойчивых членов общества и в) приспособления совершивших преступные действия к условиям общежития государства трудящихся.
Исправительно-Трудовой Кодекс говорит о тех же трёх целях нашей карательной политики, так что теория исправления всех и вся в нашей, советской расшифровке этого понятия, т.е. “приспособления совершивших преступные действия к условиям общежития государства трудящихся” является либеральной дребеденью, чуждой нашему законодательству»(4).

Между тем число уголовников росло, тюрьмы были переполнены. В результате уголовным преступникам выносились необоснованно мягкие приговоры. Фактически, судей заставляли применять наказания, не связанные с лишением свободы:

«надо решить в корне проблему “нагрузки” тюрем, надо прибегать к безусловному лишению свободы только тогда, когда всякая иная мера соц. защиты абсолютно неприменима, и тогда ни о каких “разгрузках” не будет и речи, вопрос сам собой отпадает»(5).
«Корни широкого применения безусловного лишения свободы должны быть подрезаны по-иному: нужно сделать реальными принудительные работы без лишения свободы, надо ввести в обиход судьи целую систему мер, заменяющих лишение свободы, как-то: штрафы, частичную конфискацию имущества, запрещение занимать определённые должности, лишение некоторых прав, ограничение свободы передвижения и т.д.»(6).

В постановлении ВЦИК и Совнаркома РСФСР от 26 марта 1928 года «О карательной политике и состоянии мест заключения» среди «отрицательных явлений и крупных недочётов в деятельности судов и в постановке карательной и исправительно-трудовой системы» первым пунктом был указан «чрезвычайный рост числа осуждённых, в особенности, значительное увеличение за последние годы числа осуждённых к лишению свободы на короткие сроки; недостаточное, в связи с этим применение судами иных мер социальной защиты вместо лишения свободы»(7).

Фактически это постановление требовало от народных судов осуждать преступников к принудительным работам без содержания под стражей:

«Перед правительством стоял вопрос: либо идти по линии расширения и строительства новых мест лишения свободы, либо вместо краткосрочного лишения свободы, применяемого в отношении менее опасных преступников, совершающих преступления случайно (впервые или вследствие тяжёлых стечений обстоятельств) применять другие меры социальной защиты, но меры всё же достаточно серьёзные и реальные.
Естественно, что правительство не могло пойти по первому пути. Это было бы политически неверно. Вот почему было признано необходимым взять другой путь — путь замены краткосрочного лишения свободы другими мерами социальной защиты»(8).

В результате всю первую половину 1930-х годов доля осуждённых народными судами к принудительным работам превышала 50%. Так, в 1930 году 20% всех убийц, 31% насильников, 46,2% грабителей и 69,7% воров были осуждены к принудительным работам без содержания под стражей(9).

Однако, невзирая на все усилия, тюрьмы по-прежнему оставались переполненными. Терпеть и дальше такое положение, когда уголовные преступники фактически остаются безнаказанными из-за того, что их некуда сажать, было нельзя. С 1929 года начинает создаваться система исправительно-трудовых лагерей. Для руководства ею 25 апреля 1930 года было организовано Управление лагерей ОГПУ, менее чем через год получившее статус главного управления (ГУЛАГ ОГПУ)(10).

ГУЛАГ должен был выполнять функцию изоляции преступников и их трудовое использование:
«Главное Управление Исправительно-Трудовых лагерей и колоний НКВД, прежде всего — организованная Советским государством централизованная система изоляции социально-опасных правонарушителей и контрреволюционных элементов.
Задача охраны социалистического общества и социалистического строительства от опасных и враждебных элементов является первой основной функцией ГУЛАГ’а НКВД СССР и этим определяется необходимость его нахождения в системе Наркомата Внутренних Дел СССР, т.е. аппарата, обеспечивающего государственную безопасность.
Одновременно ГУЛАГ — производственно-хозяйственный Главк Наркомвнудела, организующий трудовое использование изолированных в лагерях и колониях, на основе ежегодно устанавливаемых Союзным Правительством промышленных и строительных планов.
Трудовое использование заключённых, — в целях воспитания у значительной их части трудовых навыков и приобщения всего их состава к социалистическому строительству, является второй основной функцией ГУЛАГ’а»(11).

Поначалу численность заключённых в исправительно-трудовых лагерях (ИТЛ) была относительно невелика. Так, на 1 января 1930 года она составила 179 000 человек, на 1 января 1931 года — 212 000, на 1 января 1932-го — 268 700, на 1 января 1933-го — 334 300, на 1 января 1934-го — 510 307 человек(12). Помимо ИТЛ существовали исправительно-трудовые колонии (ИТК), куда направлялись осуждённые на небольшие сроки.



Количество заключённых, одновременно находящихся в местах лишения свободы, достигло максимума в 1950 году — 2 миллиона 760 тысяч (естественно, не считая германских, японских и прочих военнопленных). Таким образом, ни о каких «десятках миллионов узников ГУЛАГа» не может быть и речи.

В корне неверно полагать, будто большинство из сидевших при Сталине были «жертвами политических репрессий». Вплоть до 1942 года, «репрессированные» составляли не более трети заключённых, содержащихся в лагерях ГУЛАГа. И лишь затем их доля возросла, получив достойное «пополнение» в лице власовцев, полицаев, старост и других «борцов с коммунистической тиранией». Ещё меньшим был процент «политических» в исправительно-трудовых колониях.

К сожалению, были среди «жертв сталинских репрессий» и невинно пострадавшие. Причиной этому и засевшая в «органах» троцкистская агентура, и низкий уровень юридической грамотности тогдашних работников НКВД, и чрезвычайный накал борьбы с настоящими врагами нашей Родины, многочисленными и жестокими. Однако ошибки исправлялись. Уже в январе 1938 года на пленуме ЦК ВКП(б) прозвучало осуждение практики огульного исключения из партии. Вот что говорилось в передовице «Правды» от 26 января 1938 года с примечательным названием — «Реабилитировать неправильно исключённых, сурово наказать клеветников!»:

«Партия очищала, очищает и будет очищать свои ряды от тайных и явных врагов и их приспешников. Однако к этой огромной очистительной работе поспешили примазаться шкурники и карьеристы, старавшиеся отличиться и выдвинуться на исключениях из партии, старавшиеся на этом прослыть бдительными партийцами. Рука об руку со шкурниками и карьеристами действовали и замаскированные враги, которые, крича о бдительности и требуя исключения ни в чём неповинных людей, заметали собственные следы, прикрывали показной, фальшивой бдительностью собственные преступления.
Пленум Центрального Комитета обязал партийные организации привлекать к суровой ответственности лиц, виновных в клевете на членов партии. За бездоказательные, голословные обвинения против честных коммунистов клеветник понесёт строгую ответственность вплоть до исключения из партии и предания суду»(13).

Важную роль в судебной практике сыграло Постановление ЦК ВКП(б) и СНК СССР «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия» от 17 ноября 1938 года, которое официально осудило многочисленные нарушения и злоупотребления в ходе «большой чистки», а также ликвидировало внесудебные «тройки» на местах:

«...массовые операции по разгрому и выкорчёвыванию вражеских элементов, проведённые органами НКВД в 1937–1938 гг. при упрощённом ведении следствия и суда, не могли не привести к ряду крупнейших недостатков и извращений в работе органов НКВД и Прокуратуры. Более того, враги народа и шпионы иностранных разведок, пробравшиеся в органы НКВД, как в центре, так и на местах, продолжая вести свою подрывную работу, старались всячески запутать следственные и агентурные дела, сознательно извращали советские законы, проводили массовые и необоснованные аресты, в то же время спасая от разгрома своих сообщников, и в особенности засевших в органах НКВД»(14).

Суды должны были тщательно проверять материалы предварительного следствия на соответствие процессуальным нормам, не принимать к производству дела при неполном следственном материале и основанные лишь на собственных признаниях обвиняемых. В результате в последующие месяцы суды и прокуратура возвратили НКВД на доследование более половины дел по политическим обвинениям, увеличилось число оправдательных приговоров.

Из подшивки газеты «Уральский рабочий» (Свердловск) за неполных два месяца:

«Реабилитация тов. Н.П. Шурова
В статьях «Уральского рабочего» в №№ за 3 сентября и 10 октября 1937 года т. Н.П. Шурову были предъявлены серьёзные обвинения и он был исключён из партии.
Постановлением Партколлегии Комиссии Партийного Контроля при ЦК ВКП(б) от 19 сентября 1939 года т. Шуров в партии восстановлен и полностью реабилитирован».
(Уральский рабочий. 1939, 16 ноября. №262(7270). С.4)
«Реабилитация тт. В.П. Постникова и А.Ф. Тороповой
По корреспонденции «Враг в коллегии защитников», опубликованной в №143 «Уральского рабочего» за 24 июня 1937 года, были исключены из членов ВКП(б) работники коллегии защитников В.П. Постников и А.Ф. Торопова.
Сталинский райком ВКП(б) 28 октября 1939 года восстановил товарищей В.П. Постникова и А.Ф. Торопову в членах партии и полностью их реабилитировал».
(Уральский рабочий. 1939, 11 декабря. №282(7290). С.4)
«Реабилитация тов. А.П. Белова
В газете «Уральский рабочий» от 21 сентября 1935 года за №218 была помещена корреспонденция «Изменник родине», в которой говорилось о том, что А.П. Белов, как изменник родине, исключён из партии.
Факты не подтвердились. Партколлегия Комиссии Партийного Контроля при ЦК ВКП(б) в августе 1939 года восстановила тов. А.П. Белова в членах ВКП(б)».
(Уральский рабочий. 1939, 15 декабря. №285(7293). С.4)
«Реабилитация тов. Островского Н.Ф.
По корреспонденции «Враг в коллегии защитников», опубликованной в №143 «Уральского рабочего» за 24 июня 1937 года, был исключён из членов ВКП(б) тов. Островский Н.Ф.
Сталинский райком ВКП(б) г. Свердловска 28 декабря 1939 года восстановил тов. Островского Н.Ф. в членах ВКП(б) и полностью реабилитировал».
(Уральский рабочий. 1940, 4 января. №3(7311). С.4)
«Реабилитация тов. Ломаева В.М.
23 июня 1938 г. в статье «Вражеские вылазки», помещённой в «Уральском рабочем», зав. Учебной частью Юго-Осокинского детдома тов. Ломаеву В.М. предъявлялись серьёзные обвинения. При следствии обвинения не подтвердились и решением нарсуда 4 участка Кунгурского района от 26 сентября 1939 года тов. В.М. Ломаев полностью реабилитирован».
(Уральский рабочий. 1940, 8 января. №6(7314). С.4)
Там же сообщалось и о наказании клеветников:
«Клеветник
В июне этого года Н.Ф. Иванов был назначен помощником прокурора Егоршинского района. Приехав сюда, он стал распространять среди работников суда и прокуратуры клеветнические слухи о том, что районный прокурор — замаскированный враг народа, а нарследователь — аферистка. Иванов написал кроме того ряд клеветнических заявлений в областную прокуратуру и в Егоршинский райком партии.
Клеветника разоблачили и дело передали в суд. Обвинение подтвердилось полностью. Областной суд приговорил Иванова к двум годам лишения свободы.
В.Ежов»
(Уральский рабочий. 1939, 16 ноября. №262(7270). С.4)
«Суд над клеветником
Сухоложье. Общественные организации выдвинули председателя Сухоложского поселкового совета тов. Ефремова кандидатом в депутаты поселкового Совета. В окружную избирательную комиссию поступило заявление о том, что Ефремов в прошлом активный белогвардеец и что ему не место в Совете.
При расследовании обвинение не подтвердилось. Заявление оказалось ложным. Автором заявления оказался бывший кулак Рубцов.
История заявления такова. Рубцов обманом получал пенсию. Тов. Ефремов, работая председателем поселкового совета, разоблачил жульнические махинации Рубцова и он с пенсии был снят. Тогда у кулака возникла ненависть к преданному работнику, и Рубцов решил его оклеветать.
На днях дело было рассмотрено народным судом. Суд приговорил Рубцова за клевету к двум годам лишения свободы.
П.Павлов»
(Уральский рабочий. 1939, 8 декабря. №279(7287). С.4)

Таким образом, современным российским коммунистам вовсе не следует стыдиться и каяться за сталинский ГУЛАГ. До тех пор, пока существует преступность, государство, в том числе и социалистическое государство, вынуждено и обязано обращаться к наказанию лиц, преступивших закон. При этом будет справедливым заставить преступников искупать свою вину трудом, а не отсиживаться под домашним арестом, как это происходит с высокопоставленными ворами и расхитителями в нынешней РФ.


Игорь Пыхалов


Источники:

1. Федорченко С. Народ на войне. М., 1923. С.40.
2. Там же. С.166–167.
3. Там же. С.35.
4. Файнблит С. Тюремный режим и досрочное освобождение // Еженедельник советской юстиции. 1928. №11. С.326.

5. Файнблит С. Судебный приговор и досрочное освобождение // Еженедельник советской юстиции. 1928. №3. С.67.
6. Там же. С.68.
7. Постановление ВЦИК и СНК РСФСР по докладам НКЮ и НКВД о карательной политике и состоянии мест заключения // Еженедельник советской юстиции. 1928. №14. С.417.
8. Траскович Ф. Новый закон о принудительных работах и очередные задачи органов юстиции // Еженедельник советской юстиции. 1928. №21. С.620.
9. Система исправительно-трудовых лагерей в СССР, 1923–1960: Справочник. М., 1998. С.18.
10. Там же. С.27.
11. ГАРФ. Ф.Р–9414. Оп.1. Д.28. Л.1.
12. ГАРФ. Ф.Р–9414. Оп.1. Д.1155. Л.1.
13. Реабилитировать неправильно исключённых, сурово наказать клеветников! // Правда. 1938, 26 января. №25(7350). С.1.
14. Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Т.1. Накануне. Книга 1. Ноябрь 1938 г. — декабрь 1940 г. М., 1995. С.4.


ИСТОЧНИК